Будимир Метальников - Алешкина любовь. Простая история. Страница 11

— И еще сто может быть! Вот, брат, какое дело!

Алешка отходит от него с сердитым лицом.

Смена Николая должна сейчас начинать работу. Женя раскладывает инструмент. Николай, надевая рукавицы, спрашивает что-то у Сергея, который умывается после работы.

Алешка, осененный какой-то мыслью, подходит к Жене.

— Слушай, Жень. Можешь меня выручить?

— А как? — настораживается Женя.

— Давай я сегодня один поработаю с Николаем. А завтра — ты. Может быть, даже не все время. Это я на случай, если не успею обернуться…

Женя с сомнением оглядывает его.

— А справишься? Тяжело ведь.

— Справлюсь! Вот… честное слово, справляюсь! — горячо уверяет Алешка.

— Ну, мне-то что! — пожимает плечами Женя. — Если товарищ меня просит — я всегда. Только ты лучше завтра не опаздывай…

…И вот Алешка остался один на площадке. Николай извлекает свечу из скважины. Алешка должен оттащить ее за конец, чтобы положить на землю. Николай начинает опускать свечу, и… Алешка не успевает оттащить конец, и он втыкается в помост.

— Помедленней, пожалуйста, — умоляюще просит Алешка, косясь на Волкова, который тревожно наблюдает за ним.

Николай снова приподнимает свечу. На этот раз Алешке удается удержать конец и уложить трубу на землю. Он победно улыбается. Волков уходит…

…Стемнело. На мачте горит фонарь. В круге падающего света Алешка хлопочет возле новой свечи, уже лежащей на земле. Вокруг маслянисто поблескивают лужи раствора.

Алешка старается отвернуть переходник у трубы, чтобы подключить насос, он с яростью наваливается на ключ, но, видно, уже выбился из сил. Заметив это, Николай молча сходит со своего места у станка, берет у него ключ и делает первый, самый трудный оборот. Потом отдает ключ обратно.

— Спасибо! — тихо говорит Алешка.

Подошел Сергей.

— Ну как?

— Понемножку, — устало улыбнулся Алешка.

Сергей взял ведро воды и выплеснул его на пол, смывая раствор.

— А то навернешься еще, плакать будет твоя Зинка! — пояснил он.

Сергей постоял еще немного, наблюдая за Алешкой, и направился к палатке.

…Аркашка стоял посреди палатки под самой лампочкой и читал что-то. Женя сладко похрапывал на кровати. Увидев Сергея, Аркашка поспешно сложил книгу и сунул под свой мешок.

— Спать будем?

— Не хочется что-то, — ответил Сергей, ложась на кровать и закладывая руки под голову.

— Музычку завести, что ли? — подумал вслух Аркашка и стал настраивать приемник.

— Молчит заграница. А может, не достает. Наших, может, послушаем?

— Давай, — меланхолично согласился Сергей.

…Окончилось выступление ко второму акту «Евгения Онегина», и началась сцена Татьяны и няни.

— Так ведь это из Евгения Онегина! — воскликнул Аркашка.

— Откуда ты знаешь? — удивился Сергей.

— Да уж знаю, — уклончиво ответил Аркашка и невольно покосился на засунутую под мешок книгу.

— От Алешки нахватался?

— Ну почему? В школе ведь тоже, между прочим, проходили. Ты сколько классов кончил.

— Семь.

— Ну вот, а Евгения Онегина в восьмом проходят… Только никак я не пойму, — вздохнул он, — почему это у них с Татьяной ничего не получилось? И в школе нам про это талдычили, талдычили, а все без толку.

Оба замолчали, прислушиваясь к музыке. Началась ария Татьяны.

— А все-таки помнится кое-что! — обрадовался Аркашка. — Слышишь? «Я вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать…».

И он лег на кровать, повторяя давно забытые слова, которые он теперь узнавал в арии.

Некоторое время они молчали, потом вдруг Сергей спросил:

— Аркаш, а у тебя была любовь?

— Спрашиваешь! — чуть ли не возмутился Аркашка.

— Да нет, я тебя серьезно спрашиваю. Такая, как у Алешки?

— Нет… Такой не было, — сознался Аркашка. — А у тебя?

— У меня тоже нет…

…На рабочей площадке крайне уставший, но не сдающийся Алешка однообразными движениями то отвинчивал зажимающий штангу патрон, когда он доходил до нижней точки, то снова завинчивал, когда он поднимался.

Краем уха он еще успевал прислушиваться к музыке, обрывками доносившейся из палатки. И вдруг музыка зазвучала громче. Алешка даже не сразу понял, что это Николай выключил станок. Он бросил на него вопросительный взгляд и увидел, что Николай со странным выражением смотрел куда-то мимо него.

