Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник) Страница 26

Обнажают мечи.

Одно лишь слово.

Отходят и шепчутся между собой.

Входит Ариэль (невидимый), сопровождаемый музыкой.

Хозяин мой предугадал опасностьДля друга своего и повелел мнеСюда явиться и его спасти.

Беззаботность почивает,А коварство не теряетНи минутки.Если жизнью дорожите,Просыпайтесь, не лежите!Тут не шутки!

Ударим одновременно и внезапно.

Да сохранят короля ангелы небесные!

Что тут такое? Просыпайтесь все!Зачем у вас в руках мечи?

В чем дело?

Пока мы сторожили ваш покой,Вдруг – только что – раздался страшный ревКак будто бычий – иль скорее львиный.Ужасный рык! Он вас не разбудил?

Я ничего не слышал.

Звук такой,Что затряслась земля. Как будто сотняВзревела львов!

Вы слышали, Гонзало?

Клянусь, мой государь, я только слышалКакое-то жужжанье возле уха —И, крикнув, разбудил вас. В тот же мигУвидел обнаженные клинки…Был шум какой-то, это несомненно.Верней всего – покинем это местоВо всеоружье и настороже.

Ведите нас; а по пути поищем,Где мой несчастный сын.

Он где-то здесь,На острове. Господь его храниОт этих страшных чудищ.

Ну, веди нас.

Помчусь, исполнив волю господина.И пусть король скорей обнимет сына.

Уходит.

Акт второй

Сцена II

Другая часть острова.

Входит Калибан с вязанкой дров. Слышатся раскаты грома.

Пускай весь мерзкий пар болот и топей,Поднявшись ввысь, прольется на ПроспероИ превратит его в сплошную язву!Я знаю: духи, прихвостни его,Подслушивают. Но они не могутНи ущипнуть меня, ни уколоть,Ни завести своим огнем в трясину,Пока он не велит им. Этих духовОн насылает за любой пустяк,Чтоб мучить и морочить. То мартышкаМне корчит рожи, а потом куснет;То еж, свернувшись, под босую ногуМне выставит колючки; то змеяШипит, шипит – и все-таки ужалит!Страсть как боюсь я змей.

Входит Тринкуло.

Гляди-ка, во!Сюда идет какой-то дух, чтоб мучитьИ торопить меня с дровами. ЛягуПлашмя на землю: может, не заметит.

Что за место – ни кустика, ни деревца укрыться от непогоды, а ведь надвигается новая буря. Слышите, как свистит ветер? Вон та черная туча, огромная, как бурдюк с вином, уже готова опрокинуть на нас свое содержимое. Если снова ударит гром и хлынет как из ведра, куда спрячешься? А это что такое? Человеческая тварь или каракатица? Живая или мертвая? Воняет вроде рыбой, и довольно сильно. Фу, какая-то вяленая камбала. Странная рыба. Будь я в Англии, можно было бы раскрасить ее и показывать на ярмарке – олухи надавали бы кучу денег. Там любят всяких страшил и уродов, на этом сразу разбогатеешь. Нищему с костылем гроша медного не подадут, а чтобы увидеть дохлого индейца, сразу раскошелятся. Гляди-ка, ноги – как у человека! И передние плавники навроде рук, разрази меня гром! Да он еще теплый! Нет, никакая это не рыба – это, наверное, местный туземец, которого пришибло молнией.

Гремит гром.

Сейчас как полыхнет, как разразится ливень! Что делать? Залезу-ка я под этот плащ, другого убежища поблизости нет. С кем только не ляжешь, когда приспичит! Укроюсь под этой хламидой, пока гроза не кончится.

Входит Стефано, распевая песню, с бутылкой в руке.

Я больше в море не выйду, друзья,Умру я на берегу…

Паршивая песня! Не годится такое петь на моряцких поминках. Подбодрим себя малость.

Шкипер и юнга, боцман и кокИ мы с пушкарем вдвоемХодили вместе в один кабачокИ ставили всё кверху дном.Была там девчонка одна, Мариам,Уж как огрызалась она морякам!От запаха дегтя – ну прямо брыкалась;Но всякий чесал ей, где девке чесалось,А ну ее, братцы, к чертям!

