Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю Страница 11

Восточная Пруссия, 1944

Табак

Я из холстины сшил кисет себе,Из клена выжег трубку ночью. Знаю:Они в моих скитаньях и судьбеБольшую роль наверняка сыграют.

Но если я не буду стар и седИ выйду раньше времени из строя,Пускай возьмет и трубку и кисетЛюбой, кто труп найдет мой после боя.

Я так хочу, чтоб и в другой судьбеОни, как хлеб, необходимы были…Я трубку выжег, сшил кисет себе,Друзья мои мне кремень подарили.

1944

Борис Котов

Сентябрь

Ветер вскинул пыль повыше,И немного погодяВдруг ударили о крышуДве дробиночки дождя.И, качая подорожник,Заставляя травы лечь,Обложной осенний дождикНачинает землю сечь.Это снова ранний вечерТенью встанет у окон,И в туман оденет плечиПотемневший террикон,Выйдет позднею пороюВновь соседка на крыльцо,От дождя платком закроетМоложавое лицо.Дым осядет полновесный,Листья ринутся во тьму.И опять подступит песняБлизко к сердцу моему.

Утро на пчельнике

На грядах спит, свернув бутоны, мак,И дикий хмель застыл, свисая с крыши.Но вот, качнув заброшенный гамак,Проходит ветер по аллее вишен.Он осторожно, силясь закачать,Лишь только тронет у черемух кисти,И, задымясь от первого луча,Вдруг ярко вспыхнут, загораясь, листья.И день плывет по новому пути.Проходит эскадрилья в стройном гуле.Роса дымится. Бабочка летит.В кустах ребрится желтобокий улей.Он стережет пчелы звенящий взлет,Жужжанье трутней, грузных от дремоты.Хранит в ячейках желтоватый мед,Смолой и мятой пахнущие соты.Здесь, как закон, незыблем строгий труд.И вот, стремясь в крутом полете выше,Шумящий рой несется поутруНа запах яблонь, тополей и вишен.А день все ближе. Резче птичий крик,И, осторожно раздвигая ветки,Шагает к пчельнику седой старик,Прикрыв лицо изношенною сеткой.Он разжигает медленно дымарь,Берет роевню, поправляет сетку.Он смотрит мед — расплавленный янтарь,Разлитый бережно в прозрачных клетках, —И осторожно выбирает пчел,Запутавшихся в бороде косматой.…Весенний ветер дышит горячоПахучим цветом яблони рогатой.

Последние стихи

В полночь холодно, в полдень жарко.Ветер хочет всю пыль смести.Остается рабочий ХарьковВехой, пройденной на пути.

Войны слева и войны справа,В центре — смертная карусель.И задумчивая ПолтаваПеред нами лежит, как цель.

Плач старухи и крик девчуркиНа развалинах изб стоит,Я завидую нынче Шурке[3],Что в Донбассе ведет бои.

28 августа 1943 г.

Алексей Крайский

Декреты

По лужам, по грязи смешная девчонкаБежит, предлагая газеты,По-воробьином у щелкает звонко:— Декреты! Декреты! Декреты!

«Вся власть Советам» — декрет номер   первый,«Мир всему миру» — декрет номер два…—От крика у барынь — мигрени и нервы,У генералов — кругом голова.

У генералов дрожат эполетыОт страха? От смеха? — никак не понять.Фыркают франты: «Совдепы! Комбеды!Разнузданная солдатня!»

Девчонке нет дела, базарит газетыНалево, направо… Смешная, постой!Ты прочитай и пойми, что декреты,Эти декреты — для нас с тобой.Отец — на войне, задыхаясь от газа,Мать — на табачной, чахоткой дыша,Слышат твою равнодушную фразуИ за газеты приняться опешат.

Читая, подумают оба, что станетИх дочка наркомом страны трудовой…Пойми же, девчонка, пойми же, смешная,Что эти декреты для нас с тобой.

