Алекс Тарн - Копай, Ами, копай… Страница 6

Эстер: Ами…

Еще один близкий взрыв.

Человек-с-лопатой: Это взорвалось не здесь, правда, Ами? Это где‑то в другой галактике. А ты — ты уже не несчастный инвалид на коляске. Ты темнота… темнота… Это темнота кладет руку ей на затылок. Темнота гладит ее по щеке. Темнота находит губами ее полуоткрытый рот, мягкий и отзывчивый, как цветок, как головокружительный провал, как взрыв…

Новый взрыв.

Человек-с-лопатой: Это мина или грохот в твоей голове, в голове темноты?

Эстер: Ами… Ами…

Человек-с-лопатой: И снова — пить, пить — ртом темноты изо рта темноты, пробовать и мять ее губы, обмирать от вкуса ее слюны, от ее осторожного языка, от запаха ее кожи, от касания ее волос, лететь, не ощущая опоры, не чувствуя земли, не зная и не желая знать ничего, лететь, как мина, как ракета, лететь хоть куда, хоть к взрыву, хоть к смерти, неважно…

Эстер: Ами… Ами…

Включаются уличные фонари, свет заливает сцену и автобусную остановку. Ами, словно очнувшись, отшатывается от девушки.

Человек-с-лопатой: Что такое, Ами? Ага… ты просто перестал быть темнотой… теперь всё на свету. Нате, смотрите! Смотрите все, весь зал! Вот оно, позорище: грязная бетонная стена и бетонная скамейка, и испуганная девушка на скамейке, и заплеванный пол, и окурки на полу, и инвалидная коляска, и инвалид на ней, инвалид, инвалид, безногая кочерыжка!

Эстер: Ами!

Ами (закрыв лицо руками): Боже, что я наделал… Извини. Сам не знаю, что на меня нашло…

Эстер: Ами, но…

Ами: Нет — нет… не сейчас. Сейчас иди, уже можно идти. Пожалуйста, уходи.

Эстер уходит. Ами отнимает наконец руки от лица и какое‑то время сидит, покачивая головой.

Ами: Ну не идиот ли? Всё, всё, всё испортил! Идиот!

Человек-с-лопатой: Да брось ты. Ничего не случилось. Пока не случилось. Ты извинился, все в порядке. Пока в порядке. Когда у вас занятие по статистике?

Ами: Послезавтра.

Человек-с-лопатой: Ну вот, послезавтра. Если послезавтра она придет, то вы оба просто сделаете вид, что ничего не произошло. Вообще ничего. И тогда, возможно, все останется по — старому. Уроки, обеды, музыка, прогулки, сидение в баре…

Ами: А если не придет? Идиот! Надо было давать волю рукам… Мало того, что ноги ни к черту, так еще и руки подводят… Идиот…

Медленно выезжает из остановки. Навстречу ему бегут «инопланетяне» в противогазах с приборами, шлангами и кабелями.

Ами: Слышь, браток… куда полетело? (противогаз мычит в ответ неразборчиво). В кукурузу? Ах ты… там же вроде как Меир… Не сгорел бы, чудак… (уезжает)

Картина 7–я. В кукурузе

Хилик Кофман, таиландцы Чук и Гек, Меир, Человек-с-лопатой, спецы.

На грунтовую дорогу по краю кукурузного поля въезжает тяжело груженая телега, наподобие той, какая была у Боаза Сироткина. На телеге закреплен фонарь. Телегу толкают два таиландца — Чук и Гек. За ними идет фермер Хилик Кофман.

Хилик: Тпру! Стой, родимые! Не садиться, не садиться! Кто за вас будет песок раскидывать? Лопаты взяли — и вперед! Ну?! Веселей, веселей!

Телега останавливается. В мешках, нагруженных на телегу, песок. Хилик и его работники берут лопаты и начинают опорожнять мешки, раскидывая песок по сторонам. Входит Человек-с-лопатой.

Хилик: Чук, шустрее, шустрее!

Таиландец: Я не Чук, я Гек…

Человек-с-лопатой: Хилик Кофман — единственный уцелевший обломок коммунистического кибуца Матарот. Когда он родился, все здесь было общим, даже одежда.

Хилик (не отрываясь от работы): Ну и правильно. Чтобы не было эксплуатации, по справедливости чтоб. Не то что сейчас…

Человек-с-лопатой: Поэтому мамы Хилик не помнит, не говоря уж о папе. Коммунары презирали семейные узы, а свои детородные органы рассматривали как инвентарь, пригодный для всеобщего пользования во время, свободное от сельскохозяйственной работы. Особенной популярностью пользовался инвентарь здоровенного рыжего Мордехая Варшавского по прозвищу Мотька — Мотыга, поэтому логично было бы считать отцом ребенка именно Мотьку, хотя уверенности в этом нет никакой.

