Кто боится гендера? - Джудит Батлер Страница 73

жестокую фальшь тем, кто проживает гендер по-другому. И все же гендер представлен правыми как пугающий не только потому, что он выставляет изменчивым то, что когда-то считалось неизменным, но и потому, что если другие могут заниматься гомосексом, изменять пол или наслаждаться сексуальными образами, которые правые либо отрицают сами, либо считают немыслимыми, значит, другие реализуют человеческие возможности, которые переопределяют то, что считается человеческим. Отрицание человеческих возможностей становится, как это ни парадоксально, требованием нормативной самоценности в таких условиях, и поэтому эти люди живут тем, что для них самих было установлено как немыслимое. Сделать их немыслимыми означает, что их нельзя вообразить, поэтому, когда они появляются, они появляются как фантомы, способные разрушить гетеронормативную самость, привязанную к первичной половой принадлежности, которая основывается на их отрицании. Конечно, транс-людей могут думать и представлять себе многие, кто не является трансом. То же самое относится и к абортам, и к лесбийской и гомосексуальной сексуальности. Но для трансфобных людей, как только жизни трансов становятся мыслимыми, публичными и воображаемыми, они предстают не как человеческие возможности, которые нужно утвердить, а как угрозы человеку: монстры, фантомы, нацеленные на разрушение сексуального порядка, который молчаливо воспроизводит архитектуру трансфобного эго. Запрет на саму мысль о трансе приводит к ее возвращению в параноидальных фантазмах. В свою очередь, это порождает парадоксальную ситуацию, в которой правые и их союзники из числа транс-исключающих феминисток, очевидно, все время думают о них. И при определенных политических условиях эти фантазмы могут быть распространены для получения поддержки движений, нацеленных на "гендер" и обещающих восстановить патриархальные порядки, которые процветают на ярких и токсичных тавтологиях: секс есть секс, и никакие дебаты или изменения не допускаются.

В мае 2022 года, незадолго до своего избрания премьер-министром Италии от правой партии, Джорджия Мелони присутствовала на митинге андалузской реакционной партии Vox в Марбелье (Испания), чтобы предупредить об угрозе, которую представляют для Испании и Европы в целом "идеология Греты Тунберг", "Зеленый новый курс" и другие формы "климатического фундаментализма". Но самой страшной угрозой, заявила она, остается "идеология гендера", которая подавляет разницу между мужским и женским началом, которая направлена на исчезновение женщин и смерть матери, а затем она призвала женщин и матерей восстать и бороться за свою "половую идентичность". Затем ее рассуждения перешли в злобную карикатуру на мигрантов из Северной Африки, жестоко обращающихся с детьми. Идеология гендера сродни "нашествию" мигрантов, поскольку и то, и другое угрожает традиционной семье и ее задаче воспроизводства этнически чистой семьи и нации. Переход от одной темы к другой без перехода предполагает метонимическую связь между ними: гендер - это нежелательный и жестокий мигрант, а североафриканцы приносят в Европу жестокость, и оба они угрожают нации и самой Европе. Гендер и раса переплетаются как фантом, угрожающий национальной идентичности. Лишь в конце своего выступления она добавила, казалось бы, обязательную ссылку на "Голдман Сакс", которому, по ее словам, не место в Италии. Мелони занялась политикой в пятнадцать лет, вступив в группу бывших фашистов, Молодежный фронт Итальянского социального движения. В своей речи она переходит от упоминания еврейских финансов к прогрессивным интеллектуалам, исламскому фундаментализму и светским левым во имя "народа", понимаемого как западный, христианский и европейский. Попутно она несколько раз выкрикнула, словно исполняя национальный гимн: "Нет гендерной идеологии, да половой идентичности!".

В 2020 году Мелони выступила на Национальной конференции консерватизма в Риме с речью "Бог, родина, семья", в которой она защищала "естественную семью", выступая против родительства геев и лесбиянок, а также суррогатного материнства как негуманного. По ее мнению:

Они хотели бы, чтобы мы отказались от защиты семьи, считая ее архаичной и отсталой концепцией, которая должна быть вытеснена. Они хотели бы убедить нас, что семья - это любая эмоциональная связь между разумными существами, что платить бедной матери за то, чтобы она девять месяцев держала ребенка в своей утробе, а затем вырывать его из рук, чтобы отдать тому, кто его купил, - это признак большого гражданского и морального прогресса. Мы отвергаем все это без малейших колебаний, хотя сегодня считается крайне скандальным и даже революционным говорить, что семья состоит из мужчины и женщины и любого сына, который у них может быть.

Это не скандал, но точно ложь. Вот фашистская риторика, исходящая от кандидата, впоследствии избранного в результате демократических процедур голосования, предостерегающая от власти тех "гендерных идеологов", которые разрушат социальный фундамент самости и ее самых интимных отношений, родительских прав и права жить в соответствии со своим полом. И все же это те самые права, за которые борется большинство защитников гендера и которые она предлагает отменить.

Антигендерные движения нагнетают страх, что обычные люди, гендерно-конформные и гетеро, будут лишены статуса матери, отца, мужчины или женщины, что эти слова больше нельзя будет произносить или что другие люди завладеют ими в неблаговидных целях. Но призыв лишить транссексуалов прав на их самоопределение пола меняется в рамках фантазматического сценария, порождая идею о том, что разрешение таких прав повлечет за собой их лишение. Здесь правые разделяют предположение с транс-исключительными феминистками: секс - это собственность, на которую человек имеет исключительные права, и любая попытка оспорить рамки собственности - это уловка тех, кто стремится украсть или присвоить то, что им не принадлежит по праву.

Во всем движении антигендерной идеологии морально праведный садизм одержал победу над силой емкого союза или любой приверженностью к сосуществованию на основе равенства. Эта форма садизма основана на убеждении, что разжигание ненависти - единственный способ спасти мир, что, только разрушая, можно положить конец разрушению. Такая формулировка, конечно, усиливает разрушительность в мире во имя спасения мира от разрушения. Эта атака на права трансгендерной молодежи на охрану здоровья предпринимается во имя спасения детей от вреда. Но и в этом случае посягательство на право на охрану здоровья само по себе является вредом; утверждение, что "спасение" молодежи способствует садизму, прикрываясь моральным алиби.

Давайте проясним: есть много причин бояться разрушения, включая усиление неолиберализма, увеличение разрыва между богатыми и бедными, рост числа бедных людей, живущих в глобальных трущобах, нападение на окружающую среду и ощущение, что Земля, какой мы ее знаем, не сможет пережить разрушение климата. Иногда страх носит более интимный характер: семья или само ощущение семьи подвергается радикальному сомнению в результате интимных ассоциаций, которые возникают у других людей или даже у молодых членов собственной семьи. Страх бедности и опыт жизни в бедности всегда висцеральны, ощущаются на телесном уровне как голод, страх и ярость, перспектива или реальность жизни без крова, перспектива или реальность никогда не заработать достаточно денег на аренду