Валентин Катаев - Том 7. Пьесы Страница 37

Поля. Ой! Дырочки?

Доктор. Да. Дырочки! И это очень хорошо. Ничто так не украшает лица молодых девиц, как дырочки. Иди-ка сюда.

Поля. Ой!

Доктор. Иди, иди! А ну, где тут ножницы? (Надвигается на Полю.)

Поля. Ай!

Визжит, убегает от доктора, он за ней.

Доктор. Стой! Стой! Ага! Попалась? (Ловит Полю, кричит.) Маша, дай-ка сюда на минуточку ножницы! Мураша! Ножницы! Живо! Ножницы для ногтей!

На шум вбегает нарядная Маша.

Маша. Что такое? Что за бедлам?

Доктор. Скорей давай ножницы! Держи ее! Я ей сейчас буду веснушки вырезать. Скорей, Машенька, скорей, а то она раздумает!

Маша. Что ты мучаешь девочку?

Доктор. Она уже собирается крутить роман с рабфаками, а ты говоришь — девочка! Ей, понимаешь ты, эти проклятые веснушки всю красоту портят. Жить не дают. Ничего себе малютка! (Поле, громко.) Вырезать?

Поля. Павел Николаевич… пустите!

Доктор. Ага! Не нравится? Говори: будешь сводить веснушки или не будешь?

Поля. Не буду.

Доктор. Ну, то-то! (Отпускает Полю.)

Маша. Ей-богу, Павел, ты себя ведешь, как маленький.

Доктор. А я и есть маленький. То есть не маленький, а так себе, молодой человек средних лет, приятной наружности.

Маша (смеется). Фу, какой дурак!

Доктор. Это ничего! Дуракам счастье. (Обнимает Машу.) Ну, Поля, как ты уже вполне опытная в этих делах, кто лучше — я или Иван Васильевич?

Поля хихикает.

Ну, чего ж ты конфузишься? Валяй, не стесняйся!

Маша. Паша, как тебе не стыдно!

Доктор. Ничего, ничего! Пусть привыкает разбираться в мужчинах. Кто лучше?

Поля (хихикает). Вы больше подходящие.

Доктор. Ага! У малютки вкус.

Поля хихикает и убегает.

Наверху кто-то довольно бойко и громко, гораздо лучше, чем в первом акте, играет на пианино «Вальс Джульетты».

Доктор (продолжая обнимать Машу, напевает «Вальс Джульетты»). Там-там-тара-ра-рам-та-ра-рам-там-там… тар-ра-рам… (Вальсирует с Машей, напевая.) Смотри пожалуйста, как здорово насобачился этот самый «Вальс Джульетты»! Прямо замечательно! (Вальсирует.)

Маша. Ты, собственно, по какому случаю резвишься?

Доктор. Выходной день справляю.

Маша. Тебе со мной хорошо?

Доктор. Замечательно! А тебе?

Маша. Мне с тобой легко. Я никак не предполагала, что ты такой чудный. Ты знаешь, я тебя просто люблю.

Доктор. А Завьялова?

Маша. Когда он ушел, мне показалось, что жизнь кончена. Я ему отдала десять лучших лет. Молодость, все. У нас первое время, например, не было ванны. Я его собственноручно мыла в кухне. Он стоял в миске, а я его шаровала мочалкой, как дверь. Честное слово! Мы были очень бедны. «Но для женщины прошлого нет: разлюбила — и стал ей чужой». Да, собственно, в чем дело? Он женился на молоденькой, хорошенькой. Между прочим, чудесная девушка! Я ее зря обидела. Какой сегодня замечательный день! Ты не находишь, что у нас страшно нарядно?

Доктор. Маленький ремонт и солнце в окне. Больше ничего. Чудесная квартирка! Я всегда говорил…

Маша. Смотри — солнце освещает графин, и на скатерти — звезда. И подснежники. Откуда подснежники?

Доктор. Это я…

Маша. Какой ты милый! Я не знала, что доктор может быть такой внимательный.

Доктор. А доктор что, собака?

Маша. Между прочим, Паша, я тебе все препараты привела в порядок. Записала, занумеровала, сложила в ящичек. Микроскоп — это страшно интересно. Завтра я попробую сама одолеть какой-нибудь небольшой анализ. Только ты не мешай. Сама. Это страшно увлекательно.

Звонок.

Доктор. Кого там черт несет?

Поля, за ней курьер.

Поля. Курьер к Ивану Васильевичу. Я говорю — у нас он не живет, а он лезет.

Курьер. Спешный пакет товарищу Завьялову. Под расписку.

Маша. Я вам уже, кажется, говорила, что товарищ Завьялов здесь не живет. Он живет на Ленинградском шоссе, номер семьдесят пять, квартира девяносто.

