Александр Широкорад - Падение Порт-Артура Страница 8

С 1 января 1882 г. Николай ежедневно в течение 36 лет вел дневник. Дневник был сугубо личным и показывался разве что жене. Записи эти сохранились. Подлинность их не вызывает сомнений. Что же царь писал в дневнике о военной технике?

Вот, 20 августа 1914 г. Николай впервые видит русские линейные корабли принципиально нового типа — дредноуты «Севастополь» и «Гангут». «В 91/2 поехал в Петроград и посетил заканчивающиеся линейные корабли — “Севастополь” и “Гангут”. Осмотрел их довольно подробно. Они производят сильное впечатление — палубы чистые, только четыре башни по три 12”орудий в каждой. На обоих работы подходят к концу и рабочих была масса. Григорович угостил хорошим завтраком на яхте “Нева”. Погода была солнечная» [24. С. 482].

После осмотра чуда авиационной техники — четырехмоторного гигантского бомбардировщика «Илья Муромец» -никаких комментариев!

А вот не столь давно показывали по ТВ документальный фильм, где царь в 1915 г. осматривает взятые в крепости Перемышль трофейные австрийские орудия. Видно много интересной техники, в том числе крепостные башенные установки. Такие башни сотнями состояли в крепостях Франции, Германии, Австро-Венгрии, Бельгии и т.п. В России была 1 (одна!) такая башенная установка в крепости Осовец, но ее царь никогда не видел. И вот царь с абсолютно равнодушным лицом обходит трофейную технику. Представьте на секунду, как к ней бы кинулся «бомбардир Петр Михайлов». А голос за кадром слащаво цитирует письмо царя к жене: «Я выкопал штыком цветок и посылаю его тебе».

В дневниках огромное место уделено смотрам, полковым праздникам, униформе и т.п. и никогда не упоминаются прицелы, дальномеры, радиостанции, взрыватели и прочая ерунда.

В 1997 г. в серии «Жизнь замечательных людей» была опубликована книга А. Боханова «Николай II». Там о Николае сказано: «Прекрасно владел английским, французским и немецким языками, писал очень грамотно по-русски». Заглянем в дневники нашего грамотея. Вот перл в 14 лет: «Пожарные поливали сад, и мы вымочились там», а вот перлы в 26 лет: «Подходя к Севастополю начало покачивать», или «Отвечать приходится на всякую всячину вопросов — так что совсем теряешься и столку сбиваешься». Вместо «тетеревов» их величество пишет «тетеревей», и прочая, и прочая. Конечно, грамотность — понятие относительное. Любопытно, с кем в этом отношении Боханов сравнивает Николая?

Следует отметить, что действительно Николай читал сравнительно много художественной литературы, но подбор книг был бессистемным. В дневнике он часто путает героев с их авторами. По дневнику или его письмам практически невозможно определить его оценку той или иной книги. После посещения театра иногда следовала запись, понравился спектакль или нет. Но и тут трудно определить, чем вызвана положительная или отрицательная реакция. Так, например, запись от 9 июля 1914 г.: «Был хороший недлинный спектакль». Запись через три дня: «Был длинный юбилейный спектакль». Как видим, названия спектаклей не приводятся, а оценка дается, очевидно, по степени утомляемости Его Величества.

В дневниках царя, его письмах и мемуарах приближенных автор не нашел и намека на то, что император читал какие-либо научные труды, за исключением книг по истории Древнего мира и Средних веков.

В литературе о Николае всегда подчеркивается его увлечение фотографией. Действительно, он очень любил фотографироваться и даже фотографировал сам. Но все это было на уровне 8–10-летнего ребенка, который нажимает на кнопку фотоаппарата, дабы запечатлеть своих близких и любимую собачку. Ни о какой художественной фотографии и речи не шло. Николаю и в голову не приходило заняться подбором объективов, от длиннофокусного до «рыбьего глаза», растворов, маскирования при печати и т.п., что запросто выполняли тогда любители фотографии, начиная с 12–15 лет. Любимым занятием царя было расклеивание фотографий по альбомам. Вот возьмем дневник за сентябрь 1914 г. 1 сентября: «Вечером наклеивал фотографии в альбом». И так почти каждый вечер, до 16 сентября, царь отдавался расклейке фотографий: «Вечером окончил наклейку фотографий в альбом». Несколько дней наклейке мешали важные дела. 5 сентября: «Вечером имели утешение побеседовать с Григорием с 9.45 до 11.30». 14 сентября: «Вечером долго ждали приезда Григория. Долго посидели с ним». Прямо подмывает полностью привести дневник с 1 по 16 сентября 1914 г. — еще дневные длительные прогулки пешком, а потом, 1 и 2 сентября, на шарабанчике в Баболове, 3 сентября — поездка к матери на Елагин остров, 4 — после гулянья катание с сыном на лошади, 5 — то же самое, 6 — только гулял, а дальше пошел дождь. Зато отыгрался 9 сентября — «днем катался с дочерьми на велосипеде. Потом погулял и ездил на байдарке» и т.д. Добавим еще визиты «августейшей» родни. А ведь это было начало Первой мировой войны [24. С. 484–485].

