Ксения Старосельская - Антология современной польской драматургии Страница 60

ДЖИНА. Знаете, иногда мы находим разные вещи в мусорке, народ выбрасывает теперь такие хорошие вещи, курицы прямо целые, сосиски. В мусорку. Я иногда, когда мусор выбрасываю, меня прямо подмывает, чтобы ну, это, понимаешь. Чтобы, когда мусор выбрасываю, мешок с мусором чтобы не спешить выбрасывать.

ЖЕНЩИНА. Ыясно, выбрасвают, мусрки — отличи вещщи, я сма кда-то абжжур ншла, модерн, все вимание обращщща.

Тишина.

ДЖИНА. Вот и чудненько. А ссать хочется.

ЖЕНЩИНА. Ччё? А, мжешь пписать, где хошшш. Это мужа мшина, мне ссё ранно, даже пръятно. Аддю.

Пауза. ЖЕНЩИНА ведет машину зигзагами, румынам становится страшно.

ПАРХА. Графиня, эй, эй, эй. Знаете, прекрасно едем, приятно с вами поболтать, но, слышь, может, возьми кофейку какого выпей, мы были б очень признательны, а?

ЖЕНЩИНА. Ччё? Ты мне, дрогуша, не указвай, ччё мне делать, взяла я вас исклющисельно птомушшо думала, у вас есть права. Вашши претенсииии неумесссы. (Продолжают ехать зигзагами.)

ПАРХА. Потому что, однако, углерудовоз «Ибупром», который должен отвезти нас кое-куда, в том числе в Израиль, скоро отчалит… У меня завтра в восемь утра съемка, а вы этими зигзагами страшно удлиняете путь, а нам бы хотелось не столько даже остаться в живых, сколько просто… Моя спутница пару дней назад оставила ребенка в детском садике. Скорее всего он до сих пор там сидит и играет в кубики.

ДЖИНА. И на фига ты мне напомнил, козел? Чтобы я опять вспомнила??

ПАРХА. Сидит там один. Без спокойнойночималыши, без шапки, в несвежих трусах, просто трагедия. Мы мчимся его спасать. Если не вернемся, ей мать такую выволочку устроит, что ого-го.

ДЖИНА. Козел. Хрен сраный.

ЖЕНЩИНА. Да кака я прфессор, слыште, нее, я прос-сая шенщина, мда, факт, я и сма чуссвую, што малость набрлась, и признаю, да, набрлась как ссиння, но тут ить нет никакого смысла выхдить, тут дикая польская природа, болота. Оот пояится другой пиззаж, типа, бензоклон-ка, какие-то люди, тода выдете, а тут мне совесть не пзвля-ет вас высаить. (Вынимает из-под ног бутылку, пьет и хочет пустить по кругу.) Межжу перой и торой перерыв-чик небошой.

ПАРХА. Слышь, бабень, ты что, совсем? Какой перерывчик?! Это, бля, что такое, ты давай соберись, бля, потому что я сейчас за себя не ручаюсь, я, старый румын, который много, бля, повидал на своем веку! Где мы вообще находимся? В Беловежской пуще? Остановись. Говорю тебе: остановись.

ЖЕНЩИНА (останавливается так, что визжат колеса, вокруг лес и ни одного огонька, ни одного звука). Пжлста. Извольте выти в лес. Останоффка по требванию. Надо было сразу скзать. Завтра или кода пришлите эсэмэс, как тут нащет грибов.

Ха-ха-ха-ха.

Едут дальше, ЖЕНЩИНА пьет из горла.

Пждите мнутку, у меня ччё-то звнит. (Достает мобильник.) Ну. Нуу. Нууу. И типа ччё. И типа ччё. Неее, я не пяная. Еду. С друззями, есси хошь знать, как вас звут, эй вы?

ПАРХА. Ласло Шойом. А ее Регина. По фамилии Сальве.

ЖЕНЩИНА (в телефон). Регина и Шоймес, мои друз-зя. Не, я не спятила. Они ошнь симпатишные, открытые такие, классные млодые люди, не, нет, я не пяная, с ччё ты взял? Жжешь меня уже третий час? Не, нет, я не пяная. А кто это там сзади разгваривает сзади тебя? Никто? Это она? Ну, зачем же прятацца, просто деушка зашла поиграть на компютире, а ты часами разгвариваешь по тсили-фону, вот ей и скушшо, сиит там груссная и голая, ей хо-лонно, скушшо и холонно, иди к ней, обогрей. Неее, нет, я не пяная, ни грамма, ну раззи ччуть-ччуть, ну, оощем да. Не знаю я, где я, нет тут никаких этих, этихеток, чессо гворя. Зато есть поле, можно скаать даже лес, ссучя и черника, можт, это Норвегия? Я скоро буду, вы там по-быс-сренькому, и мне чче-нибудь поессь ссарите. Типа обед. Пусь подгорит, и персолите его как следует. Чтоб подгорело. И было персолено. Ну, так, как я люблю. И если не разобюсь, то кода вернусь, буду, наерно, оччень голонная. Покедова. Адю.

ПАРХА. Ты слышала, Джина? Мы скоро будем. Уже недалеко. Я успею на съемку. Дайте-ка телефончик, мне позвонить нужно.

