Михаил Веллер - Баллада о бомбере (сборник) Страница 40

– Приходит готовить, – подумав, отвечает мальчик.

– У вас есть прислуга? – удивленно-уважительно спрашивает она.

– Сейчас у многих есть. – Он небрежно пожимает плечами.

– А почему черная? – Она уязвлена его социальным повышением.

101. Старик один за столом. Быстро высыпает содержимое сумочки негритянки. Просматривает документы: паспорт, студенческий.

Негритянка входит, смотрит печально:

– Я здесь учусь, – говорит она.

– Еще не научилась? – спрашивает он, делая двумя руками натягивающий на бедра жест. – Или – по научному обмену?

– Я учусь быть доктором… врач…

– А это – семинарская нагрузка? Производственная практика?

– Я не проститутка. Просто надо деньги. На билет домой.

– И я не вор! Просто надо деньги. Я уже дома. – Он гогочет.

Негритянка садится, он ласково треплет ее, наливает, в бокалы отсутствующих подростков бухает водки и дополняет шампанским:

102. Стол опустошен, вечер кончается.

Девочка сидит осоловело, вдруг икает.

Мальчик отламывает шоколада, тянет в рот.

Старик бьет его по руке. – Девочка смотрит недо уменно.

– Я худею, – объясняет мальчик.

– Тебе пойдет, – заплетающимся языком соглашается она.

– Кофе с каплей коньячка, – старик разливает, ухмыляясь…

Выпив, девочка, шатаясь, уходит в туалет, шум воды из бачка.

– Женишься на ней? – строго спрашивает старик мальчика.

– Н-не знаю… – смущается он.

103. Мальчик, весь в новом, идет с девочкой по ночной улице.

– Ты прикинулся, – говорит она.

– Дядя подарил.

– О? Он кто у тебя?

– Пенсионер… – мальчик делает неопределенный жест.

– Богатый пенсионер? Это что&то новенькое.

– Ну… Он работал на Севере. В Магадане. Раньше много платили.

– А кем?

– Ну… вроде юриста.

Доходят до ее подъезда, она берется за ручку двери.

– Ты мог бы меня сегодня поцеловать! – говорит девочка насмешливо, показывает ему язык и убегает.

104. Домашняя идиллия. Негритянка стирает в ванной, напевая.

Мальчик у себя делает уроки, гантели рядом на полу.

Старик в большой комнате, мурлыча под нос, чистит пистолет. Закончив и собрав, приступает к изготовлению разового глушителя: режет картон, клеит цилиндрики, колет дырочки, мерит к стволу.

– Выключай меня! – зовет он.

Мальчик, прийдя, выдергивает электрошнур кресла из розетки.

– Т Т, – пренебрежительно тянет он, глядя на пистолет.

– А сало русское едят, – хмыкает старик. – Т Т, – наставительно говорит он, – это знаменитый Браунинг N2 образца 1903 года. – Вынимает обойму, выщелкивает патрон: – Сделанный под знаменитый маузеровский патрон 7,63 мм. – Вертит патрон: – В бутылочной гильзе мощный заряд пороха, обеспечивающий такую скорость удлиненной пули, что не держит никакой бронежилет. Понял, оружейник Просперо?

– А это что? – Мальчик указывает на глушитель и картонки.

105. Негритянка развешивает на балконе белье.

Пиликанье скрипки мальчика. Резкий звонок в дверь.

– Погоди, – говорит старик мальчику, идущему к двери. Надевает на пистолет глушитель, прикрывает газетой в другой руке.

Звонок повторяется.

Старик едет за угол коридорчика.

Негритянка, войдя, с испугом смотрит на его лицо, пятится…

Еще звонок и стук в дверь.

– Открой, – тихо велит старик. – Не стой перед дверью, прижмись к стене.

Бледный мальчик, открыв дверь, отпрянул к стене.

В дверях стоит девочка с портфелем и смотрит удивленно.

– Ты почему школу опять пропустил? – строго спрашивает она. – Химоза грозит – не допустит тебя до экзамена. – Заходит. – А чего это у тебя такое лицо? – Озирается.

– З-з-здравствуй, – обретает дар речи мальчик.

– Я тебе уроки принесла. – Она по-хозяйски раздевается, влезает в тапочки из&под вешалки.

– Милости просим, – сияет радушием старик, въезжая.

– Я не помешаю? – с апломбом привлекательной особы интересуется девочка. – Мне показалось, что вы благотворно влияете на Гошу. В его возрасте нужна мужская рука.

– В его возрасте уже нужна женская рука, – щурится старик.

– А чем это у вас так вкусно пахнет? – нюхает она.

– Прошу к столу, – приглашает старик.

– Тушеный крокодил с черемшой, – мрачно бурчит мальчик.

