История античной науки. Открытия великих ученых и мыслителей древности - Джордж Сартон Страница 70

Хотя в подобных вопросах нельзя быть уверенными до конца, сумма вероятностей говорит в пользу гипотезы о том, что астрономия в Ионии в целом – и астрономия Клеострата в частности – развивалась благодаря принятию вавилонских знаний. Последнее соображение нисколько не умаляет ценности достижений Клеострата; он был одним из основателей греческой астрономии.

Ксенофан Колофонский

Город Колофон, где рос Ксенофан, был одним из двенадцати ионийских городов; он считался процветающим рынком, который, впрочем, часто грабили иноземные захватчики или пираты. После того как Колофон захватили персы, Ксенофан предпочел покинуть родной город и остаток жизни провел в странствиях; по легенде, он странствовал 67 лет. Возможно, он посетил Египет; это помогает объяснить некоторые его идеи, хотя в преданиях описывается лишь его путешествие на запад, на Сицилию. Он посетил Занклу (Мессину) и Катанию, на какое-то время обосновался в Элее, на западном побережье Лукании. Необходимо отметить, что с Ксенофаном мы пересекаем два рубежа: вместе с ним мы переходим от VI к V в. до н. э. (он жил в период 570–470 гг.) и от Эгейского к Тирренскому морю, или от Восточного Средиземноморья к Западному.

Самая любопытная из его идей – своеобразный монотеизм или пантеизм, который вполне мог быть египетского происхождения. Во всяком случае, такие его выражения, как «Единый Бог и величайший среди богов и людей», «Бог единый и всецелый», «Бог – причина движения», свидетельствуют о некоей новой теософии, в корне отличной от милетской физиологии и ее сравнительного позитивизма. Впрочем, милетские соседи должным образом оказали влияние на Ксенофана, что проявляется в самом примечательном приписываемом ему отрывке. Имеет смысл процитировать отрывок целиком, хотя необходимо предупредить, что данный отрывок взят из сравнительно позднего источника, «Философумены» («О философских умозрениях или обличения на все ереси»), написанного предположительно Ипполитом Римским (III – 1): «Он же – Ксенофан – говорил, что первоначально было смешение земли с морем, и по времени она отделилась от влаги, представляя следующие доказательства своего мнения: в средине земли и на горах отыскиваются раковины, и в Сиракузах в каменоломнях найдено, говорит, изображение рыбы и морских тюленей, а на острове Паросе – вид рыбки внизу горы, в Мелите же – чешуи всяких морских животных. И говорит, что это произошло тогда, когда все некогда было покрыто грязью, а их отпечаток засох в грязи; и что все люди гибнут, когда земля, опустившись в море, становится грязью, потом опять начинается рождение, и это совершается со всеми мирами»[32].

Поразительно! На основании этого отрывка Ксенофана можно назвать самым первым геологом и палеонтологом. Если же кто-нибудь возразит, что данный отрывок известен лишь из значительно более позднего источника и потому его подлинность сомнительна, мало что можно сказать в его защиту. С другой стороны, зачем святому Ипполиту Римскому придумывать такое? Он бы ничего от этого не приобрел. Более того, данное утверждение было бы еще более поразительным в III в. н. э., чем в конце VI в. до н. э., ведь та эпоха, по крайней мере в Ионии, отличалась необычной свободой; ее можно назвать ионийским золотым веком. Из уст Ксенофана подобные слова, конечно, звучали потрясающе, но не более потрясающе, чем слова, которые приписывали Фалесу, Анаксимандру и Анаксимену. Греческая наука чудесным образом зародилась на побережье Малой Азии. Ионийские физиологи стали достойными потомками гомеридов.

Египетская интерлюдия. Нехо II, фараон Древнего Египта (609–593)

В предыдущих разделах автор попытался рассказать о зарождении греческой науки в Ионии. Скорость рассказа не должна вводить читателей в заблуждение. Развитие того, что можно назвать милетской (или ионийской) школой, заняло значительно больше столетия. Фалес и Анаксимандр родились в последней четверти VII в., Ксенофан умер в первой трети V в. Они занимались физиологией, то есть физикой, биологией, астрономией, натурфилософией. Прежде чем рассказывать о другой примечательной черте милетской науки – развитии географической мысли, – следует ненадолго вернуться в Египет и двинуться на столетие назад, к началу периода, о котором идет речь в настоящей главе.

XXV (или Эфиопская) династия, представители которой правили всего полвека, подошла к концу в 663 г. до н. э. Последнего представителя этой династии победил Ашшурбанапал (царь Ассирии, 668–626), и несколько месяцев весь Египет был ассирийской провинцией. Одному из наместников этой провинции, Псамметиху, сыну Нехо Сансского, в некотором смысле удалось воссоздать национальное единство. С помощью греческих и карийских наемников «в медных доспехах» он освободил страну от ассирийских завоевателей и основал собственную XXVI (или Сансскую) династию. Псамметих оказался сильным и способным правителем, и период его династии, последней из национальных династий, поистине стал эпохой Возрождения. В поисках образцов (в религии, искусстве, эпиграфике) он оглядывался на классические периоды Древнего и Среднего царств, когда Египет достиг наивысшего расцвета. Возрождение славного периода оказалось не очень долгим (всего 138 лет, не больше четырех-пяти поколений), потому что оно было искусственным. Псамметих мог стимулировать процветание, но оно в большой степени опиралось на иноземных наемников и зарубежных купцов. Как ни странно, тогда (как и в наши дни) подчеркнутый национализм сочетался с военным бессилием. Несмотря на свой блеск, Сансское царство по сути оставалось нестабильным и рухнуло как карточный домик в 525 г., как только войска царя Персии Камбиса II подошли к воротам крепости Пелузий.

Ошибка Псамметиха – совершенная из лучших побуждений – заключалась в том, что он вознес культуру над военной мощью. Все свои усилия он посвящал развитию мирных искусств под носом у агрессивных и жадных соседей. По его приказу починили ирригационные сооружения в дельте Нила. Фараон благосклонно относился к учреждению греческих колоний, оживил торговлю не только с греками разного происхождения, но также и с карийцами, сирийцами, финикийцами, израэлитами. В Мемфисе имелись греческий и карийский кварталы. Псамметих учредил столицу в своем родном городе Саисе на берегу западного притока Нила, и дельта Нила заняла главенствующее положение в Египте.

Благодаря интересу Псамметиха к археологии и патриотическому подъему в стране возродились искусства. В наших музеях содержится много изящных экспонатов Сансского периода, особенно из бронзы и фаянса, но крупные памятники не сохранились. Скорее всего, в дельте Нила строили из глины, а не из камня, поэтому строений того периода не сохранилось. Псамметих и его преемники поощряли писцов переписывать древние свитки; до нас дошли многие их копии, записанные новым, более быстрым шрифтом, «обтекаемым» иератическим курсивом, который принято называть «демотическим письмом». Воскресить