Сергей Есенин - Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений Страница 13

‹1918›

"И небо и земля все те же…"

И небо и земля все те же*,Все в те же воды я гляжусь,Но вздох твой ледовитый реже,Ложноклассическая* Русь.

Не огражу мой тихий кровОт радости над умираньем,Но жаль мне, жаль отдать страданьюЕзекиильский глас ветров*.

Шуми, шуми, реви сильней,Свирепствуй, океан мятежный,И в солнца золотые мрежи*Сгоняй сребристых окуней.

‹1918›

"Не стану никакую я девушку ласкать…"

Не стану никакую*Я девушку ласкать.Ах, лишь одну люблю я,Забыв любовь земную,На небе Божью Мать.

В себе я мыслить волен,В душе поет весна.Ах, часто в келье темнойЯ звал ее с иконыК себе на ложе сна.

И в час, как полночь било,В веселый ночи мракОна как тень сходилаИ в рот сосцы струилаМладенцу на руках.

И, сев со мною рядом,Она шептала мне:«Смирись, моя услада,Мы встретимся у садаВ небесной стороне».

‹1918›

Акростих*

Радость, как плотвица быстрая,Юрко светит и в воде.Руки могут церковь выстроитьИ кукушке и звезде.Кайся нивам и черемухам,—У живущих нет грехов.Из удачи зыбы промахаВоют только на коров.Не зови себя разбойником,Если ж чист, так падай в грязь.Верь — теленку из подойникаУлыбается карась.

Утро, 21 января 1919

"В час, когда ночь воткнет…"

В час, когда ночь воткнет*Луну на черный палец,—Ах, о ком? Ах, кому поетПро любовь соловей-мерзавец?

Разве можно теперь любить,Когда в сердце стирают зверя?Мы идем, мы идем продолбитьНовые двери.

К черту чувства. Слова в навоз,Только образ и мощь порыва!Что нам солнце? Весь звездный обоз —Золотая струя коллектива.

Что нам Индия? Что Толстой?Этот ветер что был, что не был.Нынче мужик простойПялится ширьше неба.

‹Январь 1919›

"Вот такой, какой есть…"

Вот такой, какой есть*,Никому ни в чем не уважу,Золотою плету я песнь,А лицо иногда в сажу.

Говорят, что я большевик.Да, я рад зауздать землю.О, какой богомаз мои ликНачертил, грозовице внемля?

Пусть Америка, Лондон пусть…Разве воды текут обратно?Это пляшет российская грусть,На солнце смывая пятна.

Ф‹евраль› 1919

"Ветры, ветры, о снежные ветры…"

Ветры, ветры, о снежные ветры*,Заметите мою прошлую жизнь.Я хочу быть отроком светлымИль цветком с луговой межи.

Я хочу под гудок пастушийУмереть для себя и для всех.Колокольчики звездные в ушиНасыпает вечерний снег.

Хороша бестуманная трель его,Когда топит он боль в пурге.Я хотел бы стоять, как дерево,При дороге на одной ноге.

Я хотел бы под конские храпыОбниматься с соседним кустом.Подымайте ж вы, лунные лапы,Мою грусть в небеса ведром.

‹1919–1920›

Прощание с Мариенгофом*

Есть в дружбе счастье оголтелоеИ судорога буйных чувств —Огонь растапливает тело,Как стеариновую свечу.

Возлюбленный мой! дай мне руки —Я по-иному не привык, —Хочу омыть их в час разлукиЯ желтой пеной головы.

Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли,В который миг, в который раз —Опять, как молоко, застылиКруги недвижущихся глаз.

Прощай, прощай. В пожарах лунныхДождусь ли радостного дня?Среди прославленных и юныхТы был всех лучше для меня.

В такой-то срок, в таком-то годеМы встретимся, быть может, вновь…Мне страшно, — ведь душа проходит*,Как молодость и как любовь.

Другой в тебе меня заглушит.Не потому ли — в лад речам —Мои рыдающие уши,Как весла, плещут по плечам?

Прощай, прощай. В пожарах лунныхНе зреть мне радостного дня,Но все ж средь трепетных и юныхТы был всех лучше для меня.

‹1922›

"Грубым дается радость…"

Грубым дается радость*,Нежным дается печаль.Мне ничего не надо,Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,Жалко бездомных собак.Эта прямая дорогаМеня привела в кабак.

Что ж вы ругаетесь, дьяволы?Иль я не сын страны?Каждый из нас закладывалЗа рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна,В сердце тоска и зной.Катится, в солнце измокнув,Улица передо мной.

А на улице мальчик сопливый.Воздух поджарен и сух.Мальчик такой счастливыйИ ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый,Суй туда палец весь,Только вот с эфтой силойВ душу свою не лезь.

Я уж готов… Я робкий…Глянь на бутылок рать!Я собираю пробки —Душу мою затыкать.

1923

Папиросники*

Улицы печальные,Сугробы да мороз.Сорванцы отчаянныеС лотками папирос.Грязных улиц странникиВ забаве злой игры,Все они — карманники,Веселые воры.Тех площадь — на Никитской,А этих — на Тверской.Стоят с тоскливым свистомОни там день-деньской.Снуют по всем притонамИ, улучив досуг,Читают ПинкертонаЗа кружкой пива вслух.Пускай от пива горько,Они без пива — вдрызг.Все бредят Нью-Йорком,Всех тянет в Сан-Франциск.

Потом опять печальноВыходят на морозСорванцы отчаянныеС лотками папирос.

1923

"Издатель славный! В этой книге…"

Издатель славный! В этой книге*Я новым чувствам предаюсь,Учусь постигнуть в каждом мигеКоммуной вздыбленную Русь.

Пускай о многом неумелоШептал бумаге карандаш,Душа спросонок хрипло пела,Не понимая праздник наш.

Но ты видением поэтаПрочтешь не в буквах, а в другом,Что в той стране, где власть Советов,Не пишут старым языком.

И, разбирая опыт смелый,Меня насмешке не предашь,—Лишь потому так неумелоШептал бумаге карандаш.

‹1924›

Форма

Свое*

Цветы на подоконнике,Цветы, цветы.Играют на гармонике,Ведь слышишь ты?

Играют на гармонике,Ну что же в том?Мне нравятся две родинкиНа лбу крутом.

Ведь ты такая нежная,А я так груб.Целую так небрежно яКалину губ.

Куда ты рвешься, шалая?Побудь, побудь…Постой, душа усталая,Забудь, забудь.

Она такая дурочка,Как те и та…Вот потому СнегурочкаВсегда мечта.

‹1924›

Народная*

Ехал барин из Рязани,Полтораста рублей сани.Семисотенный коньС раззолоченной дугой.

Уж я эту дугуЗаложить не могу.Заложить не могуНи недругу, ни врагу.

Как поеду на Губань,Соберу я разну рвань.Соберу я разну рвань:— Собирайте, братцы, дань.

Только рвани нынче нет —По-другому сделан свет.И поет гармоница,Что исчезла вольница.

Руки врозь.Вожжи брось.Такая досада.Тани нет. Тани нет,А мне ее надо.

‹1924›