Александр Галин - Библиотекарь Страница 8

Паша. У меня петух был обучен до такой степени, что каждый час, начиная с гимна, кричал ровно столько, сколько положено: в шесть часов – шесть раз…

Валера. Мы потом поговорим о петухе.

Паша. А что говорить! Петуха съели! Того же Модеста сколько раз хотели заколоть, да жадность не давала. Они до того его использовали, что он из культурного кабана превратился в агрессора половой жизни! Только я надеваю на него ошейник – он плачет, до того его свиноматки довели!

Наташа. Пошел отсюда!

Паша. Слыхали? Вот так каждый раз. Поэтому скажу вам на прощанье: Константин Эдуардович всю душу мне перевернул. Благодаря ему, я стал решать загадку: что же движет жизнью человеческих существ? (Уходит, все с тем же восторженным выражением на лице.)

Валера. Так. В город я поеду сегодня один.

Наташа. Почему?

Валера. Завтра увидимся.

Наташа. А почему с тобой нельзя? Ты приглашал, в своей машине…

Валера. Ты напрасно выскочила. Мне надо с братом серьезно поговорить. Не втроем же нам разговаривать!

Наташа. Ну хоть о чем вы будете говорить, я могу знать?

Валера. Не о тебе, не волнуйся… Почему ты мне раньше не сказала?! Кто тебя просил доводить его до такого состояния! Как мне ему в глаза смотреть?

Наташа. Причем тут я?!

Валера. Ладно, успокойся! Не об этом сейчас. Слушай меня. Есть люди, они вокруг этого голоса хотят волну поднять. Несколько их придурков в Москве, но письмо должно прийти отсюда. К нему приезжали из Москвы позавчера?

Наташа. Приезжали, мужчина и женщина.

Валера. Ты не знаешь: написал он это письмо?

Наташа. Не знаю.

Валера. Так это надо было узнать в первую очередь!

Наташа. Я больше ничего узнавать не буду! Я сейчас соберусь и уеду с тобой.

Валера. Я же сказал уже: не надо тебе сегодня со мной ехать. Ты что, сама не чувствуешь этого? Он мне не чужой.

Наташа. Я тоже тебе не чужая!.. Или у вас все мать решает?! Она меня на кухне, пока я готовила, час допрашивала!

Валера. Да что мать! Я тебя предупреждал: не реагируй! У нее поток речи. Неуправляемый. Ей наплевать на тебя и на меня. У нее одна забота: внедрить Михаила. Я говорю с тобой сейчас о важных вещах. Теперь на будущее: если тебя опять вызовут, ты там не лепи все подряд.

Наташа. Ты меня об этом просил. Ради кого я это делаю?

Валера. Об этом проклятом письме я должен был знать раньше всех! Я бы сразу приехал! А то я от чужих людей обо всем узнавать стал.

Наташа. Я не могу больше с ним видеться, не могу!

Валера. С кем, с братом?

Наташа. Нет. Но и с ним тоже. Друг твой чуть не каждый день мне звонит, просит, чтоб приезжала. Надо ему – пусть сам сюда едет! На одни автобусы ползарплаты уходит.

Валера. Предъяви билеты, он оплатит. Я серьезно говорю.

Наташа. Я ведь еще и к тебе заезжаю.

Валера. Ну так и быть, я тебе оплачу.

Наташа. А ты оказывается!.. (…)

Валера пытается ее обнять.

Пусти! Не трогай меня!

Валера. Тихо, тихо! Шучу… успокойся… Ладно, ты вот что… Можешь сейчас отсюда уйти? Прошу тебя. Ты же верный товарищ – пойми, мне надо с братом серьезно поговорить по его делам.

Наташа. Туда я не пойду.

Валера. К себе пойди… не знаю… (Улыбнулся.) Как нам тебя разделить – мы с братом разберемся, по-семейному. Я не спрашиваю, было у тебя с ним что-нибудь или не было. Я это даже не выясняю сейчас.

Наташа. Вот так, да?! А ты выясни!

Валера. Потом об этом. Я сейчас тебя прошу: уйди!

Наташа. Зато у меня есть, что сейчас выяснить! Инна Сергеевна поторопилась мне сообщить, какая у тебя знакомая имеется в Москве: предлагает себя сразу с квартирой в центре! Так что, мол, не надейтесь, девушка, ваше место здесь, среди калек и инвалидов!.. Что же ты об этом не говоришь?

Валера. Бред полный.

Наташа. Не надо! Я тебя тоже уже немного узнала!

Валера. Потом обо всем поговорим.

Наташа. Потом? Больно много ты на потом оставляешь!

Входит Юра. Молчание.

Валерий Николаевич, у меня тоже дела есть в области, может, захватите с собой, когда поедете?

Валера. Нет, не захвачу. Мне в другую сторону.

Наташа. Ну ладно, придется автобусом добираться. Не увидимся вечером?

Валера. Мир тесен, как говорится.

