Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.) Страница 21

Из этих сумм на нужды обеих армий (Булак-Балаховичу и Пермикину), а также эмигрантскому Русскому обществу Красного Креста (РОКК) было выдано[377]:

Всего на военные цели было израсходовано:

На на деятельность секретного Информационного бюро[378] под руководством младшего брата Савинкова – Виктора было израсходовано:

Так завершился период «боевой деятельности» созданных на средства из небогатого польского бюджета антисоветских формирований. Несмотря на активную деятельность французских военных миссий в Польше и Прибалтике, а также «эмиссаров» по вербовке контингента добровольцев в Прибалтийских государствах и Финляндии, численность отрядов не достигла запланированных французским командованием величин. Финансовые средства, проходившие через РПК Б. Савинкова, как правило, не доходили до назначения: добровольцы испытывали недостаток в обеспечении, снабжении и вооружении. Недостаток снабжения, плохая организация, наличие непреодолимых разногласий геополитического характера не позволили русским офицерам бывшей Северо-Западной армии найти общий язык с польским командованием.

Сверхсекретная деятельность второго отдела штаба военного министерства завершилась успешно лишь в случае с НДА Булак-Балаховича. Однако его «поход» в Белоруссию продемонстрировал моральное разложение личного состава армии, способного лишь на действия полубандитского и погромного характера в отношении мирного населения.

Несмотря на энергичные усилия «демократа» Б. Савинкова – единственной политической фигуры, которой могли доверять польские военные лидеры, союз польской и российской демократий против, казалось бы, единого врага – большевизма не состоялся. Авторитет Б. Савинкова не был настолько убедительным, чтобы расположить к этой фигуре сторонников «единой и неделимой» России – подавляющий по численности контингент антисоветских формирований в Польше. На тесное сотрудничество с Белой армией, независимо от фигуры, ее возглавлявшей, польское руководство не могло пойти ввиду противоположности геополитических претензий сторон.

Все без исключения руководящие чины Белой армии не представляли себе иной России, кроме как в государственных границах Российской империи. Они не смогли переступить через территориальные потери в угоду союзу с кем угодно. Для них большим врагом, чем большевики, заключившие Брест-Литовский договор, затем – договоры с лимитрофами за счет территорий с коренным русским населением, – были поляки, которые рассчитывали на присоединение восточных «кресов». Никто из лидеров русской эмиграции, особенно военной, не принял Рижского мирного договора, считая его незаконным и грабительским. Руководитель российской дипломатической миссии в Варшаве Г. Н. Кутепов, который вел переговоры о заключении соглашения с Польшей, по воспоминаниям встречавшихся с ним лиц, часто ловил себя на мысли, что православные пленные красноармейцы ему гораздо ближе, нежели польские официальные лица[379].

Для польской «военной партии» во главе с Ю. Пилсудским организация военного эксперимента с использованием политически разношерстного русского контингента была своего рода уступкой не вполне изжитым интервенционистским настроениям во французском Генеральном штабе. В период советско-польской войны этот эксперимент вписывался в планы военного руководства Польши на востоке, а также в глобальные политические планы французского Генерального штаба и до определенного момента – в планы лидеров Русской белой армии. В то же время Пилсудский давал себе отчет в том, что в этой ситуации «Антанта… искала скорее разрешения русской проблемы, чем того или иного улаживания польских дел»[380].

После заключения Договора о перемирии, завершившего советский военно-политический эксперимент, интересы союзников, прежде всего – Великобритании, расположились в плоскости налаживания торговых контактов с Советской Россией. К этому после заключения мирного договора с Польшей стремилось и советское руководство. Французские генералы, упорно работавшие над становлением польской армии, как противовеса потенциальной военной силе Германии, не рискнули открыто пойти против общественного мнения в своей стране, уставшей от войны и устремленной к налаживанию мирной жизни.