А может, у царя был отпуск? Царям-то тоже нужно отдыхать. Но тут если царь от чего и отдыхал, так от развлечений. С 27 марта по 2 июня он отдыхал в Ливадии, с 1 по 7 июля катался на яхте «Штандарт» по Финскому заливу и т.п. А когда же царь царствовал? Да, по часу, по два он уделял делам. 5 сентября: «Чудный ясный день. После прогулки были обычные два доклада. Завтракал и обедал Дмитрий Шереметев (деж.). Гуляли вместе в своем парке и затем катались на пруде».

Представим на секунду, сколько радости доставило бы борзописцам типа Волкогонова узнать, что Сталин в сентябре 1941 г провел хотя бы один день как Николаи II в сентябре 1914 г. Как бы этот день был расписан и в прессе, и по ТВ. Но увы, в Ставке Верховного повеселились первый раз лишь на Новый, 1944 год.

Автор не относится предвзято к Николаю, не выбирает отдельные компрометирующие факты. Вся жизнь императора (до 1916 г.), скрупулезно описанная в его дневниках, представляет собой сплошной праздник. Чуть ли не половину года царь проводит в своих имениях Ливадии (Крым) и Спале (Белоруссия) или катается у берегов Финляндии на любимой яхте «Штандарт». Кстати, у царской семьи была целая флотилия яхт, среднее водоизмещение которых соответствовало легкому крейсеру. Что же касается жизни в Царском Селе, то тут можно брать наугад любой год, любой месяц.

Вот записи за май — июнь 1904 г. — идет тяжелая война, растет напряженность в стране. 17 мая: «Гулял, убил ворону и катался в байдарке». 20 мая: «Поохотился на ворон до обеда». 25 мая: «Гулял долго, убил двух ворон». 27 мая: «Долго гулял и убил двух ворон». 28 мая: «В 10 часов поехал в Царское на новом железнодорожном моторе с Мишей. Очень хорошо видно во все стороны». 2 июня: «Убил двух ворон. Катался в байдарке». 4 июня: «Ездил на велосипеде и убил двух ворон, вчера одну». 5 июня: «Ездил на велосипеде и убил 2-х ворон» [24. С. 210–211].

Ну, иногда охота разнообразилась. Вот запись от 8 мая 1905 г.: «Гулял с Дмитрием в последний раз. Убил кошку».

Пальба по воронам и кошкам никоим образом не говорит о жестокости «кровавого царя». Пусть сколько угодно возмущаются экологи и члены общества защиты животных, но есть много нормальных мужчин, которые могут пальнуть по вороне или кошке. Другой вопрос, если умный человек спьяну подстрелил ворону или соседскую кошку, то ему никогда не придет в голову с гордостью писать об этом в дневнике.

Итак, все письма и дневники последнего царя показывают нам вполне нормального, даже, можно сказать, доброго человека, хотя и не очень одаренного глубоким умом. Николай оыл образцовым командиром гвардейского батальона. В гражданской жизни он мог бы стать неплохим начальником станции на железной дороге, директором библиотеки, архива. Но волей судьбы он стал императором великой державы.

А ведь царю в России приходилось управлять буквально всем. Правда, формально с 1864 г. существовало земское самоуправление (и то, кстати, не во всех губерниях), а в городах были городские думы. Но выборы в эти органы самоуправления при всем желании нельзя назвать справедливыми. Так, земства избирались тремя группами населения — крестьянами, помещиками и горожанами. Число мест в земствах распределялось между группами соответственно сумме налогов, платимой каждой группой. Нетрудно догадаться, кому принадлежало подавляющее большинство голосов в земстве.

Городское самоуправление (дума) избиралось домовладельцами. Тут не только рабочие, но и генералы, и профессора, не имевшие домов, были лишены права голоса. Пушкин и Лермонтов, кстати, тоже не имели собственных домов.

Но и такое, назовем его сословным, самоуправление решало узкий круг хозяйственных задач — устройство сточных канав, ремонт мостов на проселочных дорогах, правила содержания собак и скота, очистка отхожих мест и т.п.

Чтобы читатель представил себе разграничение полномочий властей, приведем примеры деяний Николая II в мае 1895 г.: «15 мая Его Величество Император соизволил дать свое согласие на создание в больницах города Нижний Новгород четырех коек, предоставляемых старикам, на сумму 6300 рублей, пожертвованных вдовой генерала Д. г-жой Катериной Д. В тот же день Его Величество дал свое согласие на создание стипендии в Первой Казанской гимназии на сумму 5 тысяч рублей, пожертвованных вдовой дворецкого советника, а также стипендии 300 рублей за счет выручки, получаемой этим городом».