Владимир Нарбут - Стихотворения Страница 14

ДЛИННЫЙ ВЕЧЕР

Как длинен, длинен вечер зимний!..За окнами мороз крутой,И вьюга в перепевном гимнеГрядет над сада наготой.

Грядет и веет волосамиСедых, серебряных старух.За нею ветер полосамиСдувает снег, как след укрух.

Горит лампадка у иконы,Моргает красный фитилек.Но отблеск сумерек, зеленыйИ чуть прозрачный, уж поблек.

И вечер длится богомольно:Такая в доме тишина!И будто отклик колокольный —В печной трубе и у окна.

Я знаю: жестко подметаетСнег сыпкий на полях метель,И, попадая в прорубь, таетПоземки змейка-повитель…

ПРЕДПОСЛЕДНЕЕ

Мужской сонет

Я прожил жизнь, всю жизнь во сне,Тебя не зная, но любя:Ты проходила в стороне,Весну и молодость губя.

Как часто грезилась ты мнеИдущей в белый скит, скорбя!В бездомной ночи, в синем дне —Следил я схимницей тебя…

Мрак голубеющий влача,Смерть близит облик палачаИ раскрывает тихий склеп.Я — полунем, я — полуслеп.

Уж оплыла твоя свеча,Завернутая в карий креп…

НЕВЕСТА

Еще вчера, когда заглохШум бестолковый городской,На крест синеющих дорогГлядела из окна с тоской.

Но вечер гас. И, как свеча,Закутанная в древний креп,Немые сумерки влача,Шла Ночь в свой тихий-тихий склеп.

Неясно видел темный взорСквозь паутину покрывал —Пластом залегший косогорИ с соловьями вешний вал

И тусклый отблеск над водой,Чтоб ничего не отражать…— Как больно груди молодойНа подоконнике лежать!

Устала. Странная ушла.И вновь пришла. И вновь одна.Мечтами райскими светлаВсю ночь невеста у окна.

А сегодня — бледна и грустна —С синевою подведенных глаз,Вспоминает: светила луна?Повторяет: в который уж раз?

Милоокого тихая ждетВ мезонине на красном верху.И на пепельнице спички жжетИ подсолнечника шелуху.

Все — в саду, никого нету дома:Там привозят черешни от мызы.Фиолетовой знойной истомойДышит сад, опаленный и сизый.

Пахнет горечью блеклой полыниИ известкою: флигели чинят.Топоры говорят на долине.Голоса натекут и отхлынут.

Холодок пробегает. И полВ арабесках спирально-живых:Воздух тучку на солнце навел.Чу, звонок — оборвался и стих…

И по лестнице пыльной крутойОпускается. Щеки горятРозоватой зернистой рудой.Знойно груди пылают, как сад.

«Ласкай меня… Ласкай, баюкай…»

Ласкай меня… Ласкай, баюкай…Уж недалеки те часы,Когда единственной порукойМне будет — лента из косы.

Твое прощание так нежно,Как будто умираю я…И грусти тихой безмятежноНаходит флер, огонь тая…

Наивно тонкими рукамиТы обвиваешь шею мне…Ласкай, ласкай!.. Мы в вечном ХрамеГорим на медленном огне…

ВДАЛИ

Едва миновала опушка лесная,Тропинка под сумрак пошла на изгиб.Эгэ! Вон — подушка полян вышивная —Цветы и цветы. А вон — лепится гриб.

Уселся кряжистый, как важный боярин,В коричневой шапке под дуб, хоть не люб.Просвет, как окно: небосклон лучезарен.Просеки синеет туманная глубь.

Чем дальше — сырее. Кукует кукушкаДалеко-далеко, как в жизни иной…Давно позабыта на солнце опушкаИ золото шали поляны сквозной…

ВСТРЕЧА

Тебя забыл я… И какоюТы предо мной тогда прошла,Когда к вечернему покоюСходила мгла на купола?..

В равнинном устье бесконечноТекли позорные года.Я думал: уж тебя, конечно,Не повстречаю — никогда…

Но как обманут был нежданно:Стекло зеркал ночных следя,Заметил профиль сребротканыйИ лилию — хрустальней льда!

И вот — ты предо мной в туманеСтоишь такой, как в первый раз:Со взором никнущим в обманеЯнтарно-черных скорбных глаз…

АЛЛИЛУЙЯ

Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны. Огонь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его, Горы и все холмы дерева плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые, Цари земные и все народы, Князья и все судьи земные, Юноши и девицы, старцы и отроки — Да хвалят имя Господа.

