Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.) Страница 43

От имени Врангеля в лагерях действовал генерал-майор В. М. Новиков, который был приглашен на должность инспектора рабочих артелей в отделе труда РОКК (эмигрантского) и «заведующим над интернированными»[794]. Как известно, Врангель в этот период времени предпринял активные меры по организации рассеянных по европейским государствам групп военной эмиграции в подобие регулярной армии. Для работы с оставшимися в Польше добровольцами антисоветских формирований Врангель назначил генерала Новикова в качестве «главнокомандующего российскими войсками в Польше». Кроме того, еще в сентябре 1921 г. генерал получил приглашение от РПК возглавить партизанские отряды в Белоруссии[795]. Активность в расширении влияния на контингент интернированных пытался проявить и генерал Пермикин, что входило в противоречие с планами Врангеля и генерал-майора Новикова.

Не оставляли без пристального внимания контингент интернированных в лагерях и рабочих артелях сторонники Б. Савинкова. В письме начальнику польского Генерального штаба Философов подчеркивал, что «вопрос о положении русских интернированных на территории Польской республики есть вопрос не только технический и финансовый, но также и большой важности вопрос политический». «В интересах Польского правительства, – полагал Философов, – не только сохранить траты, производимые на интернированных, но также принять меры к тому, чтобы интернированные не становились орудием антипольской пропаганды». Философов продолжал эксплуатировать отработанный тезис о необходимости правительству Польши группы «вполне благонадежных и идейно связанных с Савинковым людей» демократического направления, на которую оно могло бы положиться в случае «каких-либо осложнений с советским правительством», целью которой было бы «польско-русское сближение»[796].

Политические группы НСЗРиС в лагерях интернированных и военнопленных стали формироваться с лета 1921 г. Как и все структуры Б. Савинкова, они получали субсидии от второго отдела штаба военного министерства Польши и «вели антибольшевистскую агитацию» в среде военнопленных красноармейцев и интернированных антисоветских формирований в духе «Третьей России». Группы НСЗРиС в лагерях находились в тесной связи с РЭК и Информбюро, которые получали субсидии от второго отдела Генерального штаба до 1 января 1922 г.[797] Члены групп занимались организацией школ, постановкой спектаклей для контингента лагеря, выпускали лагерные газеты[798].

После высылки Б. Савинкова и членов РЭК из Польши в рядах НСЗРиС произошла переоценка планов и результатов политической борьбы. Самая крупная группа союза, размещенная в лагере Тухола, уже 30 ноября 1921 г. вынесла резолюцию «о бесцельности в дальнейшем партизанской борьбы при такой технической организации, которая существует сейчас». Лагерный президиум союза принял решение отказаться от метода «партизанщины», основанного на добывании «ресурсов» путем «насилия и грабежей у местного населения». «Проводившийся в жизнь из центра метод организованной партизанской борьбы, – было отмечено в протоколе заседания лагерного президиума НСЗРиС, – давал до сих пор только отрицательные результаты… а в населении вызывал недоверие и ненависть к тем людям, которые по идее должны были явиться избавителями и спасителями от коммуны»[799].

К таким выводам лагерный президиум союза пришел под влиянием генерал-майора Матвеева, командира 1-й дивизии «Смерти», который прибыл в лагерь в качестве члена Российского комитета НСЗРиС и убедил членов союза в провале «партизанщины» и отсутствии средств у союза. В свою очередь, генерал призвал членов НСЗРиС собираться «под знамена Национального союза»[800] – «единственной реальной силой, могущей объединить воедино все разбросанные по чужим землям военные силы» без различия их «политической физиономии». Поскольку политическая группа Б. Савинкова «совершенно отошла от какой-либо заботы об интернированных», то генералу Матвееву удалось убедить членов союза принять решение о подчинении их Национальному союзу и генералу Врангелю[801].

Назначенный Врангелем «главнокомандующий российских войск в Польше» генерал В. М. Новиков[802] приступил к сведению интернированных в лагерях в 3 дивизии, которые находились бы в его подчинении. Предполагалось, что группа генерала Новикова будет располагаться вдоль польской границы в форме рабочих дружин. В стратегических планах Врангеля «армия» в Польше должна была выступить в момент начала Генуэзской конференции с целью ее срыва и развязывания польско-советской войны.

