Сергей Есенин - Том 3. Поэмы Страница 14

Июль 1924

Ленинград

Поэма о 36*

Много в РоссииТроп.Что ни тропа —То гроб.Что ни верста —То крест.До енисейских местШесть тысяч одинСугроб.

Синий уральскийСкомКаменным легМешком,За скомом шумитТайга.Коль вязнет в снегуНога,Попробуй идтиПешком.

Добро́, у когоЗакал,Кто знает сибирскийШквал.Но если ты слабИ лег,То, тайно пробравшисьВ лог,Тебя отпоетШакал.

Буря и грозныйВой.Грузно бредетКонвой.Ружья наперевес.Если ты хочешьВ лес,Не дорожиГоловой.

Ссыльный солдатуНе брат.Сам подневоленСолдат.Если не взялНа прицел, —Завтра егоПод расстрел.Но ты не идиНазад.

Пусть умираетТот,Кто брата в тайгуВедет.А ты под кандальныйДзинШпарь, как седойБаргузин*.Беги все впередИ вперед.

Там за УраломДом.Степь и водаКругом.В синюю гладьОкнаСкрипкой поетЛуна.Разве так плохоВ нем?

Славный у песниЛад.Мало ли кто ейРад.Там за УраломКлен.Всякий ведь в жизньВлюбленВ лунном мерцаньеХат.

Если ж, где отчаяВесь,Стройная девушкаЕсть,Вся, как сиреневыйМай,Вся, как родимыйКрай, —Разве не манитПеснь?

Буря и грозныйВой.Грузно бредетКонвой.Ружья наперевес.Если ты хочешьВ лес,Не дорожиГоловой.

Колкий, пронзающийПух.Тяжко идти средьПург.

Но под кандальныйДзень,Если ты любишьДень,Разве милейШлиссельбург*?

Там, упираясьВ дверь,Ходишь, как в клеткеЗверь.Дума всегдаОб одном:Может, в краюРодномСтало не такТеперь.*

Может, под песнюВьюгУмер последнийДруг.Друг или мать,Все равно!Хочется вырватьОкноИ убежать в луг.

Но долог тюремныйЧас.И зорок солдатскийГлаз.Если ты хочешьЗнать,Как тяжелоУбежать, —Я знаю одинРассказ.

Их было тридцатьШесть.В камере негдеСесть.*В окнах бурунныйВспург.Крепко стоитШлиссельбург.Море поет емуПеснь.

Каждый из нихСиделЗа то, что был гордИ смел,Что в гневной своейТщетеК рыдающим в нищетеБольшую любовьИмел.

Ты помнишь, конечно,ТотКлокочущий пятыйГод,Когда из-за стенБаррикадЦелился в братаБрат.Тот в голову, тотВ живот.

Один защищалЗакон —Невольник, влюбленныйВ трон.Другой этот тронГромил,И брат ему былНе мил.Ну, разве не прав былОн?

Ты помнишь, конечно,КакНагайкой свистелКазак?Тогда у склоненныхНицС затылков и поясницКапал горячийМак.

Я знаю, наверно,И тыВидал на снегуЦветы.Ведь каждый мальчишкойРос.Каждому билиНосВ кулачной на все«Сорты».

Но тех я цветовНе видал,Был еще глупИ мал.И не читал ещеКниг.Но если бы виделИх,То разве молчатьСтал?

Их было тридцатьШесть.В каждом кипелаМесть.Каждый оставилДомС ивами над прудом,Но не забыл о немПеснь.

Раз комендантСказал:«Тесен для васЗал.Пять я такихПримуВ камеру по одному,Тридцать один —На вокзал».

Поле и снежныйЗвон.Клетчатый мчитсяВагон.Рельсы грызетПаровоз.Разве уместенВопрос:Куда их доставитОн?

Много в РоссииТроп.Что ни тропа —То гроб.Что ни верста —То крест.До енисейских местШесть тысяч одинСугроб.

Поезд на всехПарах.В каждом неясныйСтрах.Видно, надевБраслет*,Гонят на многоЛетЗолото рытьВ горах.

Может случитьсяС тобойТо, что достанешьКиркой,Дочь твоя там,Вдалеке,*Будет на левойРукеПерстень носитьЗолотой.

Поле и снежныйЗвон.Клетчатый мчитсяВагон.Вдруг тридцать первыйВсталИ шепотом так сказал:«Нынче мне ночьНе в сон.

Нынче мне в ночьНе лежать.Я твердо решилБежать.Благо, что ночьНе в луне.Вы помогитеМнеТело моеПоддержать.

Клетку уж яПилой…Выручил снежныйВой.Вы заградите меняПодле окнаОт огня,Чтоб не видалКонвой».

Тридцать столпилисьВ ряд,Будто о чемГоворят.Будто глядятНа снег.Разве так труденПобег,Если огниНе горят?

Их оставалосьПять.Каждый имелКровать.В окнах бурунныйВспург.Крепко стоитШлиссельбург.Только в нем плохоСпать.

Разве тогдаУснешь,Если все видишьРожь.Видишь роднойПлетень,Синий, звенящийДень,И ты по межеИдешь.

Тихий вечернийЧас.Колокол бьетСемь раз.Месяц широкИ ал.Так бы дремалИ дремал,Не подымая глаз.

Глянешь, на окнахПух.Скучный, несчастныйДруг,Ночь или день,Все равно.Хочется вырватьОкноИ убежать в луг.

Пятый страдатьУстал.Где-то подпилокДостал.Ночью скребетИ скребет,Капает с носаПотЧерез губу в оскал.

Раз при нагрузкеДровОн поскользнулсяВ ров…Смотрят, уж онНа льду.Что-то кричитНа ходу.Крикнул — и будьЗдоров.

Быстро бегутДни.День колесуСродни.Снежной январскойПоройВ камере сорокВторойВстретились вновьОни.

Пятому глядяВ глаза,Тридцать первыйСказал:«Там, где струитсяОбь,Есть деревушкаТопьИ очень хорошийВокзал.

В жизни живут лишьРаз,*Я вспоминатьНе горазд.Глупый сибирскийЧалдон.Скуп, как сто дьяволов,Он.*За пятачок продаст.

Снежная белаяГладь.Нечего мнеВспоминать.Знаю одно:Без грезДаже в лихойМорозСладко на сенеСпать».

Пятый сказалВ ответ:«Мне уже сорокЛет.Но не угас мойБес.Так все и тянетВ лес,В синий вечернийСвет.

Много сказатьНе могу:Час лишь лежал яВ снегу.Слушал метельныйВой,Но помешалКонвойС ружьями на бегу».

Серая, хмураяВысь,Тучи с землеюСлились.Ты помнишь, конечно,ТотМетельный семнадцатыйГод,Когда ониРазошлись?

Каждый пошел в свойДомС ивами над прудом.Видел лунуИ клен,Только не встретилОнСердцу любимыхВ нем.

Их было тридцатьШесть.В каждом кипелаМесть.И каждый в октябрьскийЗвонПошел на влюбленныхВ трон,Чтоб навсегда ихСместь.

Быстро бегутДни.Встретились вновьОни.У каждого новыйДом.В лежку живут лишьВ нем,Очей загасивОгни.

Тихий вечернийЧас.Колокол бьетСемь раз.Месяц широкИ ал.Тот, кто теперьЗадремал,Уж не подниметГлаз.

Теплая синяяВесь.Всякие песниЕсть.Над каждым свояЗвезда…Мы же поемВсегда:Их было тридцатьШесть.

Август 1924