Кэрил Черчил - Антология современной британской драматургии Страница 27

ПОРЦИЯ. Можешь ты, наконец, показаться мне или оставить меня в покое? Разве на небесах не так хорошо, как говорят? Или дороги там не вымощены золотом и мрамором? Разве ангелы не чистят перышки, попивая кофе на райских бульварах? Ты хоть скучаешь по мне?

ДЭЙМАС. Так-так, с мертвецами говоришь, Кохлан?

ПОРЦИЯ (заметив его). Ну и что?

ДЭЙМАС. Говорят, он действительно все еще появляется.

ПОРЦИЯ. Правду говорят… А кто тебе это сказал?

ДЭЙМАС. В тихую ночь слышно, как он поет своим девчачьим голосом. Старик Мейхон рассказывал, что слышал его тут один раз, когда шел после рыбалки с участка Морриса О’Коннора.

ПОРЦИЯ. A-а, старик Мейхон! Его послушать, так все мертвецы из могил выходят.

ДЭЙМАС (обнимает ее за талию). Слушай, но я-то живой, хотя и умираю по тебе, маленькая любительница призраков. Я, конечно, не могу преследовать тебя, как привидение, но зато я не бестелесный.

Целует ее. Она не сопротивляется, но и не отвечает.

Поменьше думай о своем дурацком брате и побольше — о том, как нам бывает хорошо, — и будешь счастлива.

ПОРЦИЯ (отшатывается от него). Плотские удовольствия для меня в прошлом, Дэймас, и уже очень давно.

ДЭЙМАС. Даже сейчас?

ПОРЦИЯ. Если хочешь знать, секс никогда меня особо не привлекал, а теперь вообще — сосать, потеть и запихивать друг в друга всякие штуки — не вижу смысла. Я лучше буду пазлы складывать, или слушать хорошую оперу, или просто сидеть у реки Белмонт. Знаешь, я лучше пять секунд на берегу посижу, чем окажусь с тобой или с кем-нибудь еще в постели.

ДЭЙМАС. Помнится, одной маленькой шалунье очень нравилось смотреть, как мужики пускают слюни, когда она виляет задницей, и хоть она и говорит, что секс ее не волнует, а сама-то прижимается ко мне, и жар поднимается по ее телу все выше и выше, внутри у нее все горит, особенно в одном месте, промеж ног.

ПОРЦИЯ отстраняется от него.

Ах, мы разозлились!

ПОРЦИЯ. Слушай, Дэймас Хэлион, я сюда пришла не для того, чтобы с тобой разговаривать. Я сюда пришла, потому что это земля моего отца. Это наша часть реки, так что или отсюда вместе со своим убогим пониманием мира и тех, кто в нем живет.

ДЭЙМАС. Ладно, Порция, не заводись из-за ерунды.

ПОРЦИЯ. В клубах и отелях полно девок помоложе, они счастливы будут, если ты их позажимаешь. А меня оставь. Я не собираюсь больше с тобой встречаться, так что тебе нет смысла сюда приходить.

ДЭЙМАС. Порция, я сюда прихожу последние шестнадцать лет.

ПОРЦИЯ. Мне это отлично известно.

ДЭЙМАС. По-твоему, это ничего не значит? Когда-то ты хотела только меня и больше никого, ты это помнишь?

ПОРЦИЯ. Я просто развлекалась, Дэймас Хэлион.

ДЭЙМАС. Я тебе не верю.

ПОРЦИЯ. Можешь верить или не верить, но это так.

ДЭЙМАС. А кто поверит, что хоть один из твоих сыновей не мой? Я думаю, надо сходить к нашему рогоносцу и сказать ему, что его дети, может, не его, а мои.

ПОРЦИЯ. Они дети Рафаэля, храни их Бог. Я за этим следила.

ДЭЙМАС. Слушай, Порция, я совершенно не хочу осложнять твою жизнь еще больше. Я просто хочу быть с тобой. Почему ты не уйдешь от него, как обещала?

ПОРЦИЯ. А я обещала?

ДЭЙМАС. Да.

ПОРЦИЯ. Интересно, куда это я собиралась идти? В любом случае, мне все равно, с Рафаэлем быть или с тобой.

ДЭЙМАС. Да чтоб мне никогда тебя не видеть! Все, хватит с меня этого дерьма, этой бесконечной беготни от меня к Рафаэлю, а от него — к твоему братцу. Меня уже тошнит от тебя, Кохлан, так что не приходи потом ко мне, когда у тебя настроение изменится, ты мне больше не нужна! Сука ты, вот ты кто!

ДЭЙМАС выходит.

ПОРЦИЯ сидит на берегу реки Белмонт, раздается голос МЭГГИ МЕЙ.

МЭГГИ (за сценой). Порция!

ПОРЦИЯ. Я здесь.

МЭГГИ (видит уходящего ДЭЙМАСА). Хэлион, что ли?

ПОРЦИЯ. Он самый.

МЭГГИ. Не мне, конечно, читать тебе морали по поводу внебрачных связей, но могла бы и получше найти. Рафаэль-то знает?

