Михаил Толочко - Военные разведчики XX века Страница 55

Ну и, наконец, о смерти отца. Наш друг Виктор Пятненков не совсем точно назвал место трагедии. Это случилось не в подмосковном лесу, а в Медыни, что в двухстах километрах от Москвы. Отец с мамой поехали туда вместе с их друзьями — летчиком-ис-пытателем Владимиром Романенко и его женой Милой собирать грибы. Сидели вечерком у костра, балагурили. Вдруг отцу стало плохо, началась рвота, он потерял сознание. Дяде Володе удалось отвезти отца в сельскую больницу. Там дежурный врач констатировал инсульт и паралич правой стороны тела. А 9 октября 1970 года, не приходя в сознание, отец скончался. Любопытно, что 13 октября, почти все иностранные газеты сообщили о смерти знаменитого советского разведчика-нелегала, а у нас некролог напечатали в «Красной Звезде» только 16 октября. Видимо, согласовывали…»

Да, страшная смерть…

Решили мы попробовать написать честную книгу об отце и друге. Благо у Трофима сохранился архив Конона и у меня остались кое-какие до сих пор не опубликованные материалы. И у обоих — воспоминания.

СОМНЕВАЮЩАЯСЯ ДУСЯ

Что же это за страна, из которой постоянно бежали артисты, спортсмены, военнослужащие, ученые и даже те, кому партия доверяла больше всех, — кагэбэшники? И зачем было держать совграждан на такой привязи? Охраняли, бдили, в каждой делегации — по чекисту, за каждым гражданином, работающим за границей, — глаз. Помнится, где-то в 1979 году перед приездом в Данию дирижера Евгения Светланова с оркестром я получил из Москвы цидулю, что он собирается бежать. Ума хватило, чтобы не дергаться. И не заламывать руки всему оркестру. А вот случай с Петровыми. Это первые ласточки в послевоенные годы.

Дуся Петрова вошла в историю 19 апреля 1954 года. В городе Канберра, что в Австралии, волокли ее к самолету двое кагэбэшников-дипкурьеров с физиономиями, прочно ставшими затем образцом для голливудских киноактеров, игравших гомо советикус из службы безопасности.

Туфелька соскочила с правой ноги, руки судорожно сжали черную сумочку, тоска в глазах, отчаяние на лице. Этот уникальный снимок обошел все газеты мира и вызвал настоящий фурор, ибо наглядно показывал, каким «вольным» воздухом дышал простой советский человек.

Правда, Евдокия Петрова была не просто человеком, но и капитаном МВД, и женой подполковника это грозной организации, в то время выполнявшей функции ЧК-ОГПУ-КГБ.

Ее муж Владимир Шорохов, родился в 1907 году в деревне Лариха в Центральной Сибири, где многие годы жили и трудились его предки. Дуся выросла в деревне Липки Рязанской губернии и была старше своего мужа на семь лет. Стало быть, оба из крестьян.

Их судьбы складывались почти одинаково: оба прошли через комсомол, а Владимир, исходя любовью к самому передовому гегемону, даже сменил свою фамилию на Пролетарский.

Владимир и Дуся были смущены репрессиями кулаков и середняков в своих деревнях, а затем политическими процессами, однако верили товарищу Сталину, «как, может быть, не верили себе».

Отслужив на флоте в качестве шифровальщика, Владимир пришел на работу в ОГПУ. Евдокия попала в органы в девятнадцать лет, частично благодаря тому, что ее папа шоферил в транспортном отделе организации. Сначала она трудилась в шифровальной службе, затем ее перевели в Иностранный отдел.

«Я делала то, что в то время казалось совершенно ясным и нормальным, — напишет она позже. — Для меня ОГПУ была организацией, созданной Лениным для защиты революции от ее политических противников».

Молодая чекистка жила с чекистом-сербом (регистрировать браки тогда считалось буржуазным предрассудком) и родила от него дочь. А в 37-м супруга арестовали, и он долгие годы провел в лагерях.

Володя Пролетарский в 1938 году вернулся из командировки в Китай, где служил в нашем консульстве. Самым ярким его воспоминанием станет ликвидация китайского губернатора, бывшего ценным советским агентом. Все происходило простенько, но со вкусом: губернатора пригласили на обед в консульство, включили на полную мощность мотор грузовика во дворе, провели в подвал, кокнули выстрелом в затылок и тут же закопали в лучших традициях конспирации.

Итак, Володя Шорохов-Пролетарский влюбился в Дусю по уши, буквально преследовал ее, нежно заботился о ней после смерти ее дочки (умерла от менингита) и в 1940 году добился ее руки.

