Том 2. Стихотворения 1820-1826 - Александр Сергеевич Пушкин Страница 10

Милее мне живая младость,

Рассудок с сердцем пополам,

Приятной лести жар и сладость,

И смелость едких эпиграмм,

Веселость шуток и рассказов,

Воображенье, ум и вкус,

И для того, мой Безобразов,

К тебе . . . . . . .

«Раззевавшись от обедни»*

Раззевавшись от обедни,

К Катакази1 еду в дом.

Что за греческие бредни,

Что за греческий содом!

Подогнув под… ноги,

За вареньем, средь прохлад,

Как египетские боги,

Дамы преют и молчат.

«Признаюсь пред всей Европой,

Хромоногая2 кричит: –

Маврогений3 . . . . .

Душу, сердце мне томит.

Муж! вотще карманы грузно

Ты набил в семье моей.

И вотще ты пятишь гузно,

Маврогений мне милей».

Здравствуй, круглая соседка4!

Ты бранчива, ты скупа,

Ты неловкая кокетка,

Ты плешива, ты глупа.

Говорить с тобой нет мочи –

Всё прощаю! бог с тобой;

Ты с утра до темной ночи

Рада в банк играть со мной.

Вот еврейка с Тадарашкой5.

Пламя пышет в подлеце,

Лапу держит под рубашкой,

Рыло на ее лице.

Весь от ужаса хладею:

Ах, еврейка, бог убьет!

Если верить Моисею,

Скотоложница умрет!

Ты наказана сегодня,

И тебя пронзил Амур,

О чувствительная сводня,

О краса молдавских дур.

Смотришь: каждая девица

Пред тобою с молодцом,

Ты ж одна, моя вдовица,

С указательным перстом.

Ты умна, велеречива,

Кишиневская Жанлис,

Ты бела, жирна, шутлива,

Пучеокая Тарсис6.

Не хочу судить я строго,

Но к тебе не льнет душа –

Так послушай, ради бога,

Будь глупа, да хороша.

«Тадарашка в вас влюблен»*

Тадарашка в вас влюблен

  И для ваших ножек,

Говорят, заводит он

  Род каких-то дрожек.

Нам приходит не легко;

  Как неосторожно!

Ох! на дрожках далеко

  Вам уехать можно.

«Недавно бедный музульман»*

    Недавно бедный музульман

    В Юрзуфе жил с детьми, с женою;

Душевно почитал священный Алькоран

    И счастлив был своей судьбою;

Мехмет (так звался он) прилежно целый день

    Ходил за ульями, за стадом

    И за домашним виноградом,

    Не зная, что такое лень;

Жену свою любил – Фатима это знала,

И каждый год ему детей она рожала –

По-нашему, друзья, хоть это и смешно,

  Но у татар уж так заведено. –

    Фатима раз (она в то время

    Несла трехмесячное бремя,

А каждый ведает, что в эти времена

И даже самая степенная жена

Имеет прихоти то эти, то другие,

    И боже упаси, какие!)

Фатима говорит умильно муженьку:

«Мой друг, мне хочется ужасно каймаку.

    Теряю память я, рассудок,

    Во мне так и горит желудок;

Я не спала всю ночь – и посмотри, душа,

Сегодня, верно, я совсем нехороша;

    Всего мне должно опасаться:

    Не смею даже почесаться,

Чтоб крошку не родить с сметаной на носу –

    Такой я муки не снесу.

Любезный, миленький, красавец, мой дружочек,

Достань мне каймаку хоть крохотный кусочек».

Мехмет разнежился, собрался, завязал

    В кушак тарелку жестяную;

Детей благословил, жену поцеловал

И мигом в ближнюю долину побежал,

    Чтобы порадовать больную.

Не шел он, а летел – зато в обратный путь

Пустился по горам, едва, едва шагая;

И скоро стал искать, совсем изнемогая,

    Местечка, где бы отдохнуть.

    По счастью, на конце долины

      Увидел он ручей,

Добрел до берегов и лег в тени ветвей.

    Журчанье вод, дерев вершины,

Душистая трава, прохладный бережок,

    И тень, и легкий ветерок –

    Всё нежило, всё говорило:

«Люби иль почивай!» – Люби! таких затей

    Мехмету в ум не приходило,

Хоть он и мог. – Но спать! вот это мило –

    Благоразумно и верней. –

За то Мехмет, как царь, уснул в долине;

Положим, что царям приятно спать дано

    Под балдахином на перине,

    Хоть это, впрочем, мудрено.

Вяземскому («Язвительный поэт, остряк замысловатый…»)*

Язвительный поэт, остряк замысловатый,

И блеском колких слов, и шутками богатый

Счастливый Вяземский, завидую тебе.

Ты право получил, благодаря судьбе,

Смеяться весело над Злобою ревнивой,

Невежество разить анафемой игривой.

«Эллеферия, пред тобой…»*

Эллеферия1, пред тобой

Затмились прелести другие,

Горю тобой, я вечно твой,

Я твой навек, Эллеферия!

Ее пугает света шум,

Придворный блеск ей неприятен;

Люблю в ней пылкий, правый ум.

И сердцу глас ее понятен.

На юге, в мирной темноте

Живи со мной, Эллеферия,

Твоей . . . . . красоте

Вредна холодная Россия.

«Примите новую тетрадь…»*

Примите новую тетрадь,

Вы, юноши, и вы, девицы, –

Не веселее ль вам читать

Игривой музы небылицы,

Чем пиндарических похвал

Высокопарные страницы

Иль усыпительный журнал,

Который, ввек не зная цели,

Усердно так тяжел и груб

И ровно кажды две недели

Быть хочет зол, и только глуп.

———

О вы, которые любили

Парнаса тайные цветы

И своевольные мечты

Вниманьем слабым наградили,

Спасите труд небрежный мой –

Под сенью своего покрова