Почему сердце находится слева, а стрелки часов движутся вправо. Тайны асимметричности мира - Крис Макманус Страница 59

симптомов, ярко контрастирует с единичными разрушительными приступами, случившимися с Пастером и Махом. Это показывает, что поражение левой половины мозга поражает не всегда, и не только речь, но может также влиять на способность писать и читать. Действительно, у пациентов обнаруживаются любые сочетания дефектов, связанных с языком, возможно, самый странный из них – «алексия без аграфии», при которой пациенты могут прекрасно писать, но не способны прочитать то, что они написали[255].

Хотя расхождения между случаями Скотта, Пастера и Маха могут сбить с толку, подобные проявления совершенно типичны для неврологии и психоневрологии. В некоторых случаях области поражения мозга огромны, но пациенты не испытывают явных психических отклонений, тогда как у других, с крошечными, строго локализованными поражениями, проявления болезни катастрофичны. Это важный урок. Проблема любого исторического анализа – взгляд в прошлое с позиций нового знания, из-за чего наши предшественники кажутся глупцами, не замечающими того, что для нас очевидно. Брока и Дакс несомненно были правы, когда заметили, что у пациентов, страдающих постоянными серьезными проблемами с речью, как правило, чаще поражена левая, а не правая половина мозга, но это не значит, что все пациенты с поражениями левого полушария испытывают проблемы с речью или что такие проблемы, особенно временные затруднения, подобные тем, какие были у Пастера, не могут возникать при поражениях правого полушария.

Часто спрашивают, почему до Дакса и Брока ни один выдающийся врач не связывал утрату речи и повреждения левой половины мозга. Существует курьезная теория, что асимметричным мозг стал только к середине XIX века из-за распространения всеобщей грамотности, а потому до этого просто нечего было обнаруживать. Суждение остроумное, но почти наверняка неверное, потому что неграмотные пациенты с поражением левого полушария демонстрировали такие же симптомы утраты речи, как и грамотные.

Подходы к пониманию того, что речь связана лишь с одной половиной мозга, появились задолго до Дакса и Брока. Греческий врач Гиппократ в V веке до н. э. отмечал случаи временной утраты речи, следовавшие за приступом эпилепсии «с параличом руки и правой стороны тела», но связь эта не была продолжена. И не из-за того, что врачи не обращали внимания на проблемы с речью или на то, какая сторона мозга была поражена у их пациентов. Сэр Томас Уотсон в пятом издании своего руководства по медицине 1871 года признавал, основываясь на собственных клинических записях, связь между утратой речи поражением левой половины мозга (он, конечно, отметил это в связи с последней болезнью сэра Вальтера Скотта). В самом деле, связь между правосторонним параличом и утратой речи замечали даже романисты. Гёте в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера», опубликованном в 1796 году, за сорок лет до доклада Дакса в Монпелье, писал: «Внезапно отца поразил апоплексический удар, у него отнялась правая сторона и речь стала невнятной». Если кому-то нужен более свежий пример, то Дженет Уинтерсон в романе «Симметрия пола» (Gut Symmetries) пишет: «Ночью у Дэвида случился удар. К утру правую сторону его тела разбил паралич. Он не мог кричать. Он не мог говорить». Если и Гёте, и Уинтерсон смогли заметить связь между утратой речи и правосторонним параличом, как получилось, что только Марк Дакс первым заметил, что у пациентов с афазией, как правило, парализована правая сторона тела, а следовательно, поражено левое полушарие мозга?[256]

Чтобы выяснить это, Артур Бентон проверил опубликованные истории болезни в трех трактатах о заболеваниях головного мозга, опубликованных в 1761, 1825 и 1829–1840 годах Морганьи, Буйо и Андралем. В общей сложности у 46 пациентов было поражено одно полушарие мозга, но лишь некоторые «теряли речь». В табл. 8.1 отражены различные комбинации.

Таблица 8.1. Поражение мозга и утрата речи

Закономерность достаточно заметна. Хотя большинство пациентов с поражением левой стороны мозга теряют речь (71 %), теряют ее и некоторые пациенты с поражением правого полушария (20 %). Иначе говоря, у трех четвертей пациентов с утратой речи поражена левая половина мозга, и если бы этот эффект был делом случая, следовало бы ожидать, что таких будет половина[257].

К сожалению, это не было так очевидно Морганьи, Буйо и Андралю, потому что они анализировали относительно небольшие группы из десяти, двадцати пяти и одиннадцати пациентов соответственно. Исследование этих небольших выборок, а не всей группы не позволяло получить статистически значимые результаты. Вопросу статистической значимости стоит уделить внимание: расчеты показывают, что для получения хотя бы на 90 % достоверных статистических различий, необходима группа минимум из 40 случаев. Дакс был первым, кто систематически проанализировал большое количество случаев[258].

Часть проблемы, даже сегодня, заключена в том, что под «утратой речи» скрывается плохо определяемая смесь состояний, многие из которых никакого отношения не имеют к связи речи и языка с левым полушарием мозга. В конечном счете если взять Пастера и Маха, то к Маху вполне применимо определение «утрата речи», поскольку он не мог говорить внятно, а Пастера можно и не учитывать, потому что у него эта проблема была только временной. Неврология и нейропсихология поэтому сосредоточены на определении и классификации конкретных проблем, которые испытывают отдельные пациенты с поражениями мозга. Даже термин «утрата речи» вызывает вопросы, так как не позволяет различать, связана ли проблема просто с голосовыми возможностями и произнесением слов или дело в более общих проблемах, захватывающих все лингвистические компоненты. Детальный анализ выявил множество отдельных синдромов, и некоторые из них мы вскоре рассмотрим.

Для неврологов времен Брока положение осложнялось не только широкой и неопределенной трактовкой «утраты речи», но и тем, что так же обстояло дело и с поражением мозга. Требовались пациенты с точными и ограниченными наборами симптомов и такими же точными и ограниченными зонами поражения мозга. То есть такие, как 75-летняя женщина, поступившая в 1875 году в кантональную больницу Женевы с параличом правой руки и ноги и почти полной потерей речи: «Неспособная говорить, она произносила лишь отдельные слоги без какого-то смысла – “э, э, ах, ой, э, баба, ах! Ба, ба, за-за, я”. Однажды она пробормотала: “мама”». Это было единственное членораздельное слово, которое она произнесла. В конце концов она скончалась от пневмонии, а посмертное исследование ее мозга показало, что поражен был на удивление малый участок, ограниченный лобной долей левого полушария (рис. 8.2). Симптомы и место поражения очень походили на те, что обнаружил у своих пациентов Брока. Ныне этот синдром известен как афазия Брока – то есть утрата владения речью[259].

Вскоре выяснилось, что не все афазии представляют собой афазию Брока, в результате поражения левого полушария возникают и другие симптомы. Как это часто бывает, врачи описывали такие симптомы еще до того, как для них были придуманы названия. Например, в 1834 году в Дублине