Польское военное командование оказало молодой Советской республике в рассматриваемый период как минимум две важнейшие для ее победы в Гражданской войне услуги. В 1919 г. польские генералы не оказали поддержки наступлению А. И. Деникина на Москву, пойдя на тайные переговоры с советским руководством. Отказ польского военного руководства от сотрудничества с Врангелем осенью 1920 г. позволил советскому командованию перебросить основные силы Красной армии на юг и к 16 ноября 1920 г. разгромить врангелевские войска, что завершило Гражданскую войну в европейской части России.

Так закончился кратковременный период организации и «самостоятельных действий» антисоветских формирований, собранных Б. Савинковым в России, Прибалтике и странах Западной Европы с подачи У. Черчилля под руководством французской военной миссии преимущественно на польские деньги. В декабре 1920 г. в польских лагерях было интернировано немногим более 30 тысяч человек (3РА, казачьи бригады, НДА и отряды УНР)[381].

Глава 2

Русские беженцы (интернированные антисоветских формирований) в польских концентрационных лагерях

Ноябрь 1920 – ноябрь 1921 г

§ 1. Интернирование русских отрядов в польских лагерях

30 ноября Б. Савинков в письме Булак-Балаховичу сообщил о решении польского правительства и военного командования применить к бывшим добровольческим формированиям из русских беженцев «особый режим», т. е. считать «свободными людьми» 10 тысяч русских и украинцев, а остальных интернировать в польских концентрационных лагерях. Б. Савинков подчеркнул, что именно он настоял на том, чтобы режим интернирования был применен ко всему контингенту антисоветских формирований без исключения, так как, по его мнению, «русские войска не согласятся на применение к ним различных режимов». Пожелание Б. Савинкова было учтено военным командованием Польши, и решение об интернировании всего контингента добровольцев антисоветских формирований и украинских отрядов в польских лагерях было им принято[382]. Все интернированные лица в Польше получили статус беженцев.

В польском военном ведомстве с лета 1919 г. интернированными лицами считали «гражданских лиц, иностранных или польских граждан, которые по какой-либо причине были арестованы на территории военных действий военными властями». 20 декабря 1919 г. Главное военное командование Польши предписало их «полностью изолировать» от военнопленных, не допускать контактов с гражданским населением, не использовать на работах вне лагерей[383].

В тексте Договора о перемирии и прелиминарных условиях мира между РСФСР и УССР и Польшей, подписанном 12 октября 1920 г., отсутствовало определение каждой из категорий жертв войны, которые находились в этот момент на территории Польской республики. Стороны обязались включить в текст мирного договора положение о взаимной амнистии граждан обеих сторон. Под действие договора подпадали интернированные антисоветских формирований (т. е. беженцы). Специальные смешанные комиссии должны были провести работу по возвращению заложников, обмену гражданских пленных, лиц интернированных, а также военнопленных, беженцев и эмигрантов[384].

В сентябре 1920 г. в лагерях военнопленных на территории Польши приступила к работе представитель Российского общества Красного Креста (РОКК) в Польше С. Семполовская. Представительства РОКК и Польского общества Красного Креста (ПОКК) в России были созданы на основании соглашений между РОКК и ПОКК, заключенных 6 и 17 сентября 1920 г. в Берлине. Кандидатура Семполовской была одобрена на заседании межведомственной комиссии под председательством Ф. Э. Дзержинского 27 сентября[385]. 2 ноября 1920 г., на основании решения второго отдела штаба военного министерства Польши, Семполовская была наделена полномочиями для осуществления опеки и оказания помощи всем категориям российских граждан – «военнопленным, интернированным и гражданским пленным»[386]. В крупных концентрационных лагерях из числа военнопленных были выбраны представители РОКК, которые находились в подчинении у Семполовской.

До ее вступления в должность за положением всего контингента в польских лагерях (в первую очередь – военнопленных красноармейцев) вели надзор международные организации: Международный комитет Красного Креста (МККК) и американское благотворительное общество Христианский союз американской молодежи (YMCA)[387]. С начала 1921 г. опеку над интернированными частями пыталось осуществлять Русское (эмигрантское) общество Красного Креста под руководством Л. И. Любимовой.