Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум - Кевин Лейланд Страница 23

Глава 4

Повесть о двух рыбках

Большинство ученых, ищущих эволюционные корни культуры, обычно берут для сравнения с человеком самые очевидные кандидатуры среди представителей животного мира – высших и низших обезьян, но лично мне очень много полезных сведений в этой области дало изучение рыб. Это признание на грани эпатажа, на взгляд тех, кто считает рыб недалекими созданиями с трехсекундным объемом памяти, которыми движут одни лишь инстинкты, – именно такой стереотип, противоречащий всем научным сведениям, не устают распространять Голливуд и СМИ. И тем не менее, как уже говорилось во второй главе, у нас есть обширные экспериментальные данные, свидетельствующие, что социальное научение и традиции играют важную роль в развитии поведения рыб бесчисленных видов, большинство которых высокосоциальные. Поведение рыб вовсе не задано жестко некой «генетической программой»{312}, оно постоянно модифицируется, подстраиваясь под ресурсы и под информацию из окружающей среды, в том числе поступающую от других рыб.

Хотя ученым прекрасно известно, что рыбы способны на подражание и активно им пользуются, большинство антропологов, несомненно, примет в штыки предложение исследовать культуру на рыбах. Между тем рыбы зарекомендовали себя как превосходная модель для исследования процессов социального научения, обладающая весомыми практическими преимуществами перед другими позвоночными и позволяющая благодаря этому многое понять. Дело в том, что у животных традиции и распространение нововведений – явления группового уровня, и, чтобы изучить их с должной доскональностью, ученым требуются повторы не на отдельных подопытных особях, а на целых подопытных популяциях. Даже если не принимать в расчет непростые этические соображения, я как ученый элементарно разорился бы, а потом сгинул на очередном круге бюрократического ада, пытаясь добыть необходимое для поведенческих экспериментов количество популяций шимпанзе или японских макак. Однако сказанное не значит, что для таких экспериментов достаточно просто наводнить лабораторию популяциями мелких рыбешек. Эксперименты с рыбами обеспечивают сразу двойную выгоду: разнообразие условий, которого обычно требует хороший экспериментальный проект, и достаточно многочисленную выборку, гарантирующую нужную статистическую мощность. И то и другое сообщает любому исследованию социального научения необходимую научную точность{313}. Для ученых, занимающихся культурой у животных, работа с рыбами – вполне оправданное и разумное решение.

О том, что подражание у животных может носить стратегический характер, я догадывался еще до того, как мы устроили турнир стратегий социального научения. На эту мысль меня навела серия удивительно познавательных экспериментов на колюшках. Это семейство включает 16 видов рыб, которые в изобилии водятся в реках, ручьях и у океанских побережий умеренного пояса Северного полушария{314}. Колюшки – близкие родственники рыбы-иглы и морского конька, их отличительная черта – спинные колючки и отсутствие чешуи, вместо которой они носят «доспехи» из костяных пластинок. Если вы живете в Европе, Северной Америке или Японии, то в окрестных водоемах у вас, скорее всего, полным-полно колюшек. Они легко ловятся простым сачком и отлично чувствуют себя в лабораториях, где их так удобно и эффективно можно приспособить к исследованиям поведения. Отчасти по этой причине колюшки уже давно популярны в качестве экспериментальной системы у многих этологов и эволюционных биологов, включая меня самого. Вот уже больше 20 лет наша группа исследует социальное научение и традиции у животных 30 с лишним видов, в числе которых крысы, куры, скворцы, волнистые попугайчики, лемуры, капуцины и шимпанзе{315}, однако, пожалуй, самые ценные открытия в этой области принесли нам именно колюшки и другие мелкие рыбки{316}.

В этой главе рассказывается о проекте экспериментальных исследований, которые мы вели все эти годы, разбираясь в причинах поразительной разницы в социальном научении у колюшек двух близкородственных видов. Мне бы хотелось изложить все в подробностях, поскольку они наглядно показывают, как при целенаправленном изучении гибкой модельной системы можно приблизиться к ответам на более общие вопросы, связанные с эволюцией культуры. Кроме того, на примере этого проекта можно объяснить, как в принципе проводятся исследования в данной области науки{317}. Ее специфика такова, что ответить на вопросы с помощью одного-единственного эксперимента удается редко, и чаще требуется провести целую большую серию, шаг за шагом приближаясь к сути проблемы. Начатое с попытки присмотреться к любопытной аномалии, исследование со временем развернулось в панорамную картину эволюционного развития социального научения. В дальнейших главах я покажу, как результаты, полученные в ходе экспериментов с рыбами, помогли нам пролить свет на эволюцию когнитивной деятельности приматов.