В лагерь Тухола, где были сосредоточены интернированные русские части, генерал Новиков прибыл 11 марта 1922 г. На следующий день все желающие «повиноваться генералу Врангелю» должны были дать подписку о желании служить в Русской армии. Новиков обязал их «командный состав» составить списки офицеров, врачей, военных чиновников, казаков (солдат) и сестер милосердия, «состоящих в русской армии и обязующихся точно и беспрекословно исполнять приказания главнокомандующего». Собрание начальников частей дивизии «Смерти» постановило добровольно войти в подчинение Врангелю и выполнять его приказы и распоряжения[803].

Материальная поддержка в виде обмундирования и обуви, а также вывод на работы из лагеря от имени Врангеля были обещаны только тем, кто ему подчинится, кроме того, бывшим добровольцам была обещана переброска в Сербию. Лицам, не проявившим желания служить под начальством Врангеля, угрожали перемещением в карательный барак и переводом на «красноармейское положение». Новиков вошел в контакт с польской администрацией лагеря Тухола с целью передачи ей информации из разведки Врангеля о действующих в Польше «большевистских агентах»[804].

Затем между Философовым и генералом Новиковым начались переговоры о разделе сфер влияния в лагере, во время которых поднимался вопрос о переводе всех не пожелавших служить в армии Врангеля в отдельные лагеря. Поскольку большинство интернированных членов НСЗРиС восприняло высылку Б. Савинкова и членов РЭК как ликвидацию союза, то значительно вырос интерес к деятельности монархистов и Врангеля в Польше.

Чтобы сохранить остатки влияния в среде контингента интернированных, президиуму лагерного НСЗРиС пришлось принимать дополнительные меры по его завоеванию. Член НСЗРиС подпоручик В. Брандт провел в среде «сочувствующих» союзу разъяснительную работу, после чего лагерный президиум союза решил «употребить все усилия к облегчению материального положения в лагере и к вывозу на работы хотя бы небольшими партиями». Лагерный президиум НСЗРиС постановил запретить всем членам союза записываться в армию Врангеля[805]. Однако последователям Б. Савинкова пришлось признать, что «врангелевцы стали хозяевами положения» в Тухоле, поскольку провели материальную поддержку добровольцев в армию Врангеля и распределили среди них обмундирование и белье[806].

Настроение в лагере Тухола отражало в целом настроение в среде интернированных в Польше лиц. Спектр политических пристрастий офицеров складывался в следующей пропорции: 25 % – «настроение Берлинское» (монархисты), столько же – сторонники НСЗРиС, половина – сторонники Врангеля. В среде солдат подавляющим было «тяготение на Родину». «Если до весны ничего не случится, – отмечалось в протоколе объединенного президиума НСЗРиС, – то большинство уйдет домой в Россию». «Общее настроение среди солдат, безусловно, не монархическое»[807], – констатировал президиум союза.

По приблизительным подсчетам Варшавского отделения Земгора под руководством П. Э. Бутенко, в январе 1922 г. из 17 тысяч интернированных антисоветских формирований (не считая контингента УНР, которым Земгор не занимался) 3 тысячи человек вернулись в Советскую Россию, 10 тысяч человек «рассеялись по Польше» в форме трудовых артелей; остальные находились в лагерях[808]. По более точной информации инспекторов НСЗРиС, в феврале 1922 г. контингент интернированных лагеря Тухола насчитывал 3520 человек[809]. Другой источник подтверждает численность интернированных в лагере Тухола (включая женщин и детей)[810].

Важным источником информации о положении в Тухольском лагере являются материалы НСЗРиС, 142 члена которого находились в лагере. Они были в лучшем положении, чем остальной контингент интернированных добровольцев, поскольку получали пособия от правления союза. По инициативе НСЗРиС некоторую сумму на Рождественскую елку детям в лагере собрали сотрудники Информбюро и Попечительного комитета. Попечительный об эмигрантах комитет (бывший РЭК) также проявлял заботу о членах НСЗРиС, в январе 1922 г. союз выдал им некоторые средства, «пожертвованные Папой Римским на женщин и детей»[811].

О положении в лагере член НСЗРиС В. Брандт сообщал Виктору Савинкову в Прагу в начале 1922 г. следующее: «Настроение среди членов союза бодрое», несмотря на холод, ухудшение питания и недостаток воды в лагере: «Колодцы портятся один за другим… чтобы получить воду, нужно долго стоять в очереди и скандалить». Брандт отметил в целом «усугубление плохого отношения отдела дозорчего[812], хотя и состоящего из русских, но отягощающего общий режим»[813].