В 1942 году чекистскую чету направили на работу в наше посольство в Стокгольме. После глубоких раздумий начальство порешило сменить фамилию Пролетарский (кто знает, как прореагировали бы на это обуржуазившиеся шведы?) на вполне нейтральную Петров. Их пытались переправить в шведскую столицу через Архангельск с помощью британских конвоев — не удалось. Пришлось ехать до места назначения через весь мир, пользуясь воздушным и водным транс-портом: Тегеран, Каир, Дурбан (в Красном море их торпедировала немецкая подлодка), затем на самолете до Лондона, а оттуда через Абердин снова на самолете — в Стокгольм.

В шведской столице Петров занимался шифрованием и исполнял функции по охране советской колонии, в том числе разрабатывал почетно высланную послом в Стокгольм Александру Коллонтай, которая вышла из доверия у Сталина.

Дуся сначала работала секретарем в резидентуре, а затем была выпущена на оперативный простор и чуть не завербовала шведку в местном МИДе.

Четыре года в Швеции прошли у супругов счастливо, все прелести буржуазной жизни, не поколебали их веры в Революцию, поднявшую их из низов на вершины жизни, они благополучно вернулись в Москву и в 1951 году были направлены в Австралию.

В нашем посольстве в Канберре Петров возглавлял ВОКС (до недавнего времени Союз обществ дружбы), по основной линии по-прежнему обслуживал советскую колонию, традиционно охватывая и посла, занимался проникновением в антисоветские и националистические организации, а также имел задание создать в стране сеть нелегалов. В 1952 году его сделали исполняющим обязанности резидента, то бишь шефа резидентуры, правда, в резидентуре, кроме его жены, больше никого не было.

Дуся получила должность секретарши посла и бухгалтера посольства.

Супруги и не помышляли об измене Родине, беда заключалась в том, что они попали в водоворот интриг и подсидок внутри посольства, сами стали активными участниками конфликтов, отголоски которых докатывались до всесильного Центра.

Уже через несколько месяцев после прибытия Петров получил шифровку: «Согласно нашей информации, у товарища Петровой иногда проявляется отсутствие такта в отношении сослуживцев, включая посла, что не может не сказаться отрицательно на ее работе. В этой связи просим вас сделать ей соответствующее внушение».

Эпицентр конфликта таился, как это часто бывает, в отношении к моде двух первых дам совколонии. Супруга посла, по словам уже обкатавшейся в Стокгольме Дуси, одевалась хуже, чем жена дворника, даже в дикую жару носила комбинацию, дабы выглядеть потолще (муж ее обожал полных женщин), за девять лет пребывания в Канберре купила лишь одну пару нейлоновых чулок, считая, что они стоят слишком дорого, и постоянно штопала свои простые.

Сама же Дуся — по ее словам — одевалась со вкусом и вызывала восторги даже у местных аборигенов. Это выводило из себя «послицу», которой постоянно мерещилось, что ее муж положил глаз на свою секретаршу и бухгалтера.

Однако она ошиблась: посол насторожился сразу же после того, как новая бухгалтер предложила в соответствии с законными правилами ежемесячно оплачивать стоимость арендованной для дома государственной мебели. Пришлось подчиниться, но зерно конфликта было посеяно.

Удар Дусе нанесли с совершенно неожиданной стороны: под стекло на своем письменном столе она по легкомыслию рядом с портретом великого Сталина сунула фото голливудской кинозвезды и пса, игравшего на пианино. Это выглядело явным криминалом. На партийном собрании поступок расценили как насмешку над «вождем народов». Пришлось писать объяснение и доказывать, что все это чистая случайность.

Дальше больше. Петров завел пса. И тут уже все сотрудники застучали в Москву, что собака целыми днями носится по служебным коридорам посольской обители. Когда посол с супругой (в серебристой чернобурке, наброшенный на плащ) отбыл наконец в Союз, Петровы понадеялись, что страсти утихнут. Однако и новый посол начал с того, что сказал резиденту: «Владимир Михайлович, Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза принял решение, чтобы вы не приводили вашу собаку на территорию посольства».

В марте 1953 года почил Иосиф Виссарионович, затем арестовали Берию и — вот напасть: мидовцы донесли в Москву, что резидент с женой образовали в посольстве пробериевскую фракцию! Обвинение по тем временам нешуточное.

Неожиданно Петрова поразила болезнь глаз, потребовалось операция. С помощью друга-поляка он попал к местному доктору, связанному со спецслужбами. В беседе с австралийскими друзьями часто возникала тема: а почему бы не остаться в Канберре навсегда? Вряд ли где-нибудь еще так эффективно делают операции на глазах…