Хилик: Мотька Мотыга! Вот был человек! Сейчас таких уже нет, кончились…

Человек-с-лопатой: К врагам в кибуце Матарот относились сурово и беспощадно. В столовой под большим портретом товарища Сталина висел лозунг, который дети заучивали наизусть, едва лишь начинали говорить…

Хилик (выпрямившись во весь рост): Если враг не сдается, его уничтожают!

Человек-с-лопатой: Вот — вот. Соседи из Полосы довольно быстро усвоили это на своей шкуре. В кибуце был тщательно замаскированный тайник, где хранилось оружие и боеприпасы.

Хилик (гордо): Винтовки, автоматы, пулеметы типа Маузер и один крупнокалиберный Шпандау — на случай самолетов. Товарищ Сталин прислал, из Германии…

Человек-с-лопатой: Ходят слухи, что этот тайник еще существует…

Хилик (возвращаясь к работе): Меньше болтай, целее будешь…

Человек-с-лопатой: Потом Хилик Кофман вырос, ушел в армию, остался на сверхсрочную. А когда вернулся в родной кибуц… кибуца уже не было… (уходит)

Хилик (скрипнув зубами): Разбежались все, сволочи! На сладкую жизнь потянуло! Инвентарь весь распродали, землю под виллы пустили — эксплуататорам… Где равенство, где братство, где социальная справедливость? (снова берясь за лопату, ожесточенно) Ничего — ничего! Мы еще посмотрим, за кем будущее… мы еще посмотрим… Будущее — оно светлое! Светлое!.. (таиландцу) Ну что, Чук? Закончили?

Таиландец: Я не Чук, я Гек. Закончили, хозяин.

Хилик (утирая пот): Ну и чудно… Погоди — погоди… это что это там? Уж не полосята ли ползут?

Секунду — другую вглядывается в темноту, затем вытаскивает со дня телеги старый карабин времен Второй мировой войны и бросается в кукурузу.

Хилик: Стой! Стой, гад! Все равно догоню! Стой, тварь полосячья! (тащит из темноты перепуганного Меира Горовица) Шпионишь, да? Сколько вас тут еще? Говори! (передергивает затвор карабина).

Меир (в панике): Не убивайте меня, я пацифист! Пацифист!

Хилик: Пацифист?! А ну, вставай, сволочь полосатая! Все вы, мать вашу, пацифисты, когда вас за жабры возьмешь. Говори быстро: сколько вас тут, полосят нерезанных? Давай‑ка к свету…

Меир (узнав Хилика): Хилик! Хилик Кофман! Слава Богу, а я уже испугался… Ты что, не узнаешь? Это ведь я, Меир Горовиц. Который во — всем — мире…

Хилик: И впрямь Меир… А я‑то думал, полосёнок какой залетный. Ты чего тут делаешь в темноте?

Меир: Гуляю…

Хилик: Гуляешь? А зачем тогда в кукурузе прячешься? (заговорщицки) Ты чего тут — не один? А? Неужто Давида Хена уговорил? А?

Меир: Да я… да вы… Да я бы и не прятался. Вы же сами тут в темноте… и фонарь вон пониже поставили, чтобы издали никто не увидел. Вот я и испугался. Разве свои станут так по ночам ездить? Зачем?

Хилик (смущенно): Зачем, зачем… все тебе объясни. Надо — вот зачем. Разве городской землепашца поймет? (прячет карабин в телеге) Дуй‑ка ты домой, Меирке, вот что.

Из Матарота взвывает сирена. Хилик яростно грозит кулаком в сторону Полосы.

Хилик: Гады! (таиландцам) Эй, ребята! Что вы там расселись? Слышите — сирена… А ну — вниз, носами в пыль! Меир, и ты тоже. Ложись!

Звучит близкий взрыв.

Хилик: Это мины! Лежать! Сейчас еще прилетит!

Новый взрыв, за ним другой. В поле начинается пожар.

Хилик: Горит! Быстро! Тушить! Всем тушить! Чук!

Таиландец: Я Гек…

Хилик (в ярости): Гек твою мать! Быстро! Лопату в руки и туши! (Меиру) И ты тоже, давай! Помогай, пацифист хренов! Песком забрасывай, песком! Тут его много!

Вчетвером орудуют лопатами, справляясь с очагами пожара. Закончив, устало садятся на землю возле пустой телеги. Со стороны Матарота слышатся сирены на машинах спецов, появляются огни мигалок. Затем входят две фигуры в комбинезонах и противогазах. Их голоса звучат сквозь внешние динамики, что придает им механическую интонацию. 1–ый спец командует, второй записывает в планшет.