Гульнара Ахметзянова - Моя защита. Роман-пьеса Страница 5

Брат. А я звонил, я не ты, чтобы так просто припереться. Звоню-звоню, а ты не отвечаешь. Я даже беспокоиться начал. Заглянул к тебе на работу, выходной, говорят, у тебя. А ты, солнце в зените — а ты все дрыхнешь.

Толик. идет в кухню, брат следует за ним.

Брат. Слушай, ты чего такой недовольный? В кои веки я к тебе зашел, а ты не рад.

Толик (безразлично). Рад. (Достает из холодильника банку сайры, колбасу. Банку сайры с открывалкой двигает брату, сам режет колбасу.)

Брат (открывает банку). Я Верке финик поставил на полморды, смачный такой ультрамарин получился.

Толик. За что?

Брат. С жиру бесится. Слушай, ультрамарин — это же сине-зеленый?

Толик. Сине-зеленый — это бирюзовый.

Брат. Ни хрена.

Толик. Ультрамарин ярко-синий, насыщенный такой цвет.

Брат. Включай комп, щас по Интернету посмотрим. Если я прав, с тебя бутылка.

Брат открывает бутылку, разливает по стопкам водку. Выпивают, закусывают. Уходят в зал. Толик. включает компьютер.

Брат. Прикинь, ей каждый вечер кто-то названивать стал, эсэмэски начали приходить. Я ей — кто? Она — с работы. Допрос и скандал устраивать не хотел, а самому подозрения спокойно жить не дают. И вот она в ванной намывается, и опять звонок, я машинально взял ее телефон, даже не посмотрел, кто звонит, и уж сам не знаю, как у меня так получилось, что я женским голосом говорю: привет. В ответ мне мужской голос: привет. Как, говорит, дела, красавица. У меня аж в горле пересохло. Молчу. А он — ты чего молчишь? Я растерялся и положил трубку.

Толик. Ни хрена себе — красавица!

Брат. Почему я не послал его?! Хрен знает. Смотрю по номеру, а звонивший подписан как Маша. Сохранил я у себя этот номер Маши.

Толик. Ну вот смотри, ультрамарин — неорганический пигмент, в зависимости от своего состава может быть белым, зеленым, синим, фиолетовым и красным. От полисульфидов натрия зависит цветовая характеристика ультрамарина.

Брат. Меня не интересует, от чего что зависит. Мне нужен конкретно цвет. Напиши — цвет ультрамарина.

Толик. Вот шкала цветов, ультрамарин — ярко-синий, цвет индиго. Ну что, я был прав?

Брат. Сам ты индиго. Ну-ка бирюзовый посмотри.

Толик. Бирюзовый — цвет от светло-зеленого с голубизной до голубого, близкий к циану.

Брат. Вот суке этой цианистый калий надо было дать.

Толик. Не отвлекайся, смотри сюда, видишь, какой цвет.

Брат. Вижу, вижу.

Толик. Проиграл ты, получается.

Брат. Ты ее финик не видел, так что не путай меня, он у нее бирюзового цвета.

Толик. Не бывает фингалов таких.

Брат. А то я не знаю, какими они бывают? Сейчас поставлю тебе, и будешь знать, какими они бывают. И не надо мне ля-ля.

Толик. Ладно, мне, вообще, плевать на твою Верку. (Возвращается в кухню, наливает водку; не дожидаясь брата, выпивает, закусывает.)

Брат. Шустрый ты, однако, хоть бы хлеба порезал. Я, может, цианистый калий хотел посмотреть, а ты убежал, как будто не успеешь.

Толик (режет хлеб). Дома посмотришь. (Снова наливает, выпивают.)

Брат. Вышла, значит, Верка из ванной в полотенце на голове, точно бедуин, а я как воды в рот набрал и высказать ей ничего не могу. В ступор впал.

Толик. Надо было сразу втык дать.

Брат. Ну вот не смог, сам жалею. Хожу, молчу, думаю. Всю ночь думал, а на следующий день позвонил ему, представился, встретиться предложил. Прикинь, этот козел давай отнекиваться, мекать, бекать, я ему — ты чего это, засцал, что ли? Ты только представь, он мне возле стадиона предлагает, можем, говорит, на каток и там клюшками побиться. Шутник, блин.

Толик. смеется. Наливает. Выпивают.

Брат (укоряя). Тебе смешно. Ну, в общем, договорились возле пивнушки около нашего дома, чтобы мне далеко не ходить, не я же все это заварил. Подхожу, смотрю, стоит амбал, косая сажень в плечах, думаю, лучше не ссориться с таким. Я ему — ты Вере звонил? Он — какой Вере? Я ему номер телефона показываю. Он на меня так удивленно смотрит, и — ты чего, мужик, совсем попутал? Я уже сам недоумеваю, в чем дело. Молча отошел, стою, курю, и в это время дрыщ ко мне подходит. Вы, спрашивает, Александр будете? Я, говорю. Пройдемте, говорит, в кабак.