1917

Любовь

Солнце бисером по панелиРассыпалось, лаская людей…Это было в веселом апреле,В суете городских площадей.

Ты меня, одинокого, взглядом,Словно солнцем, осыпала вдруг,И пошел я с тобою рядомКак давнишний, испытанный друг.

Я не помню, о чем говорили,Я не знаю, куда мы шли,Мы Америку, может, открыли,А быть может, и мимо прошли.

Но когда я домой возвращался,Все кружилось и пело, звеня,Каждый встречный чему-то смеялсяИ просил прикурить у меня.

Словно девичьи щеки, краснелиСтекла окон в закате лучей…Это было в веселом апреле,Накануне бессонных ночей.

1917

Василий Кубанёв

В дни разлуки

Исходи весь городПоперек и вдоль —Не умолкнет сердце,Не утихнет боль.

   В чьих-то узких окнах   Стынет звон и свет,   А со мною рядом   Больше друга нет.

Сколько недосказаноСамых нежных слов.Сколько недосмотреноСамых нужных снов!

   Если б сил хватило,   Можно закричать:   На конверте белом   Черная печать.

И знакомый почеркПоперек и вдоль.Чем письмо короче,Тем длиннее боль.

   В дни разлуки дальней   От любимой весть —   Самое большое   Из всего, что есть.

Ты должен помогать

Ты тоже просился в битву,Где песни поют пулеметы.Отец покачал половой:— А с кем же останется мать?Теперь на нее ложатсяВсе хлопоты, все заботы.Ты будешь ее опорой,Ты должен ей помогать.

Ты носишь воду в ведрах,Ты колешь дрова в сарае,Сам за покупками ходишь,Сам готовишь обед,Сам починяешь радио,Чтоб громче марши играло,Чтоб лучше слышать, как бьютсяТвой отец и сосед.

Ты им говорил на прощанье:— Крепче деритесь с врагами! —Ты прав.Они это знают.Враги не имеют стыда.Страны, словно подстилки,Лежат у них под ногами.Вытоптаны посевы,Уведены стада.

Народы в тех странах бессильныКак птицы в железной клетке.Дома развалены бомбами.Люди под небом сидят.Дети бегут к казармамИ выпрашивают объедки,Если объедки останутсяВ котелках у чужих солдат.

Все это видят люди,Все это терпят люди.Зверь пожирает живое,Жаден, зубаст, жесток.Но недолго разбойничатьСреди людей он будет:Наши трубы пропелиЗверю последний срок!

Отец твой дерется с врагами.Тяжелая это работа.Все люди встают, защищаяСтрану, как родную мать.У нее большие хлопоты,Большие дела и заботы.Ей трудно бывает порою.Ты должен ей помотать.

Июль 1941 г.

Михаил Кульчицкий

Мой город

Я люблю родной мой город Харьков —Сильный, как пожатие руки.Он лежит в кольце зеленом парков,В голубых извилинах реки.

Я люблю, когда в снегу он чистомИ когда он в нежных зеленях,Шелест шин, как будто шелест листьев,На его широких площадях.

От Москвы к нему летят навстречуСиние от снега поезда.Связан он со всей страною крепче,Чем с созвездьем связана звезда.

И когда повеет в даль ночнуюОт границы орудийный дым,За него и за страну роднуюЖизнь, коль надо будет, отдадим.

«Самое страшное в мире…»

Самое страшное в миреЭто быть успокоенным.Славлю Котовского разум,Который за час перед казньюТело свое граненоеЯпонской гимнастикой мучил.Самое страшное в миреЭто быть успокоенным.Славлю мальчишек смелых,Которые в чужом городеПишут поэмы под утро,Запивая водой ломозубой,Закусывая синим дымом.Самое страшное в миреЭто быть успокоенным.Славлю солдат революции,Мечтающих о грядущем.Славлю солдат революции,Склонившихся над строфою,Распиливающих деревья,Падающих на пулемет.

1939