Окамото Кидо - Оноэ и Идахати Страница 3

Идахати. Вот как! Значит, ты в нашем здешнем доме уже с прошлого года?

Госитиро. Да!

Идахати. Я этого и не подозревал. (Задумывается.)

Госитиро. Недавно произошло у нас одно серьезное событие, и вот я целыми днями хожу по Эдо и ищу.

Идахати. Ищешь? Кого?

Госитиро. Грабителей!

Идахати. У тебя что-нибудь украли?

Госитиро. Восьмого числа прошлого месяца у нас похитили тысячу золотых. Ночной сторож видел воров издали. Говорит, их было двое… Похожи на парий.

Идахати. Что? Парии? Болван твой сторож!

Госитиро. Если у тебя, брат, на кого-нибудь из ваших возникнет подозрение, прошу, помоги мне…

Идахати. Конечно! Если кого-нибудь заподозрю, обязательно дам тебе знать.

Госитиро. Прошу тебя.

Идахати. Хорошо! Хорошо! У меня есть кое-какие дела. Ну, будь здоров! (Встает.)

Госитиро. И ты тоже… будь здоров!

Идахати. Ты скоро в свет вступишь. Старайся, служи! У меня тоже в свое время были разные планы. Но так лучше. Так свободней.

Госитиро. Я не нахожу службу самурая стеснительной.

Идахати. Да, уж конечно! Иначе ведь двух мечей носить не позволят.[11] Нет, мне свободней. Хе-хе-хе! (Хочет идти.)

В этот момент вбегает Кандзи.

Кандзи (заикаясь). Старшина! Старшина! Я уж давно тебя ищу.

Идахати. Вчера вечером здорово выпил – тут и свалился.

Кандзи. Скорей! Скорей! Не поспеем. Уже пора везти к эшафоту.[12]

Идахати. Ничего не понимаю… Это твое заикание. Говоришь, пора к эшафоту везти? Так пойдем!

Кандзи. Да, да… Скорей! Скорей!

Поспешно уходит вместе с Идахати.

Госитиро (провожает их взглядом). И он был когда-то моим старшим братом! Совсем другой человек! С кем поведешься, от того и наберешься! Несчастный…

Пауза. Входит Рокудзо.

Рокудзо. Господин! Уже кончили ваше дело?

Госитиро. Ты не болтай никому, что я здесь разговаривал с парией! Выпей чаю!

Рокудзо. Хэй! Хэй![13] (В сторону домика.) Эй, девицы! Дайте-ка чаю!

Появляются О-Кумэ и О-Кику.

О-Кумэ. Сейчас принесу горяченького.

О-Кику. Простите за недосмотр. (Наливает чай.)

Госитиро и Рокудзо пьют. Снова приходит Манскэ.

Манскэ. А где тот пария? Ушел? А… Деньги-то оставил.

О-Кику. Откуда бы ему взять столько денег?

Госитиро. У него много денег?

Появляется Оноэ – теперь пария О-Сае. На ней большая тростниковая шляпа. В руках сямисэн. Она скрывается в тень дерева и слушает разговор.

О-Кумэ. Странно!

Манскэ. Наверняка ограбил кого-нибудь.

Госитиро. Ограбил?

О-Сае невольно делает шаг вперед.

Манскэ. Да что ж! С него станется.

Госитиро. Ну и времена! (Задумчиво глядит s ту сторону, куда скрылся Идахати.)

О-Сае смотрит туда же; Манскэ пересчитывает деньги, оставленные Идахати. О-Кумэ и О-Кику выносят из дома соль и посыпают место, где сидел Идахати.[14] В храме Асакуса звонит колокол.

Занавес

Действие второе

Жилище парий в районе Асакуса. Бедный домик с деревянной крышей. Бамбуковая галерея. Направо – стенной шкаф и полки; за ними – раздвижные перегородки с прорванной бумагой. Направо в глубине – кухня. Налево возле дома – изгородь. За нею – ивовые деревья. Под вечер того же дня, что и в предыдущей картине. У жаровни заика Кандзи подогревает сакэ в металлической бутылке и пьет прямо из горлышка. Бывший бонза, ныне пария Кускэ раздувает в кухне очаг. Кваканье лягушек.

Кандзи. Славно так выпить. (Смотрит на небо.) Что это с погодой? Дождь собирается?

Слева появляется пария Усидзо, в руках у него вяленый осьминог.

Усидзо. Эй, Кандзи! Старшина еще не возвращался?

Кандзи. Скоро, наверное, будет. Уж пора. Э… да у тебя осьминог!

Усидзо (усаживаясь на галерее). Сегодня, говорят, день рождения старшины… Вот тебе и закуска – когда чокнемся. Плохо, что ли?

Кандзи. Все сойдет. Ну-ка, глотни. Как раз хорошо подогрелось. (Протягивает ему сакэ.)

Усидзо (пьет). Что это у вас? Страшный дым. Кто-нибудь в кухне?

Кандзи. Да этот мерзавец бонза. Рис варит.

Усидзо (кричит в сторону кухни). Эй, ты! Будет тебе дымить. Тут крыс нету.

Кускэ (из кухни). И каких еще два здоровых крысака.

Усидзо. Это ты кого так обзываешь?

Кандзи. Смотри, живо ноги переломаю.

Кускэ. Как бы тебе самому башку не свернули.

