Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник) Страница 9

Входят король Лир и Глостер.

Не хочет говорить со мной? Больна?Устала? Много ездила сегодня? —Увертки, чтоб не выйти. ПринеситеОтвет получше.

Государь мой добрый,Вы знаете, какой горячий нравУ герцога, как он упрям и пылокВ своих решеньях…

Смерть, чума и ад!«Горячий нрав»? Вот мило! Повторяю:Король желает говорить немедляС любезным зятем и его супругой.

Я доложил о том.

Вы «доложили»!Но вот вопрос: вы поняли меня?

Да, государь.

Король желает видетьВластительного герцога, отецЖелает говорить с родною дочкой.Вы так сказали? Ах, горячий нрав?Он пылок! Доложите громовержцу…А, впрочем, погодите. Может, впрямьОн болен? Хворь не выбирает срока.Когда страдает плоть, и дух скорбит.Не стоит возмущаться тем, что он,Возможно, сделал в приступе болезни;Больного как здорового судитьНесправедливо.

Будь я трижды проклят!Зачем он здесь сидит в колодках? ЭтоДоказывает ясно, что болезньУ герцога и дочери – притворство.Немедленно его освободить!Ступайте и скажите: я хочуИх видеть – здесь, сейчас же. А не выйдут —Я буду в двери бить, как в барабан,Покуда мертвые не пробудятся.

Надеюсь, все уладится добром.

О сердце бешеное, успокойся!Не бейся так!

Прикрикни на него, дядюшка, как одна лондонская жёнка кричала на угрей, которые не хотели лезть в пирог. Била их скалкой по головам и кричала: «Назад, бездельники, назад!» Та самая жёнка, чей брат из любви к своей лошади намазывал ей сено маслом.

Входят Герцог Корнуэльский, Регана и слуги.

Ну, с добрым утром!

Добрый день, милорд.

Я рада вашей светлости.

Спасибо.Надеюсь, что ты рада. Рад и я.Иначе мне пришлось бы развестисьС твоей покойной матерью, признав,Что я похоронил прелюбодейку.

А, ты свободен? Подожди меня.

Кент уходит.

Регана, дочь моя, ты не поверишь,Как низко обошлась твоя сестраС твоим отцом. Она вонзила клюв,Как коршун, вот сюда, мне прямо в сердце.Мне больно говорить.

Сэр, успокойтесь.Я думаю, что вы скорей моглиПонять ее превратно, чем она —Забыть свой долг.

Как это понимать?

Я не могу поверить, чтоб сестраМогла в малейшей мере пренебречьСвоим дочерним и хозяйским долгом.Сэр, если ей порой и приходилосьУдерживать от буйства вашу свиту,То цель и средства были безупречны.

Чума ее возьми!

Сэр, вы не юны,Лета и силы ваши на закате.Желательно, чтоб кто-то направлялИ вел вас, кто яснее, чем вы сами,Вас понимает. Оттого прошу:Вернитесь к старшей дочери, скажите,Что вы не правы.

Попросить прощенья?Мне перед нею на колени встать:

«Вот, доченька, нелепый твой отец,Седой и глупый; дай ему приют,Еду и кой-какую одежонку».

Довольно, сэр. Не надо сцен! ВернитесьК моей сестре.

Нет, никогда, Регана!Она уменьшила мне вдвое свиту,Смотрела сверху, как на червяка,И жалила змеиными словами.Я призову скорей все кары небаНа голову ее, чтоб хромотаЕй поразила кости…

Тьфу-тьфу-тьфу!

Чтоб солнце красоту ее спалило,Чтобы покрылся чирьями язык,Чтобы молния ударила с небесВ ее бесстыжие глаза!

О боги!Неужто и меня в запале гневаВы так же будете честить и клясть?

Тебя, Регана? Никогда. За что?Ты – доброта сама, твои глазаЛучатся лаской. Ты не упрекалаМеня за поведенье, не грозиласьПолсвиты распустить, не уязвлялаСловами, не захлопывала дверьПеред отцом. Ты помнишь долг природы,Дочернюю признательность, учтивость.Ты не забыла, что тебе я отдалПолкоролевства.

Ближе к делу, сэр.

Трубы за сценой.

Кто моего гонца обул в колодки?

Чья там труба?

Я думаю, сестры.Она писала, что прибудет вскоре.

Входит Освальд.

Приехала ли госпожа твоя?

