Владимир Войнович - Путем взаимной переписки Страница 8

Алтынник открыл один глаз.

– Какая книжка?

– Служебная. Ты ж ее вынимал. Борис, не помнишь, куда он ее положил?

– Должна быть в правом кармане, – подумав, рассудил Борис. – В левом партийный или комсомольский билет, в правом – служебный документ. Он подошел к Ивану, расстегнул правый карман, и книжка очутилась на столе перед Катей.

Катя долго дула на замерзший прямоугольный штамп, потом приложила его к книжке и с силой придавила двумя руками. В этот момент Алтынник на миг протрезвел и понял, что происходит что-то непоправимое, какое-то ужасное шарлатанство.

– Э-э! Э! – закричал он и захотел подняться, но только оторвался от стула, как почувствовал, что пол под его ногами стал подниматься к потолку и одновременно переворачиваться. Алтынник быстро ухватился за спинку стула, сел и махнул рукой. И он не помнил, как подносили ему бумагу, вложили в пальцы авторучку и водили его рукой…

– 13 -

Потом справляли свадьбу, не свадьбу, но что-то похожее было. Был стол, выдвинутый на середину комнаты, были какие-то гости. Пили кубанскую, красное и разбавленный самогон. Алтынник сидел во главе стола рядом с Людмилой, и гости кричали горько. Он послушно поднимался и подставлял губы невесте, хотя и было противно.

Борис играл на гармошке. Толстая, лет сорока пяти баба плясала и дергала за веревку спрятанную под юбкой палку и выкрикивала частушки похабного содержания. Потом какой-то парень, дружок Бориса, в косынке и переднике изображал невесту. Гости смеялись. Мать Людмилы хлопотала у стола, следя, чтобы всем всего хватило и чтобы никто не взял ничего лишнего. Потом Людмила плясала с Борисом, а на гармошке играл парень в косынке. Рядом с Алтынником на месте Людмилы сидел пожилой человек в старом военном кителе без погон. Это был местный учитель, и его имя-отчество было Орфей Степанович.

– Я, Ваня, тоже служил в армии. – Он придвинулся к уху Алтынника. – До войны еще служил. Да. Людей расстреливали. Мне, правда, – он вздохнул, – не пришлось.

– А чего ж так? – удивился Алтынник.

– По здоровью не прошел, – Орфей Степанович развел руками. – А у меня, Ваня, дочь тоже замужем за майором. В Германии служит. Вот китель мне подарил. А с женой я развелся. Ушла она от меня, потому что я пьяница. Суд был, – сказал он уважительно.

– А трудно разводиться? – поинтересовался Алтынник.

– Ерунда, – сказал Орфей Степанович и уронил голову в тарелку с салатом.

Потом Алтынник каким-то образом очутился на огороде за баней, и его рвало на белом, как сахар, снегу. Черная облезлая собака тут же все подбирала, и Алтынник никак не мог понять, откуда взялась эта собака. Потом появилась откуда-то Людмила. Протянув руку Алтынника через свое плечо она пыталась его сдвинуть с места и ласково говорила, как маленькому:

– Тебе нехорошо, Ваня. Пойдем домой, постелим постельку, ляжешь спатки. Тебе завтра рано вставать.

– Уйди! – он мотал головой и хватался за живот. Его еще мучили спазмы, но рвать уже было нечем, а собака, не зная этого, отбежав на два шага, виляла хвостом и голодными глазами с надеждой смотрела Алтыннику в рот.

– Пошла вон! -топнула ногой Людмила.

Собака отбежала еще на шаг и теперь виляла хвостом с безопасного расстояния. Потом Людмила тащила его на себе через весь огород, а он вяло перебирал ногами. На крыльце он все-таки задержался. На улице вдоль забора стояли и смотрели на него, Алтынника, черные, похожие на ту собаку за баней старухи. Они заискивающе улыбались, надеясь, что если и не пригласят, то по крайности, может быть, вынесут угощение. Не потому, что были голодные, а ради праздника, На крыльце Алтынник оттолкнул от себя Людмилу.

– Эй, бабки! – закричал он, делая руками какие-то непонятные круговые движения. – Валите все сюда! Гулять будем! Алтынник женится.

Он попытался изобразить что-то вроде ритуального индийского танца, но потерял равновесие и чуть не свалился с крыльца, спасибо Людмила вовремя подхватила. Старухи дружно загомонили и тут же повалили в калитку, словно прорвали запруду.

– Да куды ж вы, окаянные, лезете! – закричала Людмила, подпирая Алтынника плечом и подталкивая к двери. – Стыда на вас нету!

– Хозяин приглашает, – округляя о в слове хозяин и ставя ногу на крыльцо, упорствовала возглавлявшая шествие маленькая старуха с выдвинутым вперед подбородком.

– Хозяин, хозяин, – передразнила Людмила, – Хозяин-то вон на ногах не стоит, а вам лишь бы попить да пожрать за чужой счет, бессовестные!