Наташа. Значит, увидимся?

Валера. Вы это мне, Наташа?

Наташа. Тебе, тебе! Юра, дайте нам поговорить!

Валера. Постой, брат, ты мне не мешаешь. Какие у вас тайны, Наташа?

Наташа. А мне мешает!

Валера (удерживает брата за руку). Нет, подожди, Юра.

Юра. Решите без меня: мешаю я или нет. Пусти руку. Пусти руку, я сказал!

Вырывается. Валера его держит.

Валера. Это я себя держу, понимаешь, Юрка? Руки заняты. А то ведь я грубость сделаю женщине.

Наташа (кричит). Пусть он уйдет! Иначе я ему все расскажу остальное!

Валера. Следы равноправия. Подожди, Юра. Что ты хотела сообщить?

Молчание.

Меня на испуг берешь? Появилось желание покаяться? Давай – место подходящее. Сразу ставлю в известность: я для попа не гожусь. Сам грешен, грехи отпускать не обучен.

Молчание. Наташа пошла в сторону артели, но вдруг остановилась… и что-то решив, быстро направилась на жилую половину.

Значит, по порядку. Про Наталью: не беспокойся, у меня с ней ничего не было – не знаю, что она тебе наговорила… Ладно, брехать не буду: про тебя не знал. Давай ее пока в сторону отложим. Неужели мы себе баб не найдем? Я тебя выведу отсюда, я тебе таких покажу! Я Дом моделей курировал по линии молодежной моды. Милый!.. Я покажу тебе такую жизнь!.. Я тебе еще живые гобелены буду дарить с морской водой!..

Молчание.

Юрка, слушай внимательно! Ради чего я сюда приехал. Сам понимаешь… за тобой присматривают. Есть и конкретные люди, которым это поручено. Один товарищ… в общем, тот, с которым я в прошлый раз приезжал… Я профессию его тебе называл…

Юра. Дальше.

Валера. Дальше? До поры до времени контора тебя не беспокоила… Теперь у него личная, человеческая просьба. Он считает, что скоро тебя можно будет пустить в более крупный культурный центр, но это зависит от тебя.

Молчание.

Если ты это письмо напишешь, тогда уж, дорогой, не обессудь, – такая тебе весть от него.

Молчание.

Пацана этого выпустят, может уже выпустили, народ над голосом этим посмеялся и забыл уже, а ты с письмом этим высунешься… Зачем? Ну подумай! Тебе сейчас надо сидеть тихо, а ты здесь самодеятельностью балуешься. Ты что инвалидам этим читаешь? Для бесед своих и чтений выбирай классику: она проверена временем. Непроверенных имен не надо, их и про себя читать не следовало бы, а ты – вслух!.. Прошу тебя: никаких писем! Тебе этого парня жалко? Себя пожалей. Ты что, по лагерю уже соскучился?! Подумай о матери. Ее на экране оставили только из-за отца, моего отца, – он не последний человек, как ты знаешь, был в наших краях. И из психушки тебя тогда раньше срока выпустили не без его помощи… Не грех тебе спасибо сказать и моему товарищу, мы с ним вместе в комсомоле начинали. Это нам повезло, что ты именно ему достался.

Молчание.

Я не ради себя суечусь здесь, мое «личное дело» ты давно испортил.

Молчание.

Ты мне какой-никакой, а брат. Мы оба на свет появились, потому что аборты были запрещены, – мать делилась воспоминаниями. Когда отец умер, у нас с ней была короткая семейная близость. Говорит: никогда не хотела детей. Она человек злой. Твоего отца я не знаю, а мой ее – не любил.

Входит Инна Сергеевна.

Инна Сергеевна. Мальчики! Я хочу принять участие в вашем разговоре.

Валера. Да, мама, мы слушаем тебя.

Инна Сергеевна. Валера, мне кажется, что тебе надо уехать! Тебе не кажется?

Валера. Мама, я редко буду тебя видеть после сегодняшнего дня.

Инна Сергеевна. Валера, ты не должен обижаться на меня…

Валера. Я буду выключать телевизор, когда ты покажешься на экране.

Инна Сергеевна. Юра, ты должен знать: такие вопросы решает женщина. Простите, что я так грубо вторгаюсь в вашу интимную жизнь, мои дорогие сыновья, но я мать, ваша мать. Мы никогда не говорили на эту тему. Вы взрослые мужчины, но для меня вы – дети. Все это надо решить с холодной головой. Не хватало еще, чтобы вы поубивали друг друга из-за какой-то полевой мыши! Ну и вкус у вас, должна я сказать! Особенно меня поразил Валера. Ты же всегда любил высоких… грудастых… Или тебе сейчас непременно хочется выиграть? Мы не на скачках! Литература знает множество примеров, когда родственники убивали друг друга из-за паршивой юбки. Не забывайте: нас теперь три человека из всех миллионов или миллиардов. Ваши отцы в земле, скоро и мне уже место себе присматривать. Вас останется двое.