НЕЖИТЬ

Из вычурных кувшинов труб щуры и пращурыв упругий воздух дым выталкивают густо,и в гари прожилках, разбухший, как от ящура,язык быка, он — словно кочаны капусты.Кочан, еще кочан — все туже, все лиловее —не впопыхах, а бережно, как жертва небу,окутанная испаряющейся кровию,возносится горе: благому на потребу.Творца благодарят за денное и нощное,без воздыханий, бдение — земные чада.И домовихой рыжей, раскорякой тощею(с лежанки хлопнулась), припасено два гада:за мужа, обтирающего тряпкой бороду(кряхтел над сыровцем), пройдоху-таракана,и за себя — клопа из люльки, чуть распоротойпо шву на пузе, — вверх щелчком швыряет рьяно.Лишь голомозый — век горюет по покойнице:куда занапастилась? — чахнущий прапращурмотает головой под лавкой да — в помойнице болтается щуренок: крысы хлеб растащат.И, булькая, прикинувшись гнилой веревочкой,он возится, хопая корки, реже — мясо,стегает кожуру картошки (елка-елочкой!)и, путаясь, в подполье волочит все разом.А остальные: — Эй, хомяк, дружней подбрасывай, —сопя, на дверника оравой наседают:он днем, как крестовик, шатается саврасовый,пищит у щеколды, пороги обметает.Глотая сажу дымохода, стоя голымииль в кожурах на угреватых кирпичинах,клубками турят дым, перетряхая пчелами,какими полымя кусало печь в низинах.Но меркнет погани лохматой напряжение,—что ж, небо благодарность восприяло втуне:зарит поля бельмо, напитанное лению,и облака под ним повиснули, как слюни.Шарк — разместились по углам: вот-вот на пасекеколоды, шашелем поточенные, стынут.Рудая домовиха роется за пазухой,скребет чесалом жесткий волос: вошь бы вынуть.А в крайней хате в миске — черепе на припечкеуху задергивает пленка перламутра,и в сарафане замусоленном на цыпочкиприподнялся над ней ребенок льнянокудрый.

ЛИХАЯ ТВАРЬ

Летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила, куда нужно, ведьма.

1

Крепко ломит в пояснице,тычет шилом в правый бок:лесовик кургузый снитсяверткой девке — лоб намок.Напирает, нагоняет,дышит: схватит вот-вот-вот!От онуч сырых воняетстойлом, ржавчиной болот.Ох, кабы не зачастилапо грибы да шляться в лес,—не прилез бы он, постылый,полузверь и полубес;не прижал бы, не облапил,на постель не поволок.Поцелует — серый пепелпокрывает смуги щек…Пятится на угол угол,по горшкам гудит ухват.Сколько чучел,                 сколько пугал! —все кривляться норовят.Кошка горбится, мяучит,ежась, прыскает, шипит…А перину пучит, пучит,трет бутылками копыт.Лапой груди выжимает,словно яблоки на квас,—и от губ не отымаетгуб прилипчивых карась.Отпихнула локтем острым:насосался и отпали бормочет:                 — Только сестрамне рассказывай…—                               Устал.Три сестры из трухлых дупелтри тушкана из норы —стерегут, чтоб не насупилбратец пущи до поры.Чуть закатится из гущи,молонья как полоснет.Невод шумный и текущийразорвет кресты тенет!И трясись, покуда братцане пригонит в лес рассвет,и ручьи не затаятсямежду пней, взъерошив след…Да проспали, проглазели:лопнул сук — улепетнул.И у ведьмы на постелисоль стирает с жарких скул.Целовал, душил —                       и нету,точно прянул в потолок.Ведьма ногу (ту и эту)щиплет, божится:                             утек!Давит прелью и теплынью,исподница — горяча:мял он логово — полынью,оцарапал у плеча.И утек.                 И ноет кошка.Не зашиб ли кто ее?В стекла узкие окошкамесяц втиснул лезвие.Стали более скрипливыполовицы, где порог;и на прялке, как на гриве,гребешком застрял творог.Миски дочиста прибиты…Девка ахнула во мгле:«За корявые копытаслушать сплетни на селе?Погоди! Коли уж этак,потаскаешься тайком!..»В переплет оконных клетокпогрозила кулаком.И, схватив вихрастый веник,на метлу да в печку — пырь…Зирь, — кружочки ярких денегмесяц сеет — вдоль и вширь.Мотыльками засыпает,кормит яри молоко.И несется, утопая,девка в небе высоко.Вон, всклокоченной, над степьюкувыркнулась.                  С нами Бог!А в гнезде ее — черепья,немощь плоти да творог…

2