Михаил Терентьев - Россия и Англия в Средней Азии Страница 4

Почти одновременно с запискою Обручева, императору Николаю представлено было генерал-адъютантом Анненковым «обозрение киргисской степи», в котором предлагалось возобновить линию Аягузо-акмолинскую, снятую в 1838 г. по случаю разбоев Кенисары. При этом левый фланг линии Анненков считал полезным передвинуть к р. Чу, а правый к р. Сыр-Дарье. — Промежуток, оставшийся между этими естественными границами охранять было, конечно, легче, чем все пространство от Акмоллы до Орска.

Николай Павлович одобрил эту мысль, но когда спрошены были Оренбургский и Западно-Сибирский генерал губернаторы (Перовский и Гасфорд) и когда первый высказался против проекта и всеобще против укреплений, то и государь приказал Гасфорду отложить сделанные, было им распоряжения о занятии р. Или.

Однакоже, рекогносцировка р. Сыра была решена, и в 1852 полковник Бларамберг с 469 человеками, при 2-х орудиях, подступил к Ак-Мечети, штурмовал эту крепостцу и был отбит, с уроном в 72 человека.

В следующем году двинулся сам Перовский с 2168 человеками при 12 орудиях и 5-ти мортирах и после правильной осады, продолжавшейся 22 дня, взял это коканское гнездо, где сидело всего 250 человек гарнизона.

Коканцев осталось в живых только 74 человека, да и то из них 35 было раненых. Мы потеряли 106 человек убитыми и ранеными.

Таким образом, шаг к соединению Оренбургской линии с Сибирскою был сделан, но самому соединению Перовский противился всеми мерами, хотя уже не мог приводить против него довода о бесполезности укреплений, так как сам, в год взятия Ак-Мечети, построил на Сыр-Дарье сразу 4 форта! Упрямство Перовского, а затем интриги англичан во время восточной войны — отдалили дело соединения границ до 1864 года.

Кроме Перовского и англичан делу этому весьма усердно противодействовали и коканцы. Это, впрочем, было с их стороны вполне законно: свою границу мы намеревались проводить по их территории.

Коканцы начали с того, что в год взятия у них Ак-Мечети попытались отнять ее обратно. 14 декабря скопище в 13000 человек при 17 медных орудиях подступило к форту, где тогда находилось 1055 человек гарнизона при 14 орудиях и 5 мортирах. Укрепление наше еще не было окончено и выдержать осады не могло. Поэтому комендант форта подполковник Огарев решился произвести вылазку. 18 числа на рассвете 550 человек, при 4 орудиях и 2-х ракетных станках, выступили из форта под командою капитана Шкупя. Коканцы, заметив малочисленность отряда, вздумали воспользоваться численным превосходством своим и начали обхватывать фланги и заходить в тыл, чтобы совершенно отрезать отряд от форта. Охотников действовать в тылу русских оказалось так много, что в центре, т. е. при орудиях и в лагере, толпы значительно поредели. Шкупь немедленно этим воспользовался: оставив на позиции только 3 взвода пехоты (т. е. 110 чел.) и одну сотню казаков, с остальными 6-ю взводами (до 230 чел.) и одною сотнею он бросился вперед, опрокинул неприятельских стрелков и захватил все 17 орудий и весь лагерь. В то же время, на помощь к оставшимся на позиции взводам, подоспели две небольших вылазки каждая в 80 чел. при 1 орудии, которые и ударили в тыл обходившим коканцам.

Неприятель потерял до 2000 убитыми и ранеными, 7 знамен, 17 орудий и 130 пудов пороху. Наша потеря ограничилась 18 убитыми и 49 ранеными.

Героем дня, по всей справедливости, был капитан Шкупь, распоряжавшийся делом вполне самостоятельно. За это он и был произведен в майоры, а подполковник Огарев, за удачный выбор исполнителя, произведен был прямо в генералы и получил георгиевский крест...

Это было первое громкое дело наше, показавшее как надобно драться с коканцами. Целых семь лет коканцы сидели смирно и только в 1860 году рискнули еще раз попытать счастия, но уже к стороне Сибири. Нерешительное нападение их на Кастек окончилось неудачею и если они не понесли больших потерь, то единственно благодаря поспешности, с какою они покидали свои позиции.

Вслед за тем зачуйский отряд, под начальством полковника Цимермана, взял укр. Токмак и Пишпек, которые и были срыты. Но когда отряд возвратился на линию, следом за ним явилось и скопище коканцев — тысяч в 20, с 10 орудиями. Начальник Алатавского округа, подполковник Колпаковский, собрав наскоро 3 роты и 4 сотни при 6 орудиях и 2 ракетных станках, совершенно разгромил коканцев на уроч. Узун-агач. Наша потеря ограничилась 1 убитым и 26 ранеными. Неприятель потерял до 1.500 чел. — Артиллерия коканская не могла участвовать в деле и потому не досталась в наши руки.