Курьер. А на Ленинградском шоссе говорят, что тоже уже больше не живет, и послали меня на Новинский бульвар, пятнадцать, квартира шесть, к какой-то гражданке Газгольдер, будто он сейчас туда переехал.

Маша. Ничего не понимаю!

Курьер. Я, значит, прямо оттуда, с Ленинградского шоссе, проехал на Новинский. Сел на шестой номер, а с шестого, у Триумфальных ворот, аккуратно на букву «Б» и как раз доехал до Новинского, а там мне какой-то довольно солидный гражданин объяснил, что товарища Завьялова у них никогда не было и не будет и чтоб я ехал обратно. А куда ж я поеду обратно, когда мне ясно сказали, что он уже на Ленинградском шоссе больше не живет? «Что такое? — думаю. — Ну, думаю, тогда, значит, не иначе, как он обратно на Малую Бронную переехал».

Доктор. Нет, нет! Это, вероятно, какая-то ошибка. Товарищ Завьялов здесь не живет.

Курьер. Да я и сам вижу, что как будто не живет. Вот история! А пакет спешный. Где ж мне его искать? Незадача. Ну ладно! Попытаюсь еще раз на Ленинградском шоссе. До свидания! А если, значит, на Ленинградском опять ничего не выйдет, тогда, значит, опять на Новинский бульвар поеду. А уж, значит, если на Новинском бульваре его нету, тогда, значит… (Уходит.)

Без курьера.

Маша. Ты что-нибудь понимаешь?

Доктор кряхтит.

Что ты говоришь?

Доктор. Я говорю, что может произойти интересный факт. (Читает газету.)

Маша (заглядывает ему через плечо, в газету). Ах, вот оно что! Оказывается, сегодня какой-то весенний физкультурный парад. Стихи Безыменского. Приветствие наркома. То-то, я смотрю, с утра на улицах народ, песни, музыка, солнце, аэропланы летают.

Доктор. Аэропланы — это целая эскадрилья.

Маша. Что это за симпатичная морда? Кто это?

Доктор. «Комсомолец Евгений Гусев, совершивший затяжной прыжок на парашюте с высоты шести тысяч восьмисот метров. Пролетел, не раскрывая парашюта, шесть тысяч семьсот метров. Парашют раскрыл на расстоянии ста метров от земли. Падал без парашюта около трех минут».

Маша (в ужасе и восхищении). Ах!

Доктор. «Награжден почетной грамотой и автомашиной „ГАЗ“». Вот это сердце! Наверняка можно сказать, что не курит.

Маша. Удивительно симпатичная физиономия! Такая простая, добродушная-добродушная, молодая-молодая! Наверно, девушки таких обожают. Но что меня удивляет — автомашина. Автомашина — это чудесно!

Доктор. Правильно. После такого полета неудобно заставлять молодого человека ходить пешком. Минимум — на автомобиле.

Маша. Представляю себе, как он три минуты летел вниз головой. Через тучи, со свистом. (Медленно считает.) Раз, два, три, четыре, пять, шесть… А он все летит… Ух, с ума сойти! В каком чудесном, молодом мире мы живем!

Звонок.

Доктор. Кого там черт несет!

Входит страшно смущенная Поля.

Поля. Марья Алексеевна… Пришли. (Неуместно хихикает.)

Входит Завьялов, измученный бессонной ночью, с мимозами и коробкой с туфлями под мышкой.

Завьялов. Не ожидала?

Маша. Я… просто растерялась.

Завьялов. Мимозы.

Маша. Да…

Завьялов. Тебе.

Маша. Мне? Спасибо!.. Поля, поставьте в воду.

Завьялов. Ах, доктор… Простите, я вас не заметил. Здравствуйте!

Доктор. Здравия желаю!

Завьялов. Я так по тебе соскучился, Машенька, ты себе не представляешь. Однако как у нас стало хорошо! А где Изабелла Георгиевна?

Маша. Мама служит в «Интуристе».

Завьялов. Служит? Вот видишь, как хорошо! Женщина обязательно должна быть независима. Я всегда это говорил. Значит, в материальном отношении у нас в доме все в порядке?

Маша. Да. Более или менее.

Завьялов. Маша… Нам нужно поговорить.

Доктор. Может быть, я, так сказать… (Хочет встать.)

Маша. Нет, нет, пожалуйста!

Завьялов (видит кота). А, Митька! Здравствуй, Митя! Здравствуй, толстый лентяй! Здравствуй, котюга! Какой у тебя чудесный мех! Как я рад тебя видеть! (По ассоциации дует на мех кота.) Вот это мех, а не то что… Что? Царапаться? Хозяина своего не узнал? А вот я тебя за это по морде, по морде! Пошел вон, дурак! (Выбрасывает кота вон.) Да! Виноват! Самое главное я совсем забыл. Поздравь меня. Вышел «Человек будущего». Вот, первый экземпляр тебе. (Дает Маше книжку.) Итак, все по-старому? (Обнимает ее.)