Эварист Парни - Война богов Страница 12

"Да, их взяла... В моем дворце отныне

Горланить мессы будут пришлецы.

Но пусть они не думают в гордыне,

Что прочен их успех! Велю дружине:

Пускай в каре построятся бойцы,

Пусть поместят богинь посередине.

Попробуем на север отступить!

Пределы христианской там державы.

Там Один правит; он, любитель славы,

Охотно нам поможет победить".

Разумному приказу подчинились.

Мечами, копьями вооружились,

Построились бойцы в походный строй,

Отвагою по-прежнему пылая

И на ходу удары отражая.

Седой Нептун и Аполлон с сестрой,

Беллона, Марс, и храбрый сын Алкмены,

Плутон, и Вакх, и родичи Елены

Заставили врагов трубить отбой.

Был бдителен Юпитер неизменно,

Внушала страх могучая рука,

Кидавшая перун издалека.

В порядке совершалось отступленье,

День к вечеру клонился... В этот час

Произошло с Дианой приключенье.

Какое - я поведаю сейчас.

Вот, истощив все стрелы из колчана,

Сменила лук на острый меч Диана

И выходила часто из рядов,

Дабы разить зарвавшихся врагов.

Она была прекрасна, горделива,

И колотила их без перерыва.

Один из них, по имени Зефрил,

Оставшийся, как прочие, в накладе,

Удобное мгновенье улучил

Чтоб отомстить, и подобрался сзади

К богине. Без кольчуги та была,

Проворна, и легка, и босонога;

Движений быстрота ее спасла,

Но все же меч задел ее немного,

Тунику белоснежную пронзил

И ягодицу малость повредил.

Струится из божественного зада

Кровь алая (белее снега он).

Диана с превеликою досадой,

От боли легкий испустила стон.

Ну, попадет нанесшему урон!

Для отступленья преградить дорогу,

Лишить его надежды на подмогу,

Преследовать упорно и нагнать,

Поймать, затем расправиться с ним круто

И беспощадно крылья отрубить,

Честь ягодицы тем восстановить

На все это ушла одна минута.

Затем она свой продолжала путь

На дальний север, в поисках владений

Богов Валгаллы, ибо отдохнуть

Язычники хотят от поражений.

Но Гавриил шел тою же тропой,

Повеса-ангел, ангел-волокита,

Небесный щеголь, сердцеед, герой.

Он шествовал дозором деловито.

"Эй, кто идет3"-он вопросил - "Свои!"

Ответила Диана, усмехнулась,

Мечом на Гавриила замахнулась

И взмах, и слово дерзкие сии

Одновременно поразили ухо

Архангела. Шатаясь, Гавриил,

Ошеломлен ударом, отступил.

Но твердости он не утратил духа:

Отомщена должна быть оплеуха!

Он поднял меч; но, встретившись, клинки

Со звоном разлетелись на куски.

"Ну что ж! Бороться будем без обмана!"

Сказал архангел и вступил в борьбу.

Противники стояли лбом ко лбу;

Воинственным задором обуянна,

Хранила все ж инкогнито Диана.

Прекрасны, юны, гибки и сильны,

Употребить усилья драчуны

Могли бы лучше (это между нами).

Но было Гавриилу невдомек,

Кто перед ним, покуда наш знаток

Стан недруга не обхватил руками

И, грудь его задев, не ощутил,

Что эта грудь округла и упруга;

Но разобраться не было досуга,

Ему мешал сраженья ярый пыл.

И, прочь откинув это подозренье.

Удвоил он запальчивое рвенье.

Заметила Диана в свой черед,

Что враг ее красив и безбород,

Руками же охваченные члены

Стройны, белы и формой совершенны.

Но хитрый план задумал Гавриил:

Прелестного врага он ухватил

И левою рукой его сжимает,

А правую проворно опускает,

Чтоб за ногу противника схватить,

Затем толчком на землю повалить

(Так одолеть возможно и атлета).

Уже почти достигнуто им это:

Скользнула по бедру его рука

Сначала вниз, потом немного выше

И задержалась в треугольной нише.

Затем, гораздо более робка,

Слегка нажала, не без колебанья...

Борцы хранили полное молчанье,

Их поза недвусмысленна была,

Переплелись их стройные тела.

Владело ими странное смущенье,

Вздымались груди... Что за ощущенье!

Архангел руку с умыслом держал

На лаврах; наконец, он их пожал.

Герои не промолвили ни слова

О, болтуны, им надо подражать!

Расставшись, в путь они пустились снова,

Слегка вздохнув; о чем - им лучше знать.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Языческие боги в последний раз пытаются вернуть

себе власть над миром. Аврора, Нептун, Венера и сам

Юпитер терпят неудачу. Амур тоже возвращается с

позором, как видно из истории Таисы и Элинома.

