Александр Новиков - Симфонии двора (сборник) Страница 12

НЕ ПРИЗНАЮСЬ

Не признаюсь я ни маме, ни кентам,

Что я маюсь,

Что тюрьма за мной гуляет по пятам,

Не признаюсь.

Затоскую вдруг, возьму да и напьюсь

До упаду –

Понимаю, одного сейчас боюсь –

Что я сяду.

Но если год и два опять –

Это поправимо.

Если три, четыре, пять –

Жизнь покатит мимо.

Шесть, семь, восемь, девять дать –

Будет трудно справиться.

Ну, а если два по пять –

То прощай, красавица!

Обрывал я на гитаре по струне,

Чтоб не ныла.

И шептал мне будто на ухо во сне

Голос милой:

«Не болтайся ты, как фраер, не крутись

В балагане,

А не то, гляди, покатит твоя жизнь

Кверх ногами».

2004 год

НОЖИК

А как наступит год Свиньи,

Прямо я дрожу –

То посадят, а то ли

Снова выхожу.

А в год Козла и Петуха

Если срок дадут,

Значит, точно, до звонка

Пробавляться тут.

Ах, ты ножик, ты мой ножик

Ты не знаешь одного,

Как наш путь судьба положит –

Не изменишь ничего.

В Обезьяний глупый год,

Прямо смех и грех,

Добавляют от щедрот

Срок мне за побег.

А в год, опутанный Змеей –

Хоть руби башку! –

Знаю, сяду за нее,

За зазнобушку.

Ах, ты ножик, ты мой ножик

Ты не знаешь одного –

Красивее дамских ножек

Не бывает ничего.

А в год Собаки вслед собак

Лает просто тьма.

И в другие годы так –

Что ни год – тюрьма.

Что Дракон мне, а что – Тигр,

Если, бля, не врут,

Завтра, Господи, прости,

Новый срок дадут!

2000 год

О ЖЕНСКОМ АТЛЕТИЗМЕ

Не тронь гантели, Клара,

Тебе еще рожать!

Не надо этим марам

В журналах подражать.

Ты, видимо, забыла,

Что «торс» – не значит – «бюст»,

И что избыток силы

Не есть избыток чувств.

Не надо, Клар, железа

И в три обхвата грудь –

К тебе и так не лезут,

Ты это не забудь,

Что в Древнем Риме бабы,

Хоть с гирей не дружны,

Хоть телом были слабы,

Зато в любви нужны.

А ты забыла это

И превращаешь дом

В отвалы вторчермета,

В сплошной металлолом,

Пуляешь эти ядра,

Метаешь молота –

Ах, Клара, нам не надо

Такая красота.

Соседских-то лелеют

И холят мужики,

И все меня жалеют –

Мне это не с руки.

И сравнивают хмуро,

Чуть только подопьют,

Мою с твоей фигурой –

Того гляди, побьют!

А взять твои подруги –

Таким не крикнешь: «Цыц!»

Надень на них подпруги –

Ну, чисто – жеребцы!

Они-то не за мужем,

Им, по всему видать,

Мужик не больно нужен –

Им с гирей благодать.

Меня же балерины,

Неровен час, прельстят –

Хожу, как на смотрины,

Один в Большой театр.

Там насмотрюсь – убиться!

А как приду домой,

Пощупаю твой бицепс –

И весь как неживой!

Ну, что ты за подруга?

Ну, что за красота?

Тебе быстрей кольчуга

Подходит, чем фата.

Чугунная булава

И прочий инструмент.

Ах, Клара, моя Клава,

Прости за комплимент.

Во сне и то нет сладу,

Кидает в дрожь и пот:

Ко мне, как к спортснаряду,

Любимая идет.

В одиннадцать подходов

Берет меня на грудь…

Не дайте стать уродом,

Спасите, кто-нибудь!

1986 год

ПАРИКМАХЕР

Парикмахер модный очень –

С ним вся звездная Москва.

Клюв у ножниц так заточен –

Чирк! – и спрыгнет голова.

Он закрутит, он забреет,

Он закрасит завитки.

Бабы в кресле розовеют,

Голубеют мужики.

Парикмахер – он полдела,

Вслед за ним идет портной.

Он перед мужского тела

Тонко чувствует спиной.

Он пришьет к штанинам рюшки

Да и вежливо – взашей,

Ведь он – Елдашкин, он –

Вафлюшкин

(не без Зайцевых ушей).

Вслед за этой чудной парой

Выступает режиссер –

Он чувак закалки старой,

Он читал про трех сестер.

И про вешалку в театре,

И про маму-Колыму,

Где «дон Педро» «дона Падре»

Не уступит никому.

А в конце всего такого

Голубой экран ТиВи

Вам покажет голубого

Прямо в розовой крови.

Заикаясь и робея,

Пресса вденет в эполет.

Я один не голубею.

Потому в экране нет.

1995 год

ПЕРСОНА ВНЕ ЗАКОНА Депутатская застольная

Мне десять лет вчера чуть было не впаяли.