Она втолкнула Алтынника в сени и захлопнула дверь перед самым носом маленькой старухи, и за дверью слышен был еще глухой недовольный гомон. В комнату Алтынник вполз чуть ли не на карачках. Из круговорота множества лиц, сливающихся в одно, выплыл со стаканом в руке Орфей Степанович.

– Выпей, Ваня, винца, полегчает, – говорил он, тыча стаканом Алтынника в нос.

От одного только вида водки Алтынника перекосило всего, и он зарычал по– звериному и отчаянно замотал головой.

– Уйди, ненормальный! Уйди! – закричала Людмила учителю и ткнула в лицо ему маленьким своим кулачком.

Из носа Орфея Степановича хлынула кровь и потекла на китель. Орфей Степанович неестественно задрал голову вверх и пошел, как слепой, к столу, в вытянутой руке держа перед собой стакан. Появились Борис и Вадик. Вдвоем подхватили они Алтынника под руки, втащили в соседнюю комнату. Людмила забежала вперед, сдернула с кровати одеяло, и Алтынник повалился в пуховую перину, как в преисподнюю. Последнее, что он помнил, это как кто-то стаскивал с него сапоги,

– 14 -

Не успел он заснуть, как его разбудили.

– Ваня, вставай. – Над ним стояла Людмила.

Под потолком горела лампочка без абажура. За окном было черно,

– Сейчас утро или вечер? – спросил Алтынник.

– Полвторого ночи, – сказала Людмила. – Скоро поезд.

Он послушно спустил ноги с кровати. Одеваться было трудно. Болела голова, жгло в груди и дрожали руки. А когда наклонился, чтобы намотать портянку, так замутило, что чуть не упал. Кое-как все же оделся и вышел в другую комнату. Старуха, босая и в нижней рубахе, хлопотала возле стола.

– Позавтракай, Ваня, – сказала она.

На столе стояла сковородка с яичницей, пироги, полбутылки водки. Алтынника передернуло.

– Что ты, бабка, какой там завтрак.

Он встал под рукомойник и нажал затылком штырек. Вода медленно текла по ушам и за шиворот. Потом он отряхнулся, как собака, и вытер лицо поданным ему бабкой полотенцем. Выпил ковшик воды из ведра. Вода была теплая и пахла железом. И от нее как будто он снова слегка захмелел. Повесил ковшик на ведро и долго стоял, бессмысленно глядя на стену прямо перед собой.

– Пойдем, Ваня, – тронула его за рукав Людмила.

Он надел шинель, нахлобучил пилотку, тронул рукой – звездочка оказалась сзади, но поправлять не хотелось, каждое движение давалось с трудом. Взял чемодан. Бабка сунула ему узелок из старой, но чистой косынки.

– Чего это? – спросил он.

– Пироги с грибами. – Бабка заискивающе улыбнулась.

– Ой, бабка, – скривился Алтынник, – на кой мне эти ваши пироги.

– Ничего, ничего, в дороге покушаешь, – сказала Людмила. Она взяла у бабки узел и отворила дверь. Алтынник помотал головой, протянул бабке руку.

– До свиданья, бабка. – И первым вышел на улицу.

На улице потеплело и стоял густой липкий туман. Иван шел впереди, ноги расползались в отмерзшей под снегом глине, он осторожно переставлял их, думая только о том, чтобы не упасть – потом не встанешь. Людмила сзади старалась ступать след в след.

На станции Людмила едва успела сбегать к кассирше прокомпостировать билет – подошел поезд. Алтынник поднялся в тамбур, встал рядом с проводницей у открытой двери.

– Возьми пироги. – Людмила подала ему узел. Он вздохнул, но взял.

Людмила стояла внизу маленькая, жалкая и, держась за поручень, смотрела на Ивана преданными глазами. Он молчал, переминался с ноги на ногу, ожидая, когда дадут отправление. Дежурный ударил в колокол, Зашипели тормоза, поезд тронулся. Людмила, держась за поручень, осторожно, боясь поскользнуться, пошла рядом.

– Уж ты, Ваня, не забывай, пиши почаще, – сказала она, – а то мы с мамой будем волноваться. А если что будет нужно из еды либо одежи, тоже пиши.

Алтынник поколебался – сказать не сказать. Потом решил: была не была, наклонился и прокричал:

– Ты меня, Людмила, не жди! На том, что вы со мной сделали, я ставлю крест и больше к тебе не вернусь!

– Ax! – только успела раскрыть рот Людмила, но тут же ей пришлось отцепиться – поезд убыстрял ход.

– 15 -

Прошло, может быть, месяца три с тех пор, как Алтынник с тяжелой головой покинул станцию Кирзавод, выполнил свое командировочное задание и вернулся в родную часть. О том, что с ним за это время произошло, Алтынник никому не рассказывал, и никто не заметил в нем никаких перемен, кроме, пожалуй, Казика Иванова, который обратил внимание на то, что Алтынник совершенно перестал писать письма, но сам Казик никакого значения своему открытию не придал. Письма от заочниц Алтыннику еще поступали. Некоторые он просматривал, другие выбрасывал не читая. Не писал он, конечно, и Людмиле, и она тоже молчала.