Иннокентий Анненский - Фамира-Кифарэд Страница 2

Жестом отпускает кормилицу; та собирает белье и уходит.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

ЕЩЕ БАГРОВЫХ ЛУЧЕЙ

Нимфа садится на камень и закрывается своей прозрачной фатой. Солнце уже поднялось. За сценой слышны звуки бубнов, медных тарелок, вакхические клики. На орхестру справа сбегает хор. Первые такты песни еще за сценой. Менады не видят Нимфу. Она сидит так неподвижно, что ее можно принять за изваяние. Странный контраст на цветущем лугу экстаза, летающих тирсов, низко открытых шей, разметанных кос, бега, свиста, смеха и музыки с неподвижной, точно уснувшей Нимфой на белом камне.

Дзынь…Дали милы… А вы домой?Эвий, о милый, ты мой, ты мой…Эвий, о где ж ты? Мольбой ты зван,Эвий, Эвоэ… Эван… Эван…Днем ты ничей,Синих лучей…Будешь ли мойТем горячейНочью немой?Будет ли полог над ложем туман,Белый туман?Эвий! Эван!Дзыпь… Дали милы… Люблю, люблю.Синее пламя твое стерплю…Эвий, о Эвий, Эван-Эвой,Эвий — Эвой,Эвий — ты мой?Силы — рулю.Розы — стеблю,Стрелы для бою,Я же с тобою,Только с тобоюСплю и не сплю…

Вальс. Первая фигура — рядами.

Пусть иссушило нам пламя розы,Синие выпило солнце гроздыРозовы будут с зарей стрекозы.Синие в небе зажгутся звезды…

Вторая фигура — круг.

В середине круга сцена с тирсами и вуалями; круг движется медленно, томно.

Эвий, о бог, разними наш круг,О Дионис!Видишь, как томно, сомлев, повисОбруч из жарких, из белых рук,О Дионис!

Хочешь, склонись,О Дионис,К нашим вуалямМы не ужалим,О Дионис…Нежно-лилейный,Только коснись,Сладостновейный,Затканноцветных,О Дионис,Нежно-ответныхВоздухов-риз,Мигом совьемсяПлющем, о боже,Я златоцветным,Ты облетелым…Мигом сольемся,СладостновейныйЭвий, на ложеГрудью лилейнойС радостным телом.

Эвий, о бог, разними наш круг,О Дионис!Не для тебя ли, сомлев, повисОбруч из жарких, из белых рук?Эвий, явись…

Замедление темпа. Менады готовы лечь.

Белые руки все тянут вниз,Белые плечи хотят на луг.Белые груди из жарких риз,О Дионис!

Эвий, о бог, разними ж ты круг…

Настораживаются. Кто-то из менад, завидев дом и, может быть, Нимфу.

Менады! Там люди… скорее… в лес!Уж сумрак исчез с высоких небес,А солнце глядит и пылает…Гляди-ка: сверкая ревниво,Там сатира глаз нас желает,И жжет, и зовет…Менады, вперед!

Иль ждете другого призыва?Вперед!..Без шума и живо…

Начинают подниматься в гору, сначала тихо, вдруг кто-то нечаянно:

Дзыпь!

Ты, медный, застынь…Мне грудь освежая, застынь, недвижим.

Ты ж, алый, замолкни,Не свистни, не щелкни…Бежим…

Бегут и скоро скрываются.

Наступает и проходит минута тишины. Но дневной шум становится все яснее. Просыпаются и поздние птицы. Пчелы, стрекозы, бабочки на лугу, на цветах, в цветах… Нимфа откидывает фату, спускается на луг, поднимает брошенный тирс, перебрасывает из руки в руку, бросает, садится, встает, рвет и закусывает цветы. Из лесу между тем далекое пение.

Дзыпь!.. Дали милы…Ой, Лель-лели!О синеглазый! Молю — вели…Дзынь… Дали милы…О, даль, о, синь…Эвий… другую… забудь… покинь…

Как чад полуночных видений,И диких роз, и нежных смут,Растайте, радостные тени…Лучи найдут, лучи доймут…

Дзынь… Дали милы…Твоя — твоя…Сердце растает,Огонь тая…

Я столько вынесла печали,Стыда из этого «люблю»…Своих желаний, о вуали,Не навевайте мне, молю.

Эвий, о бог, разними наш круг,Видишь, повисОбруч из жарких, из белых рук.О Дионис!

Иль мало вам небесной шири,И глаз и губ — их целовать?..Менады, моему ФамиреЯ только мать, оставьте мать…

Боишься — вуалемЗакройся — не станем:Мы слабых не жалим,Усталых не раним…

Как чад полуночных хотений,И диких роз, и нежных смут,Уйдите, радостные тени:Вас не хотят, вас не поймут!..

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

ГОЛУБОЙ ЭМАЛИ

Фамира. Молодой, безбородый, белые руки, тонкий и худой — на вид он еще моложе. Одет бедно и не сознает своей одежды, без всякого оружия. За спиной лира, у пояса ветка, в руках посох.

Фамира один, потом Нимфа.

Сердца людей мятежны. Но люблюВ горах седые камни.Вот и пристань

Конец дороги пыльной.А зачемТы к ним ходил, Фамира! СтосковалсяПо золотым браслетам, влажных глазИ суженных желаньем надо былоДля этих струн?Иль самок соловейПриманивать задумал, сотрясаяВ щите у черепахи запертойИ плачущий по звездам горный воздух.

В дверях показывается Нимфа.

Га… женщина. Из моего шатра!Уж завелись поклонницы талантов,Блудливые менады — точно мольВ плаще, который позабыли выбить.

Оставь мой дом. Я — нищий кифарэд:Дверями ты ошиблась.Тут без флейтыИ без венков пируют.Голодна,Так поищи в корзине хлеба; женамЯ не играю, я играю звездам.

Дитя мое! Любимое дитя…Что значит муки вытерпеть! ЕгоИз мириад я отличу. А долго льОн был со мной… Пока пары безумьяНе заслонили мир на двадцать лет,На целых двадцать лет от бедной нимфы.

Безумных здесь не лечат — уходи…Да, точно, ты — безумна.Но зачем жеМеня зовешь своим ты, не пойму…Я не терял еще рассудка.РазвеТы заразишь меня своим безумьемИ трепетом печали.

Кто ж ты? Кто?

Аргиопэ, рожденная на высяхИ брошенная нимфа.

Для чего жВам, нимфам, слезы? Это — не лукавство,Чтоб сердце взять мое и растопить?

Не плачу я, но чувства странно смутны.

Он стоит потупившись, она смотрит на Фамиру не отрываясь, жадно.

Ты назвала меня своим, жена?..

Я родила тебя. Ты, верно, спросишь,Зачем же был ты брошен. Мой рассказМучителен, но слушай. Дай мне руку.

Берет его за руку. Фамира следует за ней покорно.