Это было второе замечательное дело. Тон был задан, и во всех последующих столкновениях коканцы относились к нам с видимым почтением. В 1863 году оренбургские войска произвели рекогносцировку к Туркестану, а сибирские — к Аулие-ата. На основании добытых сведений решено было вести границу по северному склону хребта Каратау, выше городов Ташкента и Туркестана.

Занятие таких незначительных укреплений каковы: Ак-Мечеть, Токмак, Пишпек, Аулие-ата, конечно, не могло никому броситься в глаза, тем более, что эти названия даже не встречались на многих английских картах. Другое дело Чимкент и Туркестан — города старые, известные, способные наделать шума...

Приведение плана в исполнение возложено было на полковников: Черняева и Веревкина. Первый, с сибирскими войсками, должен был занять Аулиеата, а второй, с оренбургскими, города: Сузак и Чулак-Курган. — Программа была выполнена с таким усердием, что сверх названных городов в наших руках оказались еще Туркестан и Чимкент....

Начальником только что учрежденной Новококанской линии был сделан генерал Черняев, который скоро вошел в сношения с жителями города Ташкента, имея в виду поддержать в нем антикоканскую партию.

Действительно: город с 200,000 жителей (как тогда считалось), богатый своею торговлею с Россией, Бухарой и Коканом, пользовавшийся когда-то полною независимостию и очутившийся теперь в 120 верстах от нашей границы — не должен был доставаться ни Бухаре, ни Кокану. Самым лучшим, по мнению Черняева, было бы образовать из Ташкента самостоятельное владение. Это мнение разделяла и так называемая «русская партия», обещавшая отворить нам ворота. Обещание это, впрочем, исполнено не было и потому, когда Черняев взял город штурмом (15-го июня 1865 года) — он считал себя ничем не связанным.

Я не стану приводить здесь подробностей этого славного штурма. Довольно сказать, что город, окруженный стеной в 24 версты длиною, располагавший 30,000 вооруженных защитников и 63-мя орудиями, был взят русским отрядом в 1951 человек при 12 орудиях.

За месяц до штурма, под Ташкентом, разбит был и сам регент коканского ханства Алим-кул. С этого времени коканцы уже не ввязываются в борьбу и стоят в стороне. За то на сцену выступают бухарцы. Кто надоумил их встать на защиту мусульманских интересов неизвестно, но они встали и жестоко за то поплатились. Первое, что они заявили — состояло в требовании очистить Ташкент и Чимкент, впредь до получения от Белого Царя окончательного слова — в противном случае нам грозили «священной войной» — то есть восстанием всех мусульман.

В ответ на это Черняев арестовал бухарских купцов, проживавших в занятых нами городах, а затем просил распространить эту меру и на Сыр-Дарьинскую линию и на. Оренбургский Округ. Все дело стояло за тем, что бухарцы не хотели вести переговоров с Черняевым и настаивали на непосредственных сношениях с Высочайшим Двором, чего наше правительство допускать не желало.

Чтобы поставить, так или иначе, на своем — бухарцы подвели весьма искуссную махинацию: они сами просили Черняева прислать к ним посольство из офицеров и намекнули, что к ним прибыли какие то европейцы чрез Авганистан... Это обстоятельство соблазнило Черняева. К тому же просьба о присылке посольства была похожа на косвенное согласие вести переговоры уже не в Петербурге, а в Ташкенте.

Заполучив в свои руки злополучное посольство, эмир заговорил другим языком: он потребовал дальнейшего пропуска его посла, задержанного в Казале и обещал отпустить нашу миссию только тогда, когда посол его благополучно возвратится из Петербурга. — И так посольство превратилось в залог.

Чтобы выручить это посольство, Черняев предпринял зимнюю экспедицию к Джизаку, но не рискнул на штурм из опасения ухудшить положение миссии. — 11-го февраля Черняев отступил из под Джизака, не зная ничего о том, что уже 10-го из Петербурга выехал ему на смену редактор Русского Инвалида генерал Романовский.

Дальнейшие события быстро следовали одно за другим: Иржарский бой, штурм Ходжента, Ура-тюбе и Джизака — все это совершилось в промежуток от 8 мая по 18-е октября 1866 же года — и составило конечно одну из блестящих страниц нашей военной истории.

Вскоре затем из всех ново-приобретенных земель образован был особый военный округ, начальником которого назначен был известный уже по своей деятельности в Вильне — генерал-адъютант фон-Кауфман 1-й.