Борис Михайлов - Афганская любовь, или Караван Страница 6

МАСЛОВ. Олег Маслов. С Рязанщины я.

ВИХРОВ. Вихров Вячеслав.

ХАДСОН. Откуда ты?

ВИХРОВ. Недалеко от Москвы. Есть такой небольшой городок Истра, вряд ли слышали.

ХАДСОН. Москва — великолепный город. Европа. Как, же вас бородатые обманули? Обещали наркотики, а привели в засаду.

ВИХРОВ. Ничего нам не обещали.

ХАДСОН. Как же? Договаривались, вы — оружие, сарбаз — пакет травки.

ВИХРОВ. Ни с кем не договаривались. Шли с отрядом афганцев, на секунду остановились, он что-то объяснял сарбазу, и вдруг, не понимаю, как получилось, оказался на земле, потом сильный толчок и я лечу куда-то вниз.

МАСЛОВ. Духи из-под земли проволочной петлей подсекли, а сарбазы — предатели столкнули в канаву.

Хадсон по-английски спрашивает Аббас-хана, те ли это русские, тот согласно кивает.

ХАДСОН. Вихров, говори правду. Вы предлагали оружие в обмен на наркотики, а вас обманули. Так?

МАСЛОВ. Он не знает, я виноват. Только никакого оружия не обещал. Знакомый сарбаз пожаловался, что потерял запасные рожки к автомату и грозит расстрел. Я и предложил пару рожков. У меня были лишние.

ХАДСОН. На войне лишнего оружия не бывает. Он обещал тебе травку? Ты и раньше имел с ним дела, продавал патроны за доллары?

ВИХРОВ. (Маслову). Это правда? Ах ты, подонок! И меня затащил. Я же ничего не знал о твоем бизнесе.

ХАДСОН. Откуда у русских солдат деньги на наркотики?

ВИХРОВ. Наркотики у нас не потребляют!

ХАДСОН. Считаешь, справедлива эта война?

ВИХРОВ. В каком смысле?

ХАДСОН. Зачем советские войска пришли сюда? Нарушили вековой покой, обычаи, восстановили племена друг против друга.

ВИХРОВ. Мы выполняли интернациональный долг. Теперь уходим.

ХАДСОН. Браво! Интернациональный долг, говоришь. Спроси его, — (показывает на Аббас-хана), он звал? Коммунистическая пропаганда. Ваша печать, Горбачев признают ошибку, а ты долг. Вижу, не желаешь помочь себе. (Маслову). Повторишь, что скажу? (командует Грину выключить камеру и свет). В России этот репортах не увидят, не бойся, говори правду. Многие курят травку, продают оружие, переходят в исламскую веру?

МАСЛОВ. Ничего подобного! Решил немного подзаработать, продать два лишних рожка к автомату, а вы оружие. Хотите, чтобы я говорил такое…

ХАДСОН. (теряет самообладание). Вам дают шанс спастись!

З а т е м н е н и е

Один из переулков кишлака. Здесь должны встретиться две группы, разыскивающие потерявшихся Вихрова и Маслова. Первыми приходят Матвиенко и Васенко.

МАТВИЕНКО. (Смотрит на часы). Минута в минуту. Пора бы и Борисову. (Достает красивый нож с выбрасывающимся лезвием, пробует в действии).

ВАСЕНКО. Дай посмотрю! (Рассматривает) Классный. Жаль, на гражданке заставят сдать — холодное оружие. Что-то написано.

МАТВИЕНКО. "Убей неверного!" Из знаменитой чарикарской стали, объяснил знакомый сарбаз.

ВАСЕНКО. Занятная игрушка, будь моя — не сдал бы.

МАТВИЕНКО. Этой игрушкой меня на тот свет не едва отправили. Спасибо Виxpoвy. He он, получили бы предки "при выполнении интернационального долга". Жизнью ему обязан. В таком же кишлаке по узкому проулку мы со Славкой преследовали бородатых, и вдруг, откуда ни возьмись, сверху, со стены, что ли, громадный детина прыг на Славку. Я поворачиваюсь и прикладом (показывает) по голове духа. Не сильно саданул, или чалма съамортизировала, дух развернулся, оставил Славку и ножом этим мне в грудь. Еще секунда и мне конец, увернуться не мог, а тут Славка, подскочил и выбил нож, тот отлетел, и мы прикончили духа. Куда Славка подевался, ума, не приложу. Все были вместе — и наши, и сарбазы.

ВАСЕНКО. В самоволку мотанул. (Смеется).

МАТВИЕНКО. Куда тут мотанешь — горы одни. (Прислушивается). Стой! Кто идёт?!

БОРИСОВ. Свои, сержант, свои.

Подходит вторая поисковая группа Борисов и Касперюнас.

БОРИСОВ. Есть новости?

МАТВИЕНКО. Как сквозь землю провалились.

КАСПЕРЮНАС. Может, и правда в кяриз провалились.

БОРИСОВ. Или затащили.

МАТВИЕНКО. Вихрова затащишь!

БОРИСОВ. В кяризах такая система подземных ходов, что ни дымом не выкуришь, ни автоматом. В кишлаке все колодцы бульдозером завалены, — не разгребешь.

ВАСЕНКО. Не все завалили. Афганка с гэбэшниками нашла свободный проход.

КАСПЕРЮНАС. Может, остановились у арыка, а потом заблудились?

