Виссарион Белинский - Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь Страница 20

ХВАТОВА. Ничего – убей бог – ничего…

ГОРСКИЙ. По крайней мере, ты не знаешь ли, на которую он метит?

XВАТОВА. Да бог его знает – должно быть, на Лизавету Петровну.

ГОРСКИЙ. Почему же ты так думаешь?

XВАТОВА. Да ведь на Катерине Петровне, кажется, Владимир Дмитриевич…

ГОРСКИЙ. Да – правда твоя – он ведь знает. Но от самого-то от него ты ничего не слышала об этом?

XВАТОВА. Ничего…

ГОРСКИЙ. Ну, хорошо. Я только об этом и хотел спросить тебя.

XВАТОВА. Коли хотите – я, пожалуй, поразведаю…

ГОРСКИЙ. Нет, лучше я сам переговорю.

ХВАТОВА. Как вам угодно… А мне пойти… (Про себя). Вот тебе раз!.. (Уходит).

ГОРСКИЙ (один).

Сердце человеческое – что ты такое?.. Да к чему тут сердце человеческое, чем оно тут виновато?.. Нет, что такое – я?.. До сих пор я всё считал себя порядочным человеком… А теперь?.. Вот воротился из ссылки невинный страдалец, благороднейший в мире человек, который пострадал за правду… мой лучший друг… благодетель моей юности… их отец, которого они так давно уж оплакали, как мертвого… с которым свидание сделало их блаженными… Что ж я?.. Небось – рад без памяти, забыл себя, свои глупые страдания, которые мне так не к лицу?.. Как же?.. Меня мучит тоска… мне душно… я умер бы… не глядел бы на свет… а я улыбаюсь, смеюсь, радуюсь, шучу, говорю сладкие слова… играю комедию… Вот тебе и дружба, и благодарность, и любовь!.. А уж о прямоте характера, о чести и благородстве – что и говорить, мне теперь не до них!.. О боже мой, боже мой! (Молчание). Она со мной переменилась… о том разговоре ни слова… как будто дичится меня… Видно, что погорячилась в припадке великодушия, а я, старый безумец, и в восторг пришел… Не подумал о том, что она молода, – пылка, мечтательна, – встретилась бы с молодым человеком, которого полюбила бы… Молодое сердце жаждет любви молодого сердца… Хорошо бы тогда было!.. Что же, что она осталась бы мне верна и молча страдала?.. Разве бы мне от этого легче было?.. Не верности, а любви хочу я!.. О, мне страшно самого себя, когда я себя лучше узнал… Мне бы только шаг-то сделать – а там… да нет! Об этом лучше и не думать… Теперь мне стыдно и ее и старика…

59

Этих фраз Горского в Р нет.

60

Далее в Р – незачеркнутый текст: Свидание с папенькой только на время отвлекло меня от моего решения… и оно теперь тверже, чем прежде…

61

Далее в Р зачеркнуто карандашом:

тогда только разгадаешь ее смысл… Нет, моя милая, любовь не требует жертв… в ней всё свободно… В ней самая жертва есть уже не жертва, а замена одного счастия другим, которое выше…

ЛИЗАНЬКА. Это правда, истинная правда, и потому-то мое решение делает меня счастливой: в жертве я вижу свое счастие… Мысль, что вы остальную половину своей жизни будете несчастны, – эта мысль отравила бы мое счастие и была бы наказанием за мой эгоизм…

ГОРСКИЙ. Любовь не требует платы… притом же за мою отеческую любовь к вам я получил свою плату с лихвою… А за другую любовь может быть наградою только такая же любовь… а не жертва… не решение…

ЛИЗАНЬКА. Но вы не понимаете меня… В моем решении нет ничего страшного для меня… Напротив, мне страшно отказаться от него…

ГОРСКИЙ. …

62

Далее в Р – незачеркнутый, за исключением поставленного в квадратные скобки, текст:

В сердце человеческом много закоулков… Не спорю: источник твоего решения есть великодушие, но тут же вмешался и эгоизм… Свидание с отцом совсем не на время только отвлекло тебя от этой мысли. Тогда ты хорошо понимала, что нам с тобой надо расстаться – и ты с сестрой осталась бы без подпоры, без покровителя, а это для женщины, и особенно для девушки, больше несчастия… Теперь же ты нашла отца, покровителя, защитника… новый предмет, любви для твоего горячего сердца… Ты и меня всегда будешь любить… Но отца никто не заменит детям, <а дочери, кроме него, могут любить только мужа или того, за кого желают выйти замуж>…

ЛИЗАНЬКА. О, какая холодная, эгоистическая философия!..

ГОРСКИЙ. Скажи лучше – истинная.

63

Текста: Скажу тебе больше ~ эгоистические мысли! – в Р нет.

