Сергей Маковский - Собрание стихотворений Страница 16

«Что ж — разорву, сожгу письмо… Сгорит…»

Что ж — разорву, сожгу письмо… Сгорит,но оттого небывшей ты не станешь.Из сердца ложь, не вытравит обид,и правдой сердца не обманешь.

Благословлю ль, возненавижу ль рок?за каждый миг, продливший нашу встречу, —я повторю заученный урок?и, отвечая, не отвечу.

THE KING’S TOWER («Стоит с двенадцатого века…»)

М.А.Форштетеру

Стоит с двенадцатого века,ее воздвиг нормандский воин.Слезами, кровью человекаточатся выемы пробоин.Еще грозна тюрьмы вчерашнейгранитнодымная порфира,в веках неколебимы башнина водной пёрекрести мира.

Всё дымом — Рим, святая Жанна,испанцы, Индия, тевтоны,но так же, с алебардой, чванношагает брит на страже трона.И — полудухи-полуптицы,химеры крепостей британских —гнездятся вороны в бойницах,потомки воронов нормандских.

Сочельник («В эту ночь, когда волхвы бредут пустыней…»)

В эту ночь, когда волхвы бредут пустынейза звездой, и грезятся годаневозвратные — опять из дали синейпуть указывает мне звезда.

Что это? Мечты какие посетилисердце в ночь под наше Рождество?Тени юности? любовь? Россия? или —привиденья сердца моего?

Тишиной себя баюкаю заветной,помня все, все забываю яв этом сне без сна, печали беспредметной,в этом бытии небытия.

«Увидеть, осязать нельзя…»

Увидеть, осязать нельзя,нельзя услышать слухом, —уводит тайная стезяв мир, озаренный духом.

И свет не свет, и тьма не тьма,земля, но неземная.Небес голубизна — нема?и говорит о рае.

От светоносной немоты,от нерожденных звуков?пьянея, сердце с высоты?внимает песне духов.

«Не спрашивай у жизни много…»

Не спрашивай у жизни много,но бойся Божьего суда.Жизнь — это узкая дорогав непостижимое Туда.

О бывшем не тоскуй напраснои смертью вечность не зови.Она с тобой, в тебе всевластнонездешней правдою любви.

Любовь, к себе годами строже,ты целью вышней назовешь.Мир видимый — прости мне, Боже! —он или призрак, или ложь?

REQUIEM («Шаги мои все ближе к вам, друзья…»)

Dis manibuscum sacrum

Шаги мои все ближе к вам, друзья,и дух о вас печалится все чаще, —все призрачней сквозят лесные чащи,в немую даль змеится колея,и горестней поет кастальская струя,родник, из глуби говорящий.

Зовете ль вы, иль я зову — пора,и мне пора уйти в страну покоя,где грешника, святого и герояуравнивает строгая Сестра, —туда, в страну, где нет ни «завтра», ни «вчера»,а длится время неземное.

Да, вас — о братья духу моему,чьи образы в себе всю жизнь лелею,друзья, которых не встречал милее, —родных мечте моей, родных умуи тех, кого любил, не знаю почему,и оттого еще сильнее.

Ни людям, ни себе давно не лгу,не обольщаю сердца ожиданьемутешной вечности, ни упованьемна встречу с вами вновь… Но не могу,не вспоминать. Все, все на этом берегумне кажется воспоминаньем.

О, спутники мои! Со мной делявосторги грез и мысли ненасытнойи творческой гордыни беззащитной,вы были мне как милая семья,пока не рухнула Российская земляв бесправья хаос первобытный.

В те годы мир, весь мир казался наш,любуясь им, росли мы все когда-то.Любили мы и Русь, и Запад свято,дворцы царей, Неву и Эрмитаж,Петрова города блистательный миражуже в крови его заката.

В те годы Анненский-мудрец был жив,учитель-друг, угасший слишком рано;и Гумилев, и Блок (в те дни — не скиф:он бурю звал, разбит, как утлый челн о рифразъявшегося океана)…

Забытым с той поры утерян счет,но вас забыть, взнесенных на высотыПарнасские, — нельзя! Во дни забот,борений, нужд, искали вы впередпутей нехоженых, в слова вбирая мед,бессмертья мед, как пчелы в соты.

Но кто из вас, кто страшно не погиб,кто спасся, отстрадав урок жестокийвойны, усобиц, безрассудной склоки, —от пуль, застенка и тюремных дыб?Лишь тот, воистину, кто внял примеру рыб,ушедших в темень вод глубоких.

О, сколькие меж вас, певцов-друзей,мне доверяли сны, обиды, муки,И женщины… Но нет! Одной лишь в рукиправило отдал я судьбы моей, —одной поверив, знал, что коль изменит, с ней?и смерти не прощу разлуки.

Я Музой называл ее, с собойвлюбленно уводил в лесные чащи,где бьет родник из глуби говорящий.И не она ли, день и ночь со мной,и ныне призраков ко мне сзывает рой,так укоризненно манящий.

Но жизнь идет… Ее не победитни рок живых, ни вопли всех убитых,ни перекор надежд и слов изжитых.Пусть — ночь еще! Весенний лес шумитнад тишиной плющом обросших плити лаврами гробниц увитых.

Musee de l’homme («Не человек еще, а низколобый…»)

Не человек еще, а низколобый,косматый зверь на согнутых ногах, —он страхом страшен, голодом и злобой,мой пращур в незапамятных веках…

Под тяжкою пятой тысячелетий,на горестном распутай времен,могу ли верить я, как верят дети,как верилось когда-то — в райский сон?

И призрака чураясь поневоле,я зверя узнаю в своей крови,свое бездушие — в бессловесной болидочеловеческой его любви.

Утишье («Ни ветерка, ни шороха…Безмолвны…»)

Ни ветерка, ни шороха… Безмолвны,невыразимо-немы кущи леса.Оцепенели кружевные волны,не шелестнет ветвистая завеса…

Есть в этой недвижимости природыкакая-то бесплотная истома.Всё от земли до высей небосводаТак нежно-призрачно, так невесомо!

И мнится: время приостановилосьи оттого блаженно-тихо стало.Ни ветерка, ни шороха… Застылость.Вот — даже сердце биться перестало.

И сквозь листву туманно-кружевную,как бы затянутую паутинойя чувствую действительность иную,касаюсь тайне всеединой.

Июнь («Слепительно хорош июньский день…»)

Слепительно хорош июньский день,цветут луга и пахнут медом травы.Прошелестят на берегу дубравы,чуть зыблется березок тонких тень.

О, благодать! О, вековая лень!Овсы да рожь, да нищие канавы.Вдали-вдали — собор золотоглавыйи белые дымки от деревень.

Не думать, не желать… Лежать бы сонно,прислушиваясь к шороху дубравсреди густых, прогретых солнцем трав,и — тишине и синеве бездоннойвсего себя доверчиво отдав —уйти, не быть… Бессмертно, упоенно!

Август («Спадает зной, хоть и слепят лучи…»)

Спадает зной, хоть и слепят лучи.Дожата рожь и обнажились нивы.Гул молотьбы в деревне хлопотливый,на пажити слетаются грачи.

Люблю тебя, мой август, — горячитвоих плодов душистые наливы,люблю берез разросшихся завивыи звезд падучих россыпи в ночи.

Люблю тебя, радушный, тороватый,с охотами, с ауканьем, с груздем, —люблю зайти далеко в бар косматый,в грозу и бурю мокнуть под дождемНе налюбуюсь на твои закаты,повеявшие ранним сентябрем.

Ноябрь («Пошел снежок, запорошило путь…»)