В паутине сладкой лжи - Каролина Шевцова Страница 53

— Я хотел разбавить чай успокоительным, но черт его знает, на что там у тебя аллергия.

— На тупиц, обман и предательство. — Они оба виновато опустили головы вниз. Я закрыл глаза, но их синхронное дыхание сбивало меня с какой-то важной мысли. Вот она, здесь, вертится на кончике моего носа, но стоит только напрячься, и я снова забываю, что хотел сказать. У отца был приятель, который бросил все и улетел в Индию, работать на чайной плантации. Теперь я понял, поему он это сделал. Кстати, нужно погулять, где в мире есть хорошие плантации. Если в этой стране люди не мрут от дизентерии, то можно попробовать.

Заварочный чайник опустел, и я просто плеснул в кружку кипяток. Мы все еще молчали молчали. На какую-то минуту я почувствовал себя опасным маньяком, который взял в заложники милую супружескую пару. Они тихо переглядывались друг с другом, подавая, казалось бы, одним им понятные сигналы. А я пью только вскипевшую воду и мысленно кромсаю две туши на мелкие кусочки — хорошее начало дня.

— Скажи мне только одно: почему? — Лера вздрогнула, должно быть, приняла мои слова на свой счет. Наивная. Макс нехотя посмотрел на нее и произнес:

— Потому что я люблю ее.

Не знаю, впервые ли она слышала подобное признание. Ну, в смысле, от меня ни разу, но вот от Гринберга… В комнате воцарилась тишина, мы бы даже расслышали торопливый ход секундной стрелки, виси на этой стене не выхолощенная картина а самые обычные часы.

— Почему ты не сказал мне?

— Я говорил, Андрей. Много раз говорил, но что это меняло? Лера выбрала тебя, все бабы только и делают, что выбирают тебя, если ты не заметил. Я постоянно упрашивал тебя расстаться с ней, ведь все эти романчики, это никогда не было чем-то серьезным. Я сам не знаю, как все вышло, ты опять забыл про нее, или обидел, а я оказался рядом, и утешил. Я, правда, не хотел, чтобы ты узнал так. И я правда люблю ее.

— Все это очень круто, но было бы приятно узнать, до того как я застал вас вместе. Давно?

Он молча опустил глаза вниз.

— Понятно, — протянул я. Вероятно слишком давно, чтобы даже такой как Гринберг озвучил это вслух. — Тогда будь счастлив и надеюсь, ты больше не появишься в моей жизни. Я был бы рад заплатить тебе за это, но не могу. С некоторых пор вынужден экономить. А так да, вы отлично трахались без моего благословения, представляю, как у вас попрет теперь, когда я все узнал и одобрил. Не сломай кровать, она у тебя очень дорогая.

Обратно я спускался по лестнице, и не смотря на семнадцатый этаж, идти вниз было куда легче, чем подниматься вверх на лифте. За пустотой душу наполняло что-то очень похожее на облегчение.

А дальше все завертелось быстрее, чем та самая карусель в парке. Я вернулся домой. В голове не было прежней решительность, кровь в венах остыла и стала гуще и теперь больше походила на ртуть, но я до сих пор хотел наказать Виктора и вернуть свое.

Пускай без помощи друга, пускай с печатью предательства любимой. Пускай… У Вити есть адвокат? Прекрасно, я найму сотню. Дойду до конца, даже если придется потратить на это все силы и деньги. Сумма заботила меня меньше всего. Продам квартиру в Лондоне и часть украшений Кристины, она заложит последний булыжник, когда узнает, что за мерзавец ее муж.

Там, стоя перед беседкой, которую строил лично отец, я все еще хотел бороться. Мне все еще казалось, что это имеет смысл, что у меня есть тыл. И там же я понял, до чего был не прав.

С самого начала неприятно удивило количество машин, припаркованных во дворе и вдоль подъездной дороги. Уже из холла доносилось женский смех, такой неуместный, такой скребущий.

— Андрюш, — глаза сестры блестели, — ты почему так рано?

— Что отмечаете?

— У Снежи помолвка, ее этот…Густав наконец решился, представляешь?

Едва отыскал глазами ту самую Снежану, среди одинаковых блондинок это оказалось не просто, и кивнул головой.

— Очень рад за Густава. Кристин, нам надо поговорить.

Она надула губы и тоже обернулась в сторону подруг:

— А можно попозже?

— Представь себе, нет.

— Андрюш, ты бываешь таким занудой. Ладно, скажу девочкам, что вернусь через пятнадцать минут, хорошо?

Первая мысль, пока я поднимался в кабинет отца: хорошо больше не будет. Вторая, болезненная как пуля в висок, нам не хватит и часа, чтобы все обсудить. Впереди ждал долги изнурительный разговор.

Я рассказал ей почти правду. Все о работе и не слове о Тине, понимая, что если начну с самого начала, потрачу несколько дней и не дойду даже до середины.

Сестра слушала молча и не перебивала, а в конце перестала моргать и зависла, будто соломенная кукла. Я не торопил, давал ей время прийти в себя. Мне нужна была поддержка, а не мнение. Забота, а не помощь. Как бы мне помог очередной поход к астрологу или приступ мигрени? То-то же…

Она молчала долго. Даже когда я окрикнул ее по имени. Даже когда налил и протянул стакан воды. Даже когда обогнул стол, присел на корточки и сгреб ее ладони — холодные, обездвиженные — в свои сухие руки.

Только тогда Кристина вздрогнула, а в пустом взгляде промелькнуло что-то похожее на жизнь.

— Ты напутал, должно быть, — осторожно произнесла сестра. Негромко, но уверенно.

— Я… что сделал?

— Напутал, Андрюш. Не так услышал, недопонял. Накрутил себя, как ты обычно делаешь.

Мы долго спорили. Так громко, что пару раз в кабинет заглядывала помощница по дому, чтобы узнать, все ли в порядке. После этого переходили на шепот, чтобы через секунду снова сорваться на крик. Крис всегда