Но в этот раз бессилен был закон.

А ну, сисястая, станцуй нам на рояле!

А ну, губастая, подуй нам в саксофон!

И ты, пархатенький, на скрипке

постарайся –

Здесь не Америка, здесь могут

не простить –

Сыграй про Мурку нам, да чтобы в темпе

вальса,

Да со стаканом к нам не вздумай

зачастить.

Ведь я персона вне закона –

Моей стране за то большая честь.

Я как звезда без небосклона:

Закона нет. А я-то есть.

Столица спит. А по столице мчится

Автомобиль с огромным синяком.

Я депутат. Со мной такого не случится,

Чтоб я на нем поехал прямиком.

Пускай другим сирены горлохватят,

И пусть другие прячутся ползком.

А ну, сисястая, присядь к нам на шпагате!

А ну, глазастая, моргни одним глазком!

Ведь я персона вне закона –

Моей стране за то большая честь.

Я как звезда без небосклона:

Закона нет. А я-то есть.

Я депутатом стал за три вагона водки –

Электорат бегом бежал голосовать.

А ну, сисястая, возьми, вот, на колготки!

А ну, губастая, кончайте баловать!

И ты, менток, и эти, в штатском рожи,

Что мне в стакан подходите глядеть,

Я вас узнал! И вы танцуйте тоже,

Когда я вам с эстрады буду петь.

Ведь я персона вне закона –

Моей стране за то большая честь.

Я как звезда без небосклона:

Закона нет. А я-то есть.

1996 год

ПЕСНЬ О ЧЕСТНОМ МЕНТЕ

От этой чудной танцовщицы,

Что стоит денег целый куш,

Мог без ума всю ночь тащиться

Видавший виды «Мулен Руж».

Видавший все на свете Брайтон,

Не шибко падкий до чудес,

Салютовал бы ей «ол-райтом»

И многодолларовым «йес»!

Но это дело было в Сочи,

Что далеко не зарубеж,

Где в ресторане каждый хочет

К ее ногам и даже меж,

Где в кипарисовых аллеях

Макушки щупают луну,

И сатана с вечерним клеем

Наклеит чью-нибудь жену.

И надо ж было так случиться,

Что очутилась она там

Непревзойденной танцовщицей

И в телесах не по годам.

Был стан и нрав ее раскован –

Сравнить бессилен комплимент –

Такой, что даже участковый

Зашелся страстью, хоть и мент.

Ее он в серебро и злато

Мечтал всю доверху одеть,

Но на ментовскую зарплату

Позволить мог одну лишь медь.

Он не имел для встреч квартиры

С медвежьей шкурой на стене

И ненавидел рэкетиров

За это тихо и вдвойне.

Что в этом случае, известно,

Мужчина должен предпринять.

Но он был мент, к тому же честный,

И на мундир не смел пенять.

Он рисовал в себе картины:

Что вдруг маньяк ее «пасет»,

Что вдруг пристанут к ней кретины,

А он увидит – и спасет!

А вдруг она согласна будет

Сейчас же двинуть под венец?

Она ж – кабацкая! В ОРУДе

Узнают только и – конец!

Прощай, участок и карьера,

Зарплата, пенсия и власть.

Подумать, так на какого хера

Такая свадебка сдалась.

А вдруг она на самом деле

Согласна будет – за любовь?

Ой, донесут в политотделе,

Моментом высосут всю кровь!

Там только ждут. Там только рады.

Там только ищут, кто – кого.

А ножки все-таки что надо.

И остальное – ничего.

И в час, когда цикады пеньем

Чаруют мир, как скрипачи,

Порвался трос его терпенья,

И он настиг ее в ночи.

И он сказал: «Прошу придурком

Меня не счесть. Вот документ.

Хотите стать второю Муркой,

Ловить преступный элемент?»

Она сказала: «Ради бога,

Мой государственный амур!

Я с вас возьму не так уж много –

Со скидкой, в общем-то, на МУР…»

И здесь, на самом интересном,

Я чуть вам, братцы, не соврал:

Ведь он был – мент. К тому же

честный.

И он ее арестовал.

1988 год

ПЕСНЯ О ПРОФЕССИИ ДРЕВНЕЙ

А намедни приехал ко мне своячок –

Деревенский, простой, от сохи мужичок.

Прикупить, пригубить, приобуться –

одеться,

Да на баб на живых, городских

наглядеться.

Я в делах позарез, по кадык был,

И от дел своих сбежать не мог никак.

Он в затылке почесал: мол, куды мне?

Я по горлу постучал: мол, в кабак.

И пошел он. Душою и помыслом чист.

Улыбнулся ему на всю сдачу таксист.

За пятерку вошел, за червонец разделся,

А за два фиолетовых так разговелся!

Что оркестр взыграл за десятку

Рок-н-ролл с переходом на гопак.

И ударил Василий вприсядку –

Он был пьяный немножко дурак.

Загудело в нутре у него. От и до.

И почуял Василий в себе Бельмондо.