МАТВИЕНКО. Не хрена было отставать, не город. Эх, была бы собака!

БОРИСОВ. Обойдем еще раз и встретимся на базе. Парни, может, ждут помощи, а мы языки чешем. Пошли!

З а т е м н е н и е

В тайном помещении душманов американские корреспонденты не оставляют надежды сделать задуманный репортаж с участием пленных советских солдат.

ХАДСОН. Сами выбрали свой конец. Мы собираем аппаратуру. (Передает Грину микрофон, тот сматывает кабель, Хадсон подталкивает ногой кофр от аппаратуры). Собирай, уходим.

МАСЛОВ. Постойте, я скажу, что вы хотите,

ВИХРОВ. Гад, паршивый! Подонок! Не понимаешь, чего они задумали! Так и так, хана нам, имей мужество остаться человеком.

ХАДСОН. Откровенный разговор считаешь предательством? (Аббас-хану по-английски). Коммунистов каких-то упертых привел. Забирай.

Аббас-хан открывает дверь, входят два охранника.

МАСЛОВ. Включайте аппаратуру, я готов. (С улицы слышны отдаленные выстрелы).

ХАДСОН. (командует Грину включить аппаратуру). Ваш комсомольский писатель говорил: жизнь дается один раз. Тебе, Вихров, гожусь в отцы, и послушай меня, — неразумно ведешь себя. Товарищ понял это.

(Грин включил софиты, передает Хадсону микрофон. Закрутились кассеты на магнитофоне).

МАСЛОВ. Многие солдаты и офицеры потребляют наркоту. Без нее не выжить. Офицеры достают водку и виски, солдаты — травку.

ХАДСОН. Подожди, куда заспешил, я еще микрофон не дал. (Подносит микрофон). Повтори, что говорил.

МАСЛОВ. Без травки здесь не выжить. Офицеры хлещут водку и виски, а пацаны достают травку. Не расслабляться — с ума сойдешь от страха и тоски.

ХАДСОН. Солдаты переходят к моджахедам, принимают Ислам?

МАСЛОВ. Сарбазы. Солдаты Наджибулы. Получат оружие, — и в горы, к своим.

ХАДСОН. Я про русских спрашиваю. Переходят на сторону освободительной армии? Понимают несправедливость своей миссии?

МАСЛОВ. В нашей части, я слышал, один узбек или таджик сбежал, больше не было случаев.

ВИХРОВ. (Громко). Падла ты! Что несешь, как попугай.

МАСЛОВ. Прости, Слава, я еще не жил и скажу, что он хочет.

ХАДСОН. О'кей! Только с улыбочкой, пожалуйста. Что за лицо, испуганное?

МАСЛОВ. Чтобы русские сбегали, не слышал.

Вихров, выбрав момент, кошкой кидается к магнитофону и хватает катушку с пленкой, разматывает ее, рвет на куски. Хадсон, бросив микрофон, старается отнять кассету с пленкой, на помощь бросается Грин. Повалив парня, они вырывают у него пленку, он не выпускает ее из рук. Когда Грину удается отобрать кассету, в руках оказывается моток спутанной пленки. На шум вбегают охранники, Хадсон делает знак не трогать Вихрова.

ГРИН. Всё! (Выключает софиты, начинает складывать аппаратуру).

ХАДСОН. Глупый, ты, Слава.

ВИХРОВ. (Приходит в себя после побоев). Сволочи! Не будет у вас его трусливой лжи!

МАСЛОВ. Мистер корреспондент, не оставляйте меня!

Охранники берут аппаратуру, Хадсон и Грин, не обращая внимания на мольбы Маслова, выходят. Маслов кидается за ними, но третий охранник отталкивает его и запирает дверь. Маслов и Вихров остаются в полумраке.

МАСЛОВ. (в истерике бросается на Вихрова). Что наделал! Козел, вонючий! Вывели отсюда, сказали бы, что нас пытали! Говорили под пытками.

Исступленно бьет кулаками лежащего Вихрова, плачет, падает рядом. Какое-то время они молча лежат, на улице близко слышны выстрелы. Раздаётся топот ног, скрипит дверь, парни поднимаются, на пороге душман с автоматом. Он дает по парням длинную автоматную очередь.

З а т е м н е н и е

Ночь. Тот же дворик, где расположился отряд Максимова. Горит небольшой костер, несколько солдат у костра поют негромко под гитару Новикова. Сержант Медведев пишет письмо. Звучит песня

Я тоскую по родной по земле

По ее рассветам и закатам.

На афганской выжженной земле

Спят тревожно русские солдаты.

НОВИКОВ. (перестает петь, лениво перебирает струны, Медведеву). Дорогой мамочке или невесте катаешь?

МЕДВЕДЕВ. Поёшь, и пой, не мешай. Самому лень или некому писать.

НОВИКОВ. Некому? Знаешь, сколько девок на гражданке сохнут по мне! Спроси Вихрова, скажет — по пять — шесть писем в день получал на первом году.

ИСМАИЛОВ. Что ж теперь не пишут?

НОВИКОВ. Бортанул всех.

МЕДВЕДЕВ. Матери пишу. Жалуется, что редко. А о чем писать? Она ведь не знает, что я почти год, как в Афганистане. Вот и приходится сочинять про нашу замечательную жизнь. Узнает если… Не знаю, что с ней будет.