Инициатором этих исследований стала Изабель Кулен, специалист в сфере поведенческой экологии, приехавшая в конце 1990-х гг. из Франции, чтобы поработать со мной в Кембридже. Изабель тогда только защитила диссертацию, посвященную использованию общедоступной информации у птиц. Термин «использование общедоступной информации» подразумевает нечто более специфическое, чем может показаться. Имеется в виду способность животного косвенным путем, отслеживая успехи и неудачи сородичей, оценивать качество того или иного ресурса, например потенциал кормового участка{318}. Таким образом, использование общедоступной информации – это форма социального научения, позволяющая особям собирать сведения на расстоянии путем наблюдения, без издержек, которых требует личное освоение методом проб и ошибок, сопряженное с риском столкновения с врагами и тратой сил на перемещение от одного кормового участка к другому ради сравнения. В то время многие исследователи считали, что для использования общедоступной информации необходим высокий уровень интеллекта или развитые когнитивные способности. Усомнившись в этом суждении, Изабель задумалась о вероятности обращения рыб к данному ресурсу социального научения. И мы решили проверить состоятельность распространенного стереотипа на примере трехиглой колюшки{319}.

Эту колюшку для своих экспериментов Изабель принялась ловить по местным ручьям. Но раньше она специализировалась на работе с птицами, поэтому не настолько разбиралась в тонкостях морфологии колюшки, чтобы отличить трехиглую от ее близкой родственницы – девятииглой{320}, часто сбивающейся с первой в один косяк. В итоге Изабель собрала рыб двух разных видов, но, поскольку представителей того и другого оказалось довольно много, мы решили, что нам ничто не мешает протестировать и тех и других, – наглядный пример того, как велика роль случайности в науке. Если бы образцы для исследования отбирал опытный специалист, мы, скорее всего, провели бы эксперимент только с трехиглой колюшкой, не обнаружили бы ничего интересного и свернули работу. Теперь же у Изабель оказались подопытные двух видов – и выявленная в результате экспериментов разница в их поведении открыла такие горизонты, что хватило на два с лишним десятилетия плодотворных исследований.

Оборудование у Изабель было самое простое – стандартный аквариум длиной 90 см, разделенный прозрачными перегородками на три отсека по 30 см2. В боковых отсеках Изабель расставила искусственные кормушки, имитирующие естественные кормовые участки, и подавала туда корм – мотыля – через трубку, выходящую на дно аквариума. В центральный отсек она по одной за раз помещала подопытных колюшек, которые сквозь прозрачные перегородки могли наблюдать за шестью «демонстраторами», разбитыми на две равные группы; каждая группа питалась у своей искусственной кормушки.

В одну кормушку, изображающую изобильный кормовой участок, Изабель подавала мотыля в три раза чаще, чем в другую, изображающую скудный участок. Расставленные в нужных местах прозрачные и непрозрачные перегородки позволяли демонстраторам – в отличие от наблюдателей-подопытных – видеть корм, сыплющийся по трубке на дно аквариума. Демонстраторы следили за опускающимся все ниже и ниже мотылем, тыкались ртом в трубку, пытаясь его поймать, и в конце концов выхватывали его из нижнего отверстия трубки. Наблюдатели же видели, что две группы кормятся каждая на своем участке, при этом одна поедает корм чаще другой. На такое наблюдение отводилось десять минут, после этого демонстраторов и оставшийся корм вылавливали, перегородки убирали и предоставляли в распоряжение наблюдателя весь аквариум.

Если колюшки способны пользоваться общедоступной информацией, рассуждала Изабель, они смогут отличить изобильный кормовой участок от скудного по одной лишь реакции демонстраторов на пищу. В таком случае после удаления перегородок подопытные должны устремляться к тому краю аквариума, где располагался изобильный участок, и оставаться там дольше, чем в противоположном конце. Девятииглые колюшки действительно вели себя именно так – направлялись в изобильную часть аквариума и проводили там основное время. Однако трехиглые колюшки никаких