Борис Евсеев - Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века Страница 15

    Будто шаткая тень за крылом.

Вдалеке замирает твой голос, горя.

    Словно за морем ночью заря, —

И откуда-то вдруг, я понять не могу,

    Грянет звонкий прилив жемчугу.

Уноси ж мое сердце в звенящую даль,

    Где кротка, как улыбка, печаль,

И все выше помчусь серебристым путем

    Я, как шаткая тень за крылом.

<1857>

Бал

Когда трепещут эти звуки

И дразнит ноющий смычок,

Слагая на коленях руки,

Сажусь в забытый уголок.

И, как зари румянец дальный

Иль дней былых немая речь,

Меня пленяет вихорь бальный

И шевелит мерцанье свеч.

О, как ничем неукротимо,

Уносит к юности былой

Вблизи порхающее мимо

Круженье пары молодой!

Чего хочу? Иль, может статься,

Бывалой жизнию дыша,

В чужой восторг переселяться

Заране учится душа?

<1857>

Если ты любишь, как я, бесконечно,

Если живешь ты любовью и дышишь, —

Руку на грудь положи мне беспечно:

Сердца биенья под нею услышишь.

О, не считай их! в них, силой волшебной,

Каждый порыв переполнен тобою;

Так в роднике за струею целебной

Прядает влага горячей струею.

Пей, отдавайся минутам счастливым, —

Трепет блаженства всю душу обнимет;

Пей – и не спрашивай взором пытливым,

Скоро ли сердце иссякнет, остынет.

<1859>

В душе, измученной годами,

Есть неприступный чистый храм,

Где все нетленно, что судьбами

В отраду посылалось нам.

Для мира путь к нему заглохнет, —

Но в этот девственный тайник,

Хотя б и мог, скорей иссохнет,

Чем путь укажет мой язык.

Скажи же – ка́к, при первой встрече,

Успокоительно светла,

Вчера – о, как оно далече! —

Живая ты в него вошла?

И вот отныне поневоле

В блаженной памяти моей

Одной улыбкой нежной боле,

Одной звездой любви светлей.

1867

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

2 августа 1877

Только в мире и есть, что тенистый

    Дремлющих кленов шатер.

Только в мире и есть, что лучистый

    Детски задумчивый взор.

Только в мире и есть, что душистый

    Милой головки убор.

Только в мире и есть этот чистый

    Влево бегущий пробор.

3 апреля 1883

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,

Видно, разлуки обоим несносны уроки,

Видно, больному напрасно к свободе стремиться,

Видно, к давно прожитому нельзя воротиться,

Видно, во всем, что питало горячку недуга,

Легче и слаще вблизи упрекать нам друг друга.

<1884>

Романс

Угадал – и я взволнован,

Ты вошла – и я смущен,

Говоришь – я очарован.

Ты ли, я ли, или сон?

Тонкий запах, шелест платья, —

В голове и свет и мгла.

Глаз не смею приподнять я,

Чтобы в них ты не прочла.

Лжет лицо, а речь двояко;

Или мальчик я какой?

Боже, Боже, как, однако,

Мне завиден жребий мой!

10 января 1885 <?>

Я тебе ничего не скажу,

И тебя не встревожу ничуть,

И о том, что я молча твержу,

Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,

Но лишь солнце за рощу зайдет,

Раскрываются тихо листы

И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь

Веет влагой ночной… я дрожу,

Я тебя не встревожу ничуть,

Я тебе ничего не скажу.

2 сентября 1885

В вечер такой золотистый и ясный,

В этом дыханьи весны всепобедной

Не поминай мне, о друг мой прекрасный,

Ты о любви нашей робкой и бедной.

Дышит земля всем своим ароматом,

Небу разверстая, только вздыхает;

Самое небо с нетленным закатом

В тихом заливе себя повторяет.

Что же тут мы или счастие наше?

Как и помыслить о нем не стыдиться?

В блеске, какого нет шире и краше,

Нужно безумствовать – или смириться!

Январь 1886

Жду я, тревогой объят,

Жду тут на самом пути:

Этой тропой через сад

Ты обещалась прийти.