Кандзи. Ах ты, бонзишка проклятый! Еще разговаривать! Отдавай деньги, что взял на днях, а не то… Выкладывай сейчас же.

Кускэ. Дудки… А за молитвы по тебе, когда издохнешь, кто мне заплатит? Наму Амида буцу…

Кандзи. Ну, хоть ты и бонза, я тебе сейчас покажу! (Хватает бутылку и встает.)

Кускэ. Драться? Это, братец, я всегда готов.

Усидзо. Эй вы, черти!., будет вам. Бросьте! (Хочет их остановить.)

Кандзи и Кускэ дерутся. Усидзо старается их разнять. Во время свалки он замечает приближающегося Идахamи.

Усидзо. Старшина!

Кускэ. Старшина? Тогда, пожалуй, хватит. Ай, ой! Запахло… Рис подгорел. Ай-яй-яй! Наму Амида буцу. (Бежит в кухню.)

Кандзи. Я тебе покажу!

Усидзо. Убирай скорей.

Кандзи. Да. (Поспешно уносит в кухню бутылки и посуду.)

Усидзо с осьминогом в руках следует за ним. Входит Идахати. В руках у него копье. За ним – четверо парий, его помощников по обязанностям палача: Tema, Тор амацу, Дэнхати, Гэнкити.

Идахати (помощникам). Спасибо, ребята. Заходите, поднесу по чарке.

Тета (к товарищам). Раз старшина приглашает, что ж? Давайте угостимся.

Все рассаживаются на галерее. Из кухни выходят Усидзо и Кандзи.

Усидзо. А, старшина. Здравствуй.

Идахати. Здорово, Кандзи. Когда я уходил, то заказывал тебе сакэ. Готово?

Кандзи. Готово и переготово.

Идахати. Эге… ты уж хватил.

Кандзи. Малую толику… Всего только попробовал, в самый ли раз.

Идахати. Врешь. Язык у тебя – как у полчеловека, а глотка – как у двоих. Ха-ха-ха!

Усидзо. Кого сегодня казнили?

Идахати. Женщину… Славная баба.

Кандзи. Я видел, когда ее возили по городу. Лет двадцати пяти… Ладная бабенка.

Из кухни выходит Кускэ с перевязанной рукой.

Кускэ. Старшина… (Приветствует его.) Я тоже ее видел. Немного смугловата, но женщина хоть куда.

Кандзи. Что она там натворила – не знаю, но все же… колоть ее копьями жалко, что и говорить.

Кускэ. Будь я судья, сослал бы ее куда-нибудь подальше или еще что-нибудь. А то распинать – это чересчур.[15]

Идахати. Услыхали, что баба, – все и повылезли смотреть. Ха-ха-ха! Она жена какого-то торговца из Рёгоку. Сошлась с приказчиком и хотела было мужа убить… Смертная казнь за это положена. Так ей и надо. Мы сегодня работали вместе с Ситибэем. Привязали к столбу, как полагается… показываем ей копья. И что ж бы вы думали? Она смеется.

Кандзи (переглядываясь с Кускэ). Ну и баба.

Кускэ. Прямо жуть берет.

Идахати. Не боится. Забавно. Гляжу я в ее смеющееся лицо и копьем под правую грудь как ткну. Ситибэй – под левую. А она все улыбается.

Усидзо. Да, выносливая.

Идахати. Тут мы и начали ее с двух сторон – поочередно. Я – в правый бок, он – в левый. Обыкновенно после семнадцатого-восемнадцатого раза из женщины и дух вон, а эта шевелилась и тогда, когда я ей засветил двадцать пятое копье! Упрямая баба оказалась.

Кандзи и Кускэ (вместе). Брр…

Идахати. Что рожи корчите? Выйдете в люди – сами будете этим делом заниматься.

Кускэ. Нет… От этого уж – увольте! Наму Амида буцу.

Идахати. Ты опять за свою старую песню? Брось! Лучше вот вытри кровь с копья и положи его туда. (Передает оружие Кандзи.) Я пойду переменю платье. А у вас чтоб было все готово.

Кускэ. Ладно, ладно.

Идахати снимает гэта и входит в дом.

Усидзо (пришедшим). Ребята, помогите-ка перетащить сюда сакэ и закуску.

Парии выносят из кухни сакэ и закуску; для Идахати ставят маленький столик.

Кандзи. Ну прямо пир. Поглядите-ка на эту рыбу… Как покромсал-то. Видали, как Кандзи работает ножом? А?

Тета. Да. Знатно нарезана.

Усидзо. Сегодня старшина угощает. Пейте сколько влезет.

Из внутренних помещений входит Идахати в другой одежде.

Идахати. Веселитесь, ребята! Зачем мне отдельно поставили? Будем пить вкруговую.

Все усаживаются и начинают пить.

Тета. Я слышал, старшина… Сегодня как будто день твоего рождения.

Идахати. Пожалуй, да… Собственно, день моего перерождения. Как раз ровно пять лет назад я неудачно покушался на самоубийство в Есиваре и попал за это к нашему Дзэнсити в парии.

Усидзо. Уже пять лет? Ну и летит же время. Ты тогда был красивый, благородный самурай. Мы все потихоньку даже жалели, что такого славного парня и вдруг – в парии. Ну что ж? Ты и рода знатного, грамоту знаешь, в воинском искусстве смыслишь – быть тебе у нас старшиной. Теперь ты самый распрекрасный старшина.