Чтоб быть счастливым, нужно скромно жить,

Не домогаясь почестей и славы.

Напрасно их так алчете всегда вы:

Судьба слепа и может наделить

Дарами вас; но иногда, превратна,

Свои дары она берет обратно.

Неприхотлив, не склонен к мишуре,

Всегда мечтал я сельским стать кюре,

Жить в хижине уютной, хоть и скромной,

И дни свои лениво коротать,

А вечерком спокойно попивать

Свое винцо с кухаркой экономной.

Тиару, золоченые ключи

Оставь себе, святой наместник божий,

И громы булл, и туфли из парчи,

И Ватикан, и фавориток тоже!

Но я бы все ж, пожалуй, предпочел

Господствовать, на римский сев престол,

И плыть на корабле довольно старом,

Что сделался, по воле пап, корсаром,

Чем жить в пустыне звездной, меж комет,

Быть божеством и ожидать паденья.

С престола пасть - ужасно, спору нет,

Но пасть с небес? Страшнее нет крушенья,

Неправда ли? Но именно таков

И был удел языческих богов

Теперь они пытаются - пустое!

Вернуть себе владычество былое.

Вот на рассвете солнечный чертог

Аврора розоперстая открыла

(Летят зефиры роем на порог)

И спящую природу разбудила.

Зардевшись, слезы льет она... Чисты,

Росой они слетают на цветы.

Но где же толпа, что гимнами встречала

Ее приход? Рассеялся мираж,

И, не узнав возлюбленной Кефала,

Сквозь зубы люди шепчут "Отче наш".

Нептун своим трезубцем потрясает,

Разверзнул хляби грозный океан.

Лихая смерть матросам угрожает,

Несется, воя, буйный ураган.

Раздувши щеки, дуют Аквилоны,

Хвостами бьют могучие Тритоны,

Сама Фетида с роем Нереид

На судно вал за валом громоздит.

И бог морей кричит в великом гневе:

"Молитесь мне, иль вас я проучу!"

Но молятся матросы только Деве,

И ей сулят огромную свечу.

Она встает, подарку очень рада,

И говорит стихиям, покраснев:

"Quos ego!" Прочь, с великою досадой.

Бегут ветра; волн утихает гнев;

Нет ни следа от бушевавшей бури,

Корабль плывет спокойно по лазури.

Мир напугать желая, царь богов

От полюса до полюса грохочет.

Кой-кто бледнеет, правда, от громов

И торопливо "Верую" бормочет.

Однако же спокойствие упрочит

Кропила взмах и звон колоколов.

О, как была, Венера, ты красива

В тот день, когда Амура родила!

Твои уста, прелестные на диво,

То глаз его касались, то чела.

В его чертах свои ты узнавала:

Он был, как ты, пленителен и мил

И слабого младенца ты качала

(Вселенную он скоро покорил).

Три грации спешили сделать ложе

Для малыша из миртов и лилей;

Зефиров рой поторопился тоже

Умерить жар полуденных лучей.

И на губах кудрявого ребенка

Лукавая улыбка расцвела.

По ней судить, Киприда, ты могла

О будущем... Играючи, ручонка

Коснулась белой, словно снег, груди.

Он дрыгнул пухлой ножкою, гляди!

Бессмертные, при вести о рожденье,

Полюбоваться вами собрались

У ложа твоего они сошлись

Толпою в молчаливом восхищенье

И улыбались сыну твоему.

Но все на свете бренно, о Киприда!

Картину эту - горькая обида!

Разбили люди, бог весть почему

(Кисть Зевксиса ее нарисовала,

Мое ж перо лишь робко подражало).

Картине поклоняются другой:

Вот старый плотник с юною женой;

Убогий хлев, несвежая мякина,

Кормушка заменяет колыбель

Кто ж обступил ту жалкую постель,

Где спит дитя Марии? Лишь скотина:

Мычащий бык, жующий жвачку вол,

Ревущий оглушительно осел;

Да три волхва, три черных, словно сажа

Благоговейных молчаливых стража,

Которых свет звезды туда привел.

Две разные картины эти все же

Между собой в какой-то мере схожи:

Вулкан, Иосиф - хмурые мужья

Играют роль свидетелей, не боле.

Они отцами стали поневоле.

Сидят в углу, досаду затая

Напрасно пляшет Момус со свирелью:

Печален мир, в нем места нет веселью

До смеха ли, когда всех пекло ждет?

Куда серьезней стали люди... Четки

Сменились вдруг на бубны и трещотки

Иеремии плач - взамен острот...

Разительна такая перемена!

Венками роз увитое чело

Усыпал прах... Ведь все на свете тленно,

До смеха ль тут? Вздыхают тяжело.

Взгляните: со святой водой кропило