ЖЕНЩИНА. Куа лапы суешь? Я звиняюсь за мужа. Он оччнь перживает, что я расхерачу ему эту машину. Ппрек-расно его поймаю. Любовница уже на месте, должн был быть романтиццкий вечер, она уроки сразу поссе школы ссделала, памперс быссренько сменила и сразу пришла, пнимаете, о чем речь, это настояссая любов, она у него в мобиле Михал назвается. А он ходит как бешеный от окна к окну с мягким концом, гворит ей: посиди пока тут, любимая, ногти себе постриги, ссори, и стоит у этого окна, обсераясь от страха, что ща приедет его «вектра», сппрва одно колесо, птом второе, а капот я принесу в пакете.

Ха-ха-ха.

АААААААААААА!!!

Авария, машина в темноте во что-то врубается.

ЖЕНЩИНА в крови лежит на подушке безопасности, румыны не пострадали, перед капотом лежит кабан.

ПАРХА (возмущенно). Ну вот что это такое? Что это такое?

ЖЕНЩИНА (теряя сознание). Еж.

ПАРХА. Еж… Еж! Я тебе сейчас покажу ежа.

Э, мадам, ээй, подъем. Твою мать, наша дама откинула копыта. Во она нас подставила, не, ну серьезно, в чистом поле, в глухомани, нет, это несерьезно.

ДЖИНА. Ну так окажи ей первую помощь.

ПАРХА. Я? Думаешь, это типа просто, раз, два. Мне некогда, я спешу. Ничего же ей, наверно, не сделается, да?

ДЖИНА. Ты уверен?

ПАРХА. Она жива? Жива. А это главное. Остальное приложится, справится как-нибудь, обаяния у нее, согласись, хоть отбавляй. И эти усики. Очень пикантно.

ДЖИНА. Может, ты и прав, это уже не имеет значения. Так что мы делаем?

ПАРХА. Ты ее телефон где-нибудь видишь? Я должен позвонить, что, наверное, все же опоздаю на съемку.

ДЖИНА. Кажется, гикнулся.

ПАРХА. Ты чё?! Это исключено. (Выбрасывает раздавленный телефон, шарит у Женщины в ногах, выуживает бутылку водки, жадно пьет.) Хочешь глоток? Немножко осталось. Мне до усрачки нельзя, мне завтра надо быть в форме.

Давай возьмем у нее хоть часы. Отличные у тебя часики, дорогуша, «сейко», брюлики сейчас в моде, не обижайся на меня, но я в отчаянии. Пятнадцать минут первого. Не может быть, она, наверно, не переставила на зимнее время. То есть сейчас около одиннадцати, то есть я еще, может быть, успею. (Надевает часы, тянется к сумочке женщины.) О, сумочка, может, у нее бабки есть, мне надо купить карту. На, лучше ты тут поройся, я морально брезгую, я в жизни ничего не украл. Ну, если не считать нескольких эпизодов в детском садике. Или нет, давай сюда, я погляжу, тебе нельзя доверять, ты психическая и наркоманка к тому же.

Жвачка — берем, потом поделимся. Противозачаточные таблетки — какая гадость! — хочешь?

ДЖИНА. Возьми себе от моего имени.

ПАРХА. Да ладно, бери, от них глюки классные.

ДЖИНА. Отвали, козел. Жри сам, твой генетический фонд надо категорически ограничить.

ПАРХА. Чего там, бери. Пригодится. Ладно, ладно, я пошутил, эта сука все равно половину слопала. Вот ведь, старая, пьяная бабища, а туда же, ну-ну. Какая гадость.

ДЖИНА. Слышь, ты, давай уже заткнись, идиот, долбоеб, а ну положил сумочку на место, а если она умерла и это труп, оставь сумочку трупа в покое…

ПАРХА. А что, может, она не трахается, может, она это от прыщей принимает? Да? Успокойся. Косметику, помаду, краски и тени для век, это я беру для тебя, однозначно. Тебе пригодится, уж поверь мне, ты не видишь, как выглядишь, а я вижу. Не хочешь, я кому-нибудь другому отдам. Подожди, может, у нее есть второй телефон. Кошелек! Тридцать злотых. ТРИДЦАТЬ ЗЛОТЫХ! Куча бабла! Попадется какая заправка, купим себе ПРОКЛАДКИ. (Женщине.) Ты, зараза. Все пропила. Ну, погоди.

Ломка. Они выходят из машины и бредут куда глаза глядят в темноту.

ПАРХА. Ни отца, ни матери, наконец мы одни в полном значении этого слова. Нет, я с ума сойду. Пьяная баба нас везет, врезается в кабана, это ведь в натуре кабан был, прямо из лесу. Мог на нас напасть. Нет, какие же все-таки люди безответственные, она ведь могла нас убить. Кошмар какой-то эти люди. Мне необходимо позвонить, не то будет жуткий скандал.

ДЖИНА. Заткнись же ты наконец, заткнись наконец, заткнись. Об одном прошу.

ПАРХА. Ладно, ладно, сама заткнись. Я тебя ненавижу. Я всегда ненавижу девушек, с которыми переспал без любви, это гадость, гадость, секс без любви — порнуха, вставил-вынул.

ДЖИНА. Чё? Чё ты сказал? Я с тобой не трахалась, я уже говорила. Не трахалась.