Алешка обернулся и… увидел Зинку.

Она стояла такая же усталая, запыленная, босая, с туфлями в руке и счастливыми глазами смотрела на него.

— Зина?! — точно не веря своим глазам, проговорил Алешка и бросился к ней, забыв ключ в патроне. — Откуда? Как ты нашла?

Николай вынул из патрона забытый ключ и пошел в палатку.

— Вставай! Слышишь? Пошли работать! — начал он расталкивать Женю.

— Ну чего ты пристал? Мы же договорились! — заныл Женя. — Завтра моя очередь.

— Зинка пришла, — коротко объяснил Николай.

— Врешь! — вытаращил глаза Аркашка, вскакивая с кровати и начиная одеваться.

— Вот это да! — Сергей тоже поднялся и сел.

— Черт ее принес!.. Только, понимаешь, разоспался, — проворчал Женя и полез под кровать за сапогами.

Как это случилось — трудно объяснить. То ли стенки у палаток слишком тонки, то ли в эту ночь вообще никому не спалось, кроме Жени, но через несколько минут весь лагерь оказался на ногах.

И все стояли в отдалении, не решаясь помешать этому свиданию.

— Как же ты сюда добралась? — сияя и не сводя с Зинки глаз, спрашивал Алешка.

— Вот так и добралась, — улыбнулась Зинка. — То на машине, то пешком. Заблудилась, было… Тут ведь оказывается, километров двадцать от вас еще одно село Сухим Данилой называется…

— Двадцать? — ужаснулся Алешка. — Так сколько же ты всего прошла?

— А я не считала…

— А как ты узнала, что мы в Сухом Даниле?

— На ферме дорогу из ваших кто-то спрашивал.

— А я к тебе завтра собирался.

— А я сама пришла. — И снова ласковая улыбка осветила ее лицо; потом, задумчиво покачав головой, она добавила: — Вот уж не думала, не гадала, что со мной такое может случиться!

— Ах ты Зинка, Зинка! — словно забыв обо всем на свете, Алешка потянулся к ней, чтобы обнять ее, но Зинка испуганно отпрянула.

— Ой, да что же это? — засмущалась она вдруг. — Смотрят на нас.

Алешка оглянулся и только сейчас увидел, под каким перекрестным огнем удивленных, любопытствующих и недоверчивых взглядов они находятся.

Но, странное дело, на этот раз он нисколько не смутился.

— Ну и пусть! — махнул он рукой.

И каким-то новым для него, свободным и смелым движением обнял Зинку за плечи. И так они прошли мимо всех, не таясь и не смущаясь, прямо в степь.

А оставшиеся долго смотрели им вслед и молчали.

Простая история

В колхозе «Заря» было три деревни, сто двадцать шесть дворов, восемьдесят девять трудоспособных колхозников и шестнадцать председателей. Выбирали семнадцатого…».

И сразу разноголосый гомон, протестующие крики:

— Не хотим! Не желаем!

— Хватит, покаруселили!

— Надоели эти варяги!

— Пущай Гуськов остается, и баста!

— Лыкова! Лыкова хотим! — надрывается Гуськов, тощий мужичонка лет сорока, с рыжеватой бородкой.

Председательствующий — бригадир Егор Лыков, — крепко сколоченный мужчина лет пятидесяти, с грубыми чертами лица, непонятно усмехается и неторопливо постукивает карандашом по графину.

Инструктор райкома Лукашов, черноволосый, худощавый, лет двадцати восьми, хмурится. Сидящий рядом с ним красноносый человечек возбужденно, округляя глаза, вполголоса говорит ему:

— Что это такое? Ведь это же стихия! Пораспустили мы народ, Иван Николаевич! Пораспустили — до безобразия!

— Ничего. Покричат и выдохнутся! — невозмутимо отвечает Лукашов и встает.

Обождав, когда шум несколько утих, он начинает:

— Товарищи, райком готов признать свою ошибку с прошлым председателем. Но ведь мы же сами предлагаем заменить его. Товарищ Флягин, — жест в сторону красноносого, — наш старый кадровый работник. Он успешно работал на ответственных должностях в райпромкомбинате, в «Заготзерно», в райисполкоме, на молокозаводе…

— А вы расскажите, за что его оттуда выгнали? — спросил кто-то.

— Товарищ Флягин ушел по собственному желанию, — строго возразил Лукашов.

— Не стал, значит, дожидаться, пока вышибут? Хитер!

Собрание грохнуло смехом… Лукашов вытер вспотевший лоб…

Темная зимняя ночь. По ухабистой дороге ползет «газик». Шофер старается вести машину осторожней, чтоб не разбудить спящего на соседнем сиденье человека. Но после особенно сильного толчка тот все же проснулся… Зевнул, посмотрел на часы.