Шестое (в печати V) явление пятого действия в Р заканчивается так:

ГОРСКИЙ. Конечно, обо всем этом ты не думала, да всё это думалось в себе без твоего ведома… Но, полно об этом… покоримся судьбе!.. (Слова: покоримся судьбе – в Р зачеркнуты простым карандашом.) Будь – что будет… а мне надо быть мужчиной – и еще сорокапятилетним (Слово: сорокапятилетним – в Р зачеркнуто до половины и сверху карандашом надписана: 50-ти.) мужчиною…

ЛИЗАНЬКА. Это всё софизмы, которые противоречат всему высокому и святому в жизни…

ГОРСКИЙ. Ну, об этом мне с тобою трудно спорить… (Текст: Лизанька: Это всё софизмы ~ трудно спорить – в Р зачеркнут простым карандашом.) Я пал, низко пал, ужасно пал, но всё же не до такой степени, чтобы, забыв честь и бога, воспользоваться героизмом молодой девочки, романтической мечтательницы… загубить в цвету ее жизнь… Но вон кто-то идет… А! твой отец с Катенькою… Помни же, что между нами было кончено… что никто не должен об этом знать… особенно твой отец… (Фраза: что никто ~ твой отец… – в Р зачеркнута простым карандашом.) не опозорь моей старости…

64

Далее в Р – незачеркнутый, но не вошедший в печать текст:

Те же и Думский с Катенькою.

ДУМСКИЙ. Ну, друг мой Николай Матвеич, первые восторги свидания поутишились. Погода разманила мои старые кости, да и хочется взглянуть на места, которые были мне прежде знакомы и которые видели детство моих дочерей. А между тем мне хотелось бы познакомиться с твоими знакомыми.

ГОРСКИЙ. Племянника моего вы уже видели, с Коркиным знакомы, а за остальных не взыщите, коли не понравятся. Катенька, собери наших чудаков.

КАТЕНЬКА. Ах, со всей охотой! (Убегает).

ДУМСКИЙ. Лизанька – злая девочка – ты совсем меня забыла для Николая Матвеича… Не видя тебя полчаса, мне показалось, что я опять не видел тебя двенадцать лет…

ЛИЗАНЬКА (ласкаясь к нему). Милый папенька… извините… я заговорилась с дяденькой… с Николаем Матвеичем…

ДУМСКИЙ. Да уж с кем-нибудь с одним, моя милая: или с дяденькой, или с Николаем Матвеичем… Да полно… полно – я ведь не ревнив… Я сказал для шутки – чтоб только о чем-нибудь заговорить с тобою, а то, право, говорить страх хочется, а слов нет – так рад хоть к чему-нибудь привязаться… Не надо принуждать себя, моя милая; не надо также быть и невнимательною к другим, когда бываешь в радости от одного…

ЛИЗАНЬКА. Милый папенька… да нет! что я вам скажу?.. Позвольте мне лучше молчать…

ДУМСКИЙ. Нет, шалунья, говори… говори что-нибудь… я хочу беспрестанно вас слушать… Ну, о чем же ты говорила с Николаем Матвеичем?..

ЛИЗАНЬКА. Я… папенька? Мы говорили… о вас…

ДУМСКИЙ. Ты больше ни о чем и говорить уж не умеешь, как обо мне…

ЛИЗАНЬКА. Да… милый папенька… (Про себя). Боже мой! как тяжело лгать!..

ГОРСКИЙ. А я так говорил ей всё о себе.

ЛИЗАНЬКА (про себя). Боже мой! Он хочет всё сказать!..

ДУМСКИЙ. Что же такое?

ГОРСКИЙ. Да вот, Петр Андреевич, давно уж я чувствую себя что-то как будто нездоровым, хоть болезни никакой в себе и не замечаю… Давно уж собирался я, для рассеяния, отправиться куда-нибудь на год, на два, и больше и меньше – как вздумается, да вот эти шалуньи мешали мне даже и подумать об этом серьезно, теперь они на руках у отца… и потому…

ДУМСКИЙ. Что за странная фантазия любезный Николай? Столько лет сидел ты в деревне – занимался хозяйством – воспитанием моих дочерей – привык к тихому деревенскому и сельскому быту, – я возвращаюсь после такой долгой и печальной разлуки, думаю, что ты закроешь мне и глаза… и вдруг ты…

ГОРСКИЙ. Что ж делать, Петр Андреевич? Недаром говорится, человек предполагает, а бог располагает.

Те же и Катенька, Мальский, Коркин, Бражкин и трое Хватовых.

КАТЕНЬКА (вбегая впереди всех). Вот вам, милый папенька, и наши гости!..

ДУМСКИЙ. Очень рад познакомиться.

ГОРСКИЙ. (указывая на Коркина). С этим вы уж знакомы.

ДУМСКИЙ (улыбаясь). Да и, кажется, гораздо больше, чем он думает… (Грозит Коркину пальцем).

КОРКИН. Что вы хотите этим сказать?

ДУМСКИЙ. А то, что если у кого что крепко заляжет на душе, то как ни будь осторожен, а проговорится… А мы, старики, проницательны… Ну да я об этом после…

ГОРСКИЙ. Федор Кузмич Бражкин, мой старинный знакомый и приятель.

БРАЖКИН (перебивая его). Три трехлетия служил, по воле дворянства, судьею… имею пряжку за пятнадцатилетнюю беспорочную службу… имею триста душ незаложенных… благоустроенных… Я люблю аккуратность…