Толик. Во мудак! Ну, вы жжете.

Брат. Щас я тебе всю эту хренотень расскажу, так ты совсем упадешь. Сели друг напротив друга, он на меня зырит, я на него, молчим, по кружке пива заказали. И тут он начинает: мол, знать не знал, что Вера замужем, она этого не говорила. Я молчу, только чувствую, что лицо у меня от удивления вытягивается. Он — если бы знал, что муж есть, разве стал бы звонить по вечерам? Думаю, и вправду, зачем подставляться. Он — не виноват я. Я — виноват не виноват, меня не волнует, бить не буду, но вот забрать ее к себе, раз уж спал с ней, придется, и без всякого раздела квартиры и имущества. Развод дам без проблем. Он — не спал с ней, не дошло еще до этого, на редкость целомудренной оказалась Верка. Я — не верю! Он — не было такого. Сам нервничает. Забирай, говорю, со шмотками и потрохами. Он — не надо, у меня своя семья есть на Украине, жена, две дочери. Какого черта, говорю, ты здесь делаешь, чужих жен с панталыку сбиваешь? Он уже нагло смотрит, воинственно. И как отчеканит. На стройке работаю, вахтой езжу, с женой твоей ничего не было и не надо, покрасивей найду. И тут же встает и быстро уходит, я ему только и успел выкрикнуть, что он козел. Я же хохлов теперь тоже ненавидеть буду. Вот чё они лезут сюда?! Лезут и лезут! Им что, там строить нечего? Всё, коммунизм построили, и делать теперь нечего?!

Толик. Может, он и не хохол совсем?

Брат. А то я по говору не слышу! Га-га-га! Салоед хренов! Да и какая разница! Ты не представляешь, как я жалею, что морду ему не набил. Вот первого гыкающего встречу и морду набью, нечего здесь делать! (Пауза.) Ну, ты чё ржешь?! Нет чтобы поддержать как брат.

Толик. А что я сделать-то могу?

Брат. Посерьезней быть, по крайней мере. (Пауза.) Если честно, обидно было, что она со мной так. С каким-то дрыщом, даже если у них ничего и не было.

Толик. разливает водку, выпивают, закусывают, молчат.

Толик. Любишь ее хоть чуть-чуть?

Брат. Вот иду по улице, вижу красивую девушку и понимаю, что готов влюбиться и все начать сначала. Фантазирую себе что-то. А потом проходит немного времени — и понимаю, что ни к чему что-то менять. Так спокойнее.

Толик (задумчиво). Да-а-а-а, кризис какой-то.

Брат. Не то слово. Кто бы подумал, что она из дюймовочки превратится в такую. (Молчит.) А потом я пришел домой и такой Верке скандал устроил, что она теперь тише воды ниже травы. Так что я теперь могу без угрызений совести рога наставлять, а так пусть все остается как есть. (Пауза.) Что толку семью менять, там свои проблемы появятся. Если молодая и красивая, она же из меня всю кровь высосет. А так, если по уму, можно очень даже комфортно устроиться.

Толик. Ну да, так даже лучше. Теперь она у тебя в кулаке.

Брат. Вот за это просто необходимо выпить. (Наливает.) Ну, рассказывай, как у тебя. Как твоя Таня поживает? Как ее брат-охламон?

Толик (пожимает плечами). Не виделись еще после того раза.

Брат. Так, может, его отшлепать, чтобы не мешался вам?

Толик. Пусть пока живет, а потом посмотрим.

Брат. Нет, знаешь, лучше таких сразу на место ставить, чтобы не рыпались. Я так понял, что он хитрый и наглый, как еврей. Может, он на самом деле еврей?

Толик. Какой еврей! У него ни копейки за душой.

Брат. Э, запомни, они всегда так прикидываются. Жизнь отдадут, а золото — никогда.

Толик Да русский, русский он. Васян. Лысый, в очочках, в принципе, безвредный, только нудный. Контуженый, я так понял, из Чечни.

Брат. Эх, перетер бы я с ним, чтобы уж точно знать, что он за фрукт. Слушай, давай, как только у Верки фингал пройдет, соберемся где-нибудь. Познакомишь нас со своей Таней, с братком ее, с матерью, отцом.

Толик. Отец умер.

Брат. Лучше бы, конечно, чтобы вообще детдомовская. Но ничего, я тебя в обиду не дам.

Толик. Я сам за себя постою.

Брат. Если что, можем даже у нас собраться, Верка теперь в ежовых рукавицах, проблем не будет. Таня твоя пораньше придет, приготовят с Веркой на пару на стол. Так что скоро смотрины устроим. А то привыкли, не знаючи никого, жениться. Может, я бы вообще не связался, если бы до беременности Верки тещу и тестя видел. (Пауза.) Знаешь, я как тещу увидел, чуть в обморок не упал. Ну сам знаешь, двести кэгэ, никак не меньше.