ПОРЦИЯ. Рафаэль знает только, как деньги делать и как их копить. Такой же, как папа.

МЭГГИ. Ясно. Сигарету?

Они закуривают, ПОРЦИЯ откидывается назад и затягивается.

Помню, мы с отцом часто приходили сюда порыбачить по ночам.

ПОРЦИЯ. Правда?

МЭГГИ. Один раз щуку поймали, больше беременной овцы была.

ПОРЦИЯ. А помнишь, как…

МЭГГИ. Что?

ПОРЦИЯ. Да ничего… Просто вслух думаю.

МЭГГИ. И о чем?

ПОРЦИЯ. Просто вспомнила, как на Габриэля упали кладбищенские ворота.

МЭГГИ. Да, все тогда подумали, что он конченый человек.

ПОРЦИЯ. Мне кажется, это был знак… Он ведь с тех пор уже не оправился.

МЭГГИ. Это точно.

ПОРЦИЯ. Как ты думаешь, Мэгги Мэй? Наша жизнь во всех подробностях расписана кем-то там, наверху, или мы просто так живем, как придется?

МЭГГИ. Ну, некоторые говорят, что горбатого могила исправит, а другие считают, что каждый выбирает свою жизнь сам. Лично я думаю, что все, что я делала, кем-то спланировано во всех подробностях. Я просто старая толстая шлюха с больными ногами, и мне бы очень не хотелось во всем винить себя.

ПОРЦИЯ. Когда я была маленькая, других детей козой пугали, а меня — тобой. Я долгие годы думала, что самое страшное, что может со мной случиться, — это стать такой, как ты. Теперь я об этом мечтаю.

МЭГГИ. Хочешь быть, как я, киска? Да у меня и нет ничего, кроме Сеншила. Я тебе рассказывала, как мы познакомились?

ПОРЦИЯ. Нет.

МЭГГИ. Над ним всегда смеялись, дурачком его считали. Может, оно и так. Я тогда жила в Лондоне, работала на Кингз Кросс — здоровые злые мужики, слишком много денег и никакого уважения. Так вот, как-то ночью был у меня один клиент, матерился, как ошпаренный бабуин, сделал свое дело, избил меня, забрал мои деньги и туфли в придачу, чтобы не могла его догнать. И вот лежу я около какого-то старого склада и жалею себя. А тут как раз идет Сеншил. Он там был ночным сторожем. В общем, он пустил меня в свою сторожку, предложил чаю, а потом оказалось, что он родился милях в двадцати от Белмонт-Вэлли. Мы с ним проговорили всю ночь, а наутро он купил мне новые туфли. Так что это все из-за туфель.

ПОРЦИЯ. Сеншил мне всегда нравился, хоть он и с приветом.

МЭГГИ. Мне самой кажется, что Сеншила не мама родила, а кто-то на спицах связал в дождливый летний день. Мне, знаешь, как-то очень спокойно, когда он рядом. Он такой скучный, твою мать, что ничего плохого просто не может случиться.

ПОРЦИЯ. А вдруг я уйду, а его там нет?

МЭГГИ. Куда уйдешь? Ты о чем, киска?

ПОРЦИЯ. Раньше я не сомневалась… и это держало меня на плаву. А теперь я ни в чем не уверена, хотя он точно где-то есть, и я хочу быть с ним.

МЭГГИ. И где же это, Порция?

ПОРЦИЯ. Знаешь, у меня в сердце волчий зуб растет, гонит меня от всех, от самой себя. Вот бы ветер, что ли, унес меня отсюда, чтобы не надо было ничего делать самой.

МЭГГИ. Киска, не говори так, меня прямо дрожь пробирает.

ПОРЦИЯ. Я же знала, что он собирается это сделать, мы хотели сделать это вместе. Но только в последний момент я испугалась и остановилась, а он просто шел дальше, и я его звала, но он меня не слышал из-за прибоя, шел и шел, а я стояла на берегу, вот тут прямо, и кричала, чтобы он вернулся, и он еще оглянулся в последний момент, думал, я сзади иду, и его лицо, Мэгги Мэй, если бы ты видела его лицо! Он хотел повернуть назад, но его подхватило течением, а потом накрыло волной…

МЭГГИ. Господи, киска, а мать с отцом знают?

ПОРЦИЯ. Они не любят говорить про Габриэля.

МЭГГИ. Правда?

ПОРЦИЯ. Никто не любит. По-моему, никто не понимает, что такое быть близнецом. Все настолько общее, все так перемешано, что не знаешь, ты — это два человека или ни одного. Он мог звать меня Габриэлем, а я его — Порцией. Иногда мы так пугались, кто из нас кто, что приходилось ждать, пока кто-то другой нас не различит и не вернет каждого в самого себя. Я могла заставить его заплакать, просто назвав его Порцией. На самом деле не так уж мы друг друга и любили. Господи, ну почему все живы, а он — нет? Если бы я только могла его увидеть, один только раз, мне стало бы легче. Я точно знаю.