А, тоже паршивая песня! Надо подбодриться.

Ой, ой, ой! Хватит меня мучить!

Что за черт! Это зверь индийский или чудище морское? Думаете, напугали Стефано? Дудки! Не для того я тонул и спасался, чтобы сдрейфить перед какой-то болотной тварью. «Никакой зверь, будь он двуногий или четвероногий, не заставит меня отступить». Кто это сказал? Это сказал я, Стефано, и повторю снова, пока эта ноздря еще сопит!

Зачем он меня так мучит? Ой, ой, ой!

Ей-богу, это какое-то местное чудовище – четырехногое да еще вдобавок одержимое лихорадкой. Где только, черт возьми, оно выучилось говорить по-нашему? Так и быть, подбодрю его маленько. Если вылечить это чудище, да приручить, да отвезти в Неаполь, из него выйдет подарок хоть самому императору.

Только не дави мне шею! Обещаю – я сейчас же отнесу дрова.

Он в припадке и бормочет что-то несусветное. Надо дать ему хлебнуть из моей бутылки. Если он никогда не пробовал вина, оно его сразу взбодрит. Исцелю его и приручу, а там сколько ни запроси за него – ей-богу, отвалят не скупясь.

Уй, как шея болит. Умоляю, не мучай меня больше. Ну, что ты трясешься? Хочешь снова накинуться на меня? Это Просперо тебя трясет.

Ну-ну, успокойся! Открой рот. От этого зелья и кошка заговорит. Твоя трясучка сразу пройдет, вот тебе слово.

Никогда не знаешь, кто твой друг. Открой-ка еще разок свою пасть.

Узнаю этот голос. Это должен быть… Нет, кто утонул, тот утонул; а это все духи. Спаси меня и оборони!

Четыре ноги и две головы – какой редкий монстр! Передняя голова – чтобы вести приятные речи, задняя – ругаться и браниться. Не пожалею вина, но вылечу его от лихорадки. На, пей!

Стефано!

Никак задняя голова позвала меня? Да это и впрямь дьявол, а не монстр! Нет, уж спасибо – пойду отсюда. С чертом кашу есть не садись.

Стефано! Если ты на самом деле Стефано, потрогай меня, заговори со мной. Я Тринкуло – не бойся – твой добрый друг Тринкуло.

Если ты Тринкуло, так вылезай сюда. Потяну-ка тебя за задние ноги. Ну, точно, это ноги Тринкуло, чьи же еще?

Если это не сам Тринкуло, значит, я спятил. Каким же образом ты сделался задницей этого урода? Как это ты из него вылупился, Тринкуло?

Они мне нравятся – если только это не духи! Особенно то дивное божество, что владеет небесным напитком. Поклонюсь ему.

Как же ты спасся, мой друг Тринкуло, как добрался сюда? Меня-то выручила бочка красного вина, которая была на борту; я ухватился за нее и держался изо всех сил. Клянусь вот этой бутылкой, которую я соорудил из коры этими руками, как только нас выкатило на берег.

Клянусь этой бутылкой служить только вам одному верно и преданно, ибо напиток этот божественный.

Напиток и впрямь отменный. Но как тебе удалось уцелеть?

Доплыл до берега, вот и все. Я же плаваю, как гусь, не веришь?

Поклянись на этом молитвеннике.

Ты не просто гусь, друг мой, ты – гусь лапчатый, вот кто ты такой.

О-о-о! У тебя много еще этого вина, Стефано?

Целый бочонок, говорю же тебе. Я спрятал его в пещере у моря – там у меня винный погреб. – Ну что, дурачок? Как твоя лихорадка?

Откуда вы – с земли или с неба?

Прямо с Луны, мой дорогой. Видал ли ты Человека на Луне? Это был я.

Видал, видал. Моя госпожа показала мне и вас, и вашу собачку, и куст. Вы – мое божество, и я вам поклоняюсь.

Ну, хорошо, клянись; поцелуй эту книгу. Смелей! Я наполню ее новыми молитвами.