Негритянка несет к столу огромную миску с каким&то диким рагу, уснащенном красными перцами.

– Это наша праздничная еда, – объявляет она. – Я кончала кулинарные курсы.

Старик нюхает – дыхание перехватило, вытирает слезы.

– Теперь ясно, почему после кулинарных курсов ты кончаешь медицинские, – замечает он. – Вы этим колонизаторов затравили?

Негритянка раскладывает по тарелкам.

– Я вообще&то не голодная, – робко говорит девочка. И, пока они едят (или пытаются есть), она, увиливая от угощения, щебечет:

– А вообще&то Вера Ивановна сегодня говорила тако-ое! Что сейчас распространен киднэпинг, и если кто пропускает больше двух дней, надо обязательно навещать и узнавать, все ли в порядке. Тем более что она тебе звонила – сама! – а у вас телефон не отвечает. У вас что, телефон сломался, или отключили за неуплату? Я тоже звонила! Столяров пошел к Лазарчуку, а я к тебе. Это сегодня во всех классах такую беседу проводили…

Старик задумывается, углубляясь в свои мысли, не слыша ее.

– Ты кому&нибудь что&нибудь про нас говорила? – вдруг перебивает он девочку.

Она осекается, передергивает плечиками:

– Я сказала, что у Гоши мама уехала, и он ухаживает за больным дядей. Ничего плохого!

– Ну-ка топай отсюда, деточка, быстренько, – вдруг говорит ей старик. – И запомни: ничего не видела, ничего не знаешь. Еще кому хоть слово пикнешь – пополам порву. Поняла?

Потрясенная, она ахает… срывается.

– Лера! – мальчик бросается следом.

– Стоять, – щерится старик, ловя его за руку.

Хлопает входная дверь – девочка выскочила.

106. Квартира пуста. Звонок в дверь. Еще звонок, очень длинный.

Перед дверью – двое бойцов. Один похлопывает по прочной железной двери. Другой достает из кармана газовый мини-баллон, подкручивает форсунку, чиркает спичку: язычок пламени из горелки. Быстро и ровно режет дверь вокруг петель. Второй чуть пинает снизу – и дверь, клонясь, ложится ему на руки. Ставят ее рядом к стене и входят.

Достают пистолеты, чутко осматривают квартиру. Разделяются в осмотре по одному. Видят еще теплую еду на столе.

Один открывает дверь на балкон с сушащимся бельем. Резко сдвигает простыню – никого нет.

Тихий щелчок. В другой простыне – круглая обожженная дырка. Боец падает.

Простыня сдвигается. За ней – старик в кресле. Снимает с пистолета разлохмаченный цветком глушитель, быстро насаживает другой и в упор стреляет раненному, но еще живому бойцу в голову.

Второй, продолжая осмотр, из глубин квартиры зовет первого:

– Жека! Эй! – И начинает искать его: – Жека!

В стенном зеркале вдруг видит старика у себя за спиной. Быстро оборачивается – но старик стреляет первым.

Боец ранен в правое плечо, пистолет выпадает, он зажимает рану левой рукой, глядя на старика:

– Нет!..

– А что ж, мороженым тебя кормить? – возражает старик, мгновенно меняя свои разовые глушители, и стреляет ему в голову.

– Вылезайте, – резко, торопя, командует старик.

На узеньких антресолях под потолком открываются створки, ногами вперед спускается негритянка, платье задирается выше пояса, обнажая стройные ноги и зад.

Следом, пыхтя, вытаскивается мальчик:

– Я застрял! – отчаянно и придушенно говорит он.

– Я сказал – худеть! – рявкает старик.

Мальчик выпадает на пол.

– Быстро, – торопит старик. – Выкидывай книги, ну!

Мальчик и негритянка выбрасывают книги из деревянного высокого стеллажа на пол. Раздергивают с силой стеллаж на доски.

107. Третий боец ждет в машине у подъезда, поглядывая на их балкон.

Распахивается подъезд, мальчик и негритянка выволакивают на крыльцо огромную коробку с телевизором.

С крыльца им груз не спустить… Мальчик выносит из подъезда две доски (от стеллажа), кладет их на ступени, как сходни, и – негритянка спереди, он сзади – скольжением спускают коробку на землю. И медленно, с натугой, тащат мимо машины бойца.

Коробка тащится по асфальту мимо дверцы водителя, рядом. В последний миг он замечает: в продолговатую прорезь по верху борта коробки (чтоб держать при переноске) чуть выставляются две картонных трубочки. Хлопок: глушитель развернулся розой, водитель ранен.

Еще хлопок: водитель откидывается с дыркой в голове.

Мальчик и негритянка пускаются везти коробку бегом, под ней вращаются колеса кресла. Пара прохожих смотрят изумленно.