Кто боится гендера? - Джудит Батлер Страница 4

В одном из поздних интервью Лапланш говорит о том, что "идеология" возникает, когда культурные коды входят в самые первичные фантазии, где нет четкого способа отделить бессознательное от работы культурного. Существует множество способов расположения бессознательных элементов, и задача - понять, как эти элементы связываются друг с другом. В его терминах, "первичный процесс ... [является] первой формой связывания. Это очень слабое связывание, но это связывание. Ассоциации, смещения и конденсации означают наличие связей. Существуют пути, установленные первичным процессом". Задача, таким образом, состоит не в том, чтобы увидеть, как психоанализ может быть применен к таким культурным фантомам, как "гендер", а в том, чтобы увидеть, как целый ряд культурных и социальных элементов реорганизуется посредством путей или договоренностей, уже действующих на уровне бессознательного. Согласно этой логике, антигендерное движение руководствуется подстрекательским синтаксисом, то есть способом упорядочивания мира, который впитывает и воспроизводит тревоги и страхи по поводу проницаемости, прекарности, вытеснения и замещения; потери патриархальной власти в семье и государстве; утраты превосходства белой расы и национальной чистоты. В процессе воспроизводства страха разрушения источник разрушения экстернализируется как "гендер". Внешне представленный как единство, этот термин конденсирует ряд элементов и усиливает ощущение опасности. Он также вытесняет страх перед формами экологического и экономического разрушения на готовый заменитель, удерживая нас от обращения к этим истинным источникам разрушения мира в наше время. В результате гендер, который теперь прочно утвердился в качестве экзистенциальной угрозы, становится объектом уничтожения.

Лапланш предлагает нам думать об "идеологии" именно так. Движение против гендерной идеологии само является идеологией в его понимании. Несмотря на то, что антигендерное движение в целом антимарксистское, оно заимствует популярные версии критики идеологии, направленные против гендера. Иногда "идеологии" характеризуются как ложные способы познания, опираясь на марксистские представления о ложном сознании. В других случаях "идеология" - это то же самое, что "точка зрения" или "тотализирующее мировоззрение" - употребление, которое лишает ее всех исторических значений и места в критической мысли. Маркс и Энгельс в "Немецкой идеологии" (1845-46) провели различие между умственным и физическим трудом, утверждая, что те, кто заявлял, что только мысль может произвести революцию, сильно заблуждались и перевернули реальное соотношение между мыслью и действительностью.

Луи Альтюссер в своей статье "Идеология и идеологические государственные аппараты" (1970) существенно изменил это мнение, предположив, что идеология подменяет абстрактные формы мышления более революционными способами противостояния и преодоления капиталистической эксплуатации как общепринятой экономической организации общества. Альтюссер считал, что идеология пронизывает нашу жизнь, как воздух, и что попытка вырваться из атмосферы идеологии - трудное дело. Ведь это не просто набор убеждений, которые мы со временем приняли, а способы организации реальности, которые являются частью самого нашего формирования, включая наше образование. Идеология дает нам термины, с помощью которых мы понимаем себя, но она также приобщает нас к бытию в качестве социальных субъектов.

Например, в начале жизни, когда нас обычно называют девочкой или мальчиком, мы внезапно оказываемся в конфронтации с мощной интерпелляцией извне. Какой смысл в конечном итоге будет иметь эта интерпелляция, невозможно определить заранее. Мы можем не соответствовать требованиям, которые предъявляет такая практика именования, и этот "провал" может оказаться освобождением. 6. Вот почему наша способность критиковать идеологии неизбежно коренится в позиции плохого или сломанного субъекта: того, кто не смог приблизиться к нормам, регулирующим индивидуацию, ставя нас в трудное положение разрыва с собственным воспитанием или формированием, чтобы мыслить критически по-своему, мыслить по-новому, но при этом становиться кем-то, кто не полностью соответствует ожиданиям, так часто передаваемым через определение пола при рождении.

Хотя антигендерная идеология интерпретируется как отпор прогрессивным движениям, ею движет более сильное желание - восстановление патриархального порядка, в котором отец есть отец; половая идентичность никогда не меняется; женщины, задуманные как "рожденные женщинами при рождении", возвращаются к своим естественным и "моральным" позициям в семье; а белые люди обладают неоспоримым расовым превосходством. Однако этот проект хрупок, поскольку патриархальный порядок, который он стремится восстановить, никогда не существовал в той форме, которую они пытаются актуализировать в настоящем. "Гендер" здесь - это психосоциальная сцена, публичный способ мечтания, поскольку прошлое, которое стремятся восстановить сторонники антигендерных идей, - это мечта, желание, даже фантазия, которая восстановит порядок, основанный на патриархальной власти. Вступление в движение антигендерной идеологии - это приглашение присоединиться к коллективной мечте, возможно, к психозу, который положит конец непримиримой тревоге и страху, от которых страдает так много людей, воочию переживающих разрушение климата, или повсеместное насилие и жестокую войну, расширение полномочий полиции или усиление экономической прекарности.

Разжигание желания восстановить мужские привилегии служит многим другим формам власти, но оно представляет собой собственный социальный проект, а именно: создание идеального прошлого, возрождение которого будет направлено против сексуальных и гендерных меньшинств, а то и вовсе их уничтожит. Эта мечта не только стремится восстановить законное место патриархальной власти, задуманной как часть естественного и/или религиозного порядка, но и направлена на откат прогрессивной политики и прав, чтобы сделать брак исключительно гетеросексуальным, настоять на том, чтобы пол, присвоенный при рождении, оставался неизменным, и ограничить аборты, потому что государство лучше знает, какие ограничения должны быть установлены для тела беременной женщины. Откат, который мы наблюдаем против "гендера", является частью этого более масштабного проекта реставрации, направленного на укрепление авторитарных режимов как законных форм патернализма, воплощения мечты.

Мобилизация правыми антигендерных настроений зависит от убедительности этой мечты о прошлом для тех, кто подвержен соблазнам авторитаризма. В этом смысле страхи не являются ни полностью сфабрикованными, ни полностью обнаруженными как уже существующие. Никто не предоставляет исторических документов о патриархальном порядке, который должен быть возвращен на свое законное место; это не прошлое, которое можно обнаружить в историческом времени, даже если мы сможем найти множество примеров патриархальной организации на протяжении всей истории, как это уже сделали многие. Эта идея прошлого принадлежит фантазии, чей синтаксис перестраивает элементы реальности на службу движущей силе, которая делает непрозрачным свое собственное действие. Мечта работает только как призрачная организация реальности, которая предлагает ряд примеров и обвинений, чтобы подкрепить политические аргументы, которые она хочет выдвинуть.

Неважно, что исторические документы об идеализированном патриархальном прошлом не предоставляются. И уж точно не имеет значения, что предлагаемые аргументы изобилуют противоречиями. Бессвязность и невозможность аргументации против гендера представляют собой противоречивые явления и даже предлагают публике собрать воедино многие свои страхи и убеждения, не прибегая к связке: гендер представляет капитализм, а гендер - не что иное, как марксизм; гендер - это либертарианская конструкция, а гендер - сигнал новой волны тоталитаризма; гендер развратит нацию, как нежелательные мигранты, а также как империалистические державы. Кто из