Вот прихвостень, что лезет вон из кожи,Чтоб угодить порокам госпожи.Прочь с глаз моих!

Что здесь не так, милорд?

В колодки кто велел обуть посла? —Регана, я уверен, ты не зналаОб этой низости.

Входит Гонерилья.

Но что я вижу?О праведные небеса! Молю вас,Услышьте голос мой; вы так же стары,Как эта голова седая. Сжальтесь,Помилосердствуйте над стариком!

Неужто ты подашь ей руку, дочь?

Подаст, конечно. То не преступленье,Что кажется безумцу таковым.

О грудь моя! Скрепись еще сильней,Чтоб сердце пополам не разорвалось! —Как оказался мой слуга в колодках?

Я так велел. Его проступок, сэр,Заслуживал и худшего.

Вы смели?

Отец, прошу, не надо представлений,Что вам не по годам и не к лицу.Передохните здесь и возвращайтесьК сестре, полсвиты распустив, а после,По истеченье месяца, – ко мне.

Вернуться к ней и распустить полсвиты?Нет, я скорее буду жить без крова —В лесу, в степи – с волками и совой.Иль поплыву во Францию за море,Ударюсь в ножки своему зятьку,Которого я обделил приданым, —Чтоб дал мне пенсион для поддержаньяУбогой жизни, – или напрошусьВ рабы к любому низкому лакею,Хоть этому…

Как вам угодно, сударь.

Нет, дочка, не своди меня с ума.Простимся; я тебя не буду мучить.С тобою больше не видаться нам;И все-таки ты кровь моя родная,Ты плоть моя… или скорей болезньНательная – свищ, опухоль, карбункул,Моей же крови порченой вина.Когда-нибудь тебя охватит стыд;Но я не стану торопить прозренья,Бранить, грозить тебе огнем небеснымИ адской тьмой… Я буду терпеливымИ мудрым. Я останусь у РеганыС моею сотней рыцарей.

Боюсь,Не все так просто. Я не ожидалаГостей и не готова так, как должно,Принять их. Сэр, прислушайтесь к сестре;Благоразумье здесь не помешает.Вы стары, вы сейчас раздражены…

Ты так считаешь?

Да, милорд. К тому жеПятидесяти человек для свиты —Вполне достаточно. К чему вам больше?И так расходов сколько и тревог!И как поддерживать при двоевластьеМир и порядок в доме? Вот в чем суть.Все это сложно и небезопасно.

Не лучше ли, милорд, чтоб вам служилиИз наших слуг придворных кто-нибудь?

А будут нерадивы – мы накажем.Чем плохо? Войско в доме ни к чему.Прошу, когда ко мне вы соберетесь,Возьмите только двадцать пять дворян.Я больше не приму.

Я всё вам отдал.

И очень вовремя.

Я отдал всё,А за собой лишь выговорил правоНа сотню рыцарей… Как ты сказала,Регана, – примешь только двадцать пять?

И повторю: достаточно для свиты.

Всё познаешь в сравненье. Если злогоСравнить со злейшим, он почти что добр.Такое нынче время: быть не худшим —Уже заслуга.

Я вернусь к тебе.Полсотни – это дважды двадцать пять,Так, значит, вдвое больше и любовьК родителю.

А рассуждая здраво,Сто, пятьдесят, пятнадцать или десять —Зачем они, когда к услугам вашимВсегда готова в замке куча слуг?

В том нет потребности.

Вот странный довод:Потребности в том нет! Последний нищий,И тот имеет что-то сверх потребы —Пустяк какой-то, чем он дорожит.Сведи всю жизнь к потребности насущной —И люди превратятся в скот. ВзглянитеХотя бы на себя; зачем вам, леди,То, что не греет, – банты, кружева?В них нет потребности, ведь цель одежды —От холода хранить. Зачем вам это? —О небо, дай мне силы претерпеть;Терпенье – вот что мне сейчас потребно.Взгляните, боги, вот я перед вами —Несчастный, скорбью раненный старик.Коль вы велите, чтоб сердца детейПротив отцов своих ожесточались,Молю, не довершайте униженья!Пусть влага жалкая, оружье женщин,Не запятнает щек моих. —Нет, ведьмы!Я отомщу – так страшно, что земляВсколеблется, – я сделаю такое —Не знаю что… Вы думаете, яСейчас заплачу?

Молния и раскат грома.