Кто боится гендера? - Джудит Батлер Страница 2

Циркуляция фантома "гендера" - это также один из способов для существующей власти - государства, церкви, политических движений - запугать людей, заставить их вернуться в свои ряды, согласиться с цензурой и экстернализировать свой страх и ненависть на уязвимые сообщества. Эти силы не только апеллируют к существующим страхам многих работающих людей относительно будущего их работы или святости их семейной жизни, но и разжигают эти страхи, настаивая на том, чтобы люди удобно определяли "гендер" как истинную причину их чувства тревоги и трепета перед миром. Рассмотрим подстрекательство Папы Франциска в 2015 году. После предупреждения о существовании "иродов" в каждый исторический период, современная "гендерная теория", как утверждается, состоит из новых иродов, которые "замышляют планы смерти, уродующие лицо мужчины и женщины, разрушающие творение". Затем Папа Франциск поясняет, насколько уничтожающей силой обладает "гендерная теория": "Давайте подумаем о ядерном оружии, о возможности уничтожить в несколько мгновений очень большое количество человеческих существ... Давайте также подумаем о генетических манипуляциях, о манипуляциях с жизнью или о гендерной теории, которая не признает порядок творения". Папа Франциск продолжает рассказ о том, как финансирование школ для бедных было предоставлено при условии, что "гендерная теория" будет включена в учебную программу ; нам не сообщают никаких подробностей о том, что именно подразумевается под "гендерной теорией", но ее явно следует опасаться, как опасались бы, скажем, массовой гибели людей. Требовать преподавания гендера в школах - это, по его словам, "идеологическая колонизация". Он добавляет, что "то же самое делали диктаторы прошлого века... вспомните гитлерюгенд".

Решение Ватикана прибегнуть к подобной подстрекательской риторике, конечно, весьма деструктивно, учитывая влияние этого института и общее высокое уважение, которым пользуется Папа Франциск. Если гендер - это ядерная бомба, она должна быть демонтирована. Если это сам дьявол, то все, кто представляет гендер, должны быть изгнаны из человечества. То, что он говорит, явно абсурдно и опасно, но в то же время вполне тактично: независимо от того, фигурирует ли гендер как оружие разрушения, дьявол, новая версия тоталитаризма, педофилия или колонизация, он принял поразительное количество фантазматических форм, затмив собой как академический, так и обыденный обиход. Как следствие, распространение идеи о разрушительной силе гендера - один из способов вызвать экзистенциальный страх, который затем может быть использован теми, кто хочет усилить государственную власть в надежде на возвращение к "безопасному" патриархальному порядку. Страх разжигается для того, чтобы те, кто обещает его ослабить, могли выступить в качестве сил искупления и восстановления. Страх и создается, и эксплуатируется для того, чтобы сплотить людей в поддержку разрушения различных социальных движений и государственной политики, которые, как считается, организованы по гендерному признаку.

Вооружение этого страшного фантома "гендера" авторитарно по своей сути. Откат прогрессивного законодательства, безусловно, вызван ответной реакцией, но эта реакция описывает лишь реактивный момент в этой сцене. Проект возвращения мира к временам до "гендера" обещает возвращение к патриархальному порядку мечты, который, возможно, никогда не существовал, но занимает место "истории" или "природы" - порядку, который может восстановить только сильное государство. Укрепление государственной власти, включая власть судов, вовлекает антигендерное движение в более широкий авторитарный проект. Выдвижение сексуальных и гендерных меньшинств в качестве угрозы обществу, примера самой разрушительной силы в мире, с целью лишить их основных прав, защиты и свобод, делает антигендерную идеологию частью фашизма. По мере нарастания паники государству дается полная лицензия на отрицание жизни тех, кто через синтаксис фантома стал представлять угрозу для нации.

Взяв под прицел гендер, некоторые сторонники антигендерного движения утверждают, что защищают не просто семейные ценности, а сами ценности, не просто образ жизни, а саму жизнь. Фантазм, питающий фашистские тенденции, - это стремление тотализировать социальное поле, внушая населению страх перед своим экзистенциальным будущим - или, скорее, эксплуатируя существующие страхи и придавая тотализирующую форму своему "делу". Было бы соблазнительно сказать, что "гендер" - это пустой знак, потому что он больше не относится ни к чему, что мы могли бы понимать как гендер, когда он привлекает и мобилизует страхи нескольких порядков в обществе, включая экономический и экологический. Но он не столько пустой, сколько переопределенный, вбирающий в себя дико разные представления о том, что угрожает миру, из социальной истории и политического дискурса. Кроме того, "гендер" обозначает, даже в повседневном воображении, некий способ жизни тела, так что жизнь и тело составляют поле его действия. Телесная жизнь связана со страстью и страхом, голодом и болезнью, уязвимостью, проницаемостью, релятивностью, сексуальностью и насилием. Если жизнь тела, отдельная или дифференцированная жизнь тела, даже при самых благоприятных условиях уже является местом, где скапливаются сексуальные тревоги, где поселяются социальные нормы, то вся сексуальная и социальная борьба в жизни может найти место и побуждение именно там. Как в движении антигендерной идеологии "гендер" - это нечто большее, чем пол, так и вне этого дискурса "гендер" - это чувства воплощенной жизни, сформированные и оформленные социальными условностями и психическими нарушениями. Когда вам говорят, как итальянский премьер-министр Джорджия Мелони сообщила итальянской и испанской общественности, что защитники гендера лишат вас вашей половой идентичности, это вызывает страх и возмущение у тех, чья половая идентичность является основополагающей для их ощущения того, кто они есть. Нагнетание страха в целях лишения транссексуалов их прав на самоопределение - это мобилизация страха перед аннулированием своей половой идентичности для того, чтобы аннулировать половую идентичность других. Сам страх быть лишенным чего-то столь интимного и определяющего, как половая идентичность, зависит от общего понимания того, что это будет, по сути, лишением; другими словами, было бы неправильно лишать кого-то полового аспекта его сущности. Исходя из этой предпосылки, можно было бы универсализировать это требование, отказаться от любой деятельности, которая лишает кого-либо половой идентичности, включая транссексуалов, но оказалось, что верно и обратное, когда отстаивание права на собственный пол требует, чтобы другие лишились своего.

Задача, стоящая перед нами, - попытаться понять эту стремительно ускоряющуюся инфляцию и сочетание потенциальных и буквальных опасностей, а также спросить, как мы можем противостоять фантому такого размера и интенсивности, прежде чем он приблизится к уничтожению репродуктивной справедливости, прав женщин, прав транс- и небинарных людей, свобод геев и лесбиянок и всех усилий по достижению гендерного и сексуального равенства и справедливости, не говоря уже