Плачась, комар пропоет,

Свалится плавно листок…

Слух, раскрываясь, растет,

Как полуночный цветок.

Словно струну оборвал

Жук, налетевши на ель;

Хрипло подругу позвал

Тут же у ног коростель.

Тихо под сенью лесной

Спят молодые кусты…

Ах, как пахнуло весной!..

Это наверное ты!

13 декабря 1886

Как богат я в безумных стихах!

Этот блеск мне отраден и нужен:

Все алмазы мои в небесах,

Все росинки под ними жемчужин.

Выходи, красота, не робей!

Звуки есть, дорогие есть краски:

Это все я, поэт-чародей,

Расточу за мгновение ласки.

Но когда ты приколешь цветок,

Шаловливо иль с думой лукавой,

И, как в дымке, твой кроткий зрачок

Загорится сердечной отравой,

И налет молодого стыда

Чуть ланиты овеет зарею, —

О, как беден, как жалок тогда,

Как беспомощен я пред тобою!

1 февраля 1887

Нет, я не изменил. До старости глубокой

Я тот же преданный, я раб твоей любви,

И старый яд цепей, отрадный и жестокий,

    Еще горит в моей крови.

Хоть память и твердит, что между нас могила,

Хоть каждый день бреду томительно к другой, —

Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла,

    Когда ты здесь, передо мной.

Мелькнет ли красота иная на мгновенье,

Мне чудится, вот-вот тебя я узнаю;

И нежности былой я слышу дуновенье,

    И, содрогаясь, я пою.

2 февраля 1887

Когда читала ты мучительные строки,

Где сердца звучный пыл сиянье льет кругом

И страсти роковой вздымаются потоки, —

    Не вспомнила ль о чем?

Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,

В полночной темноте безвременно горя,

Вдали перед тобой прозрачно и красиво

    Вставала вдруг заря,

И в эту красоту невольно взор тянуло,

В тот величавый блеск за темный весь предел, —

Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:

    Там человек сгорел!

15 февраля 1887

Гаснет заря, – в забытьи, в полусне,

Что-то неясное шепчешь ты мне;

Ласки твои я расслушать хочу, —

«Знаю, ах, знаю», – тебе я шепчу.

В блеске, в румяном разливе огня

Ты потонула, ушла от меня;

Я же, напрасной истомой горя, —

Летняя вслед за тобою заря.

Сладко сегодня тобой мне сгорать,

Сладко, летя за тобой, замирать…

Завтра, когда ты очнешься иной,

Свет не допустит меня за тобой.

29 декабря 1888 Москва

На качелях

И опять в полусвете ночном

Средь веревок, натянутых туго,

На доске этой шаткой вдвоем

Мы стоим и бросаем друг друга.

И, чем ближе к вершине лесной,

Чем страшнее стоять и держаться,

Тем отрадней взлетать над землей

И одним к небесам приближаться.

Правда, это игра, и притом

Может выйти игра роковая,

Но и жизнью играть нам вдвоем —

Это счастье, моя дорогая!

26 марта 1890 Москва

Запретили тебе выходить,

Запретили и мне приближаться,

Запретили, должны мы признаться,

Нам с тобою друг друга любить.

Но чего нам нельзя запретить,

Что́ с запретом всего несовместней —

Это песня: с крылатою песней

Будем вечно и явно любить.

7 июля 1890 Воробьевка

Еще люблю, еще томлюсь

Перед всемирной красотою

И ни за что не отрекусь

От ласк, ниспосланных тобою.

Покуда на груди земной

Хотя с трудом дышать я буду,

Весь трепет жизни молодой

Мне будет внятен отовсюду.

Покорны солнечным лучам,

Так сходят корни в глубь могилы

И там у смерти ищут силы

Бежать навстречу вешним дням.

10 декабря 1890

Завтра – я не различаю;

Жизнь – запутанность и сложность!

Но сегодня, умоляю,

Не шепчи про осторожность!

Где владеть собой, коль глазки

Влагой светятся туманной,

В час, когда уводят ласки

В этот круг благоуханный?

Размышлять не время, видно,

Как в ушах и в сердце шумно;

Рассуждать сегодня – стыдно,

А безумствовать – разумно.