Ли Бо - Дух старины Страница 16

Следует заметить, что для передачи ощущения утраты или нехватки чего-либо поэт часто использует такой прием, как метафора. Так, в стихотворении «Таинственный исток наверх выносит» (№ 26) в строках о «лазурном лотосе»: «Коль в пустоте живет очарованье, / Кому повеет сладкий аромат?» — скрыты размышления о невостребованном таланте, а в следующих: «Вот я сижу и вижу — иней ранний / Неотвратимо губит дивный сад» — передается горечь от стремительного бега времени. Финал — «Все кончится, и не найдешь следов… / Хотел бы жить я у Пруда Цветов!» — выражает надежду на то, что он еще может быть полезен императорскому двору. Красавица в стихотворении «Есть в Чжао-Янь прелестница одна» (№ 27) — это намек на самого поэта, строки «Ей грустно видеть увяданье трав, / Ветров осенних слышать дикий вой» выражают ужас от того, что придет старость, а он так и не будет призван ко двору, а финал — «Ах, где тот благородный господин, / С кем на луанях вместе полетим?!» — намекает на желанную встречу государя с подданным. Орхидея, совсем не различимая среди простых трав и под весенним солнцем думающая о летящих снежинках осени («В саду угрюмом орхидеи цвет», № 38), — это намек на то, что, даже если государь милостиво выделит его среди «сорных трав», низкие людишки все равно оговорят его. Финальные строки: «Без дуновений свежих ветерка / Кому повеет дивный аромат?!» — подразумевают, что он напрасно надеется на свой талант, если ему не окажут поддержки. Стихотворение «Зеленой плетью слабой повилики» (№ 44) все целиком — метафора. Финальные две строки: «Но если господин мой охладел — / Каким же горьким станет мой удел!» — явно говорят об охлаждении государя к подданному, которому теперь некуда податься. В стихотворении «Красавица-южанка, говорят» (№ 49) под «красавицей» поэт подразумевает себя, «благородного мужа», к которому «ревнуют девы пурпурных дворцов», и это откровеный намек на гонения со стороны таких ничтожеств, как Чжан Цзи, а финал: «Вернись на отмель южных берегов! / Кто здесь достоин вздохов и тоски?!» — передает чувства безнадежности, овладевшие поэтом. Метафоры в «Духе старины» в основном прямые, скрытые, сатирические.

Стихотворения категории «переживания о случившемся» постоянно смыкаются с теми, что относятся к разряду «намеков на современные события». Таково стихотворение «В ответ на стоны яньского вельможи» (№ 37), где сопоставление с историями осужденного Цзоу Яня и бедной вдовы, когда Небо подтвердило их невиновность, ниспослав в одном случае иней среди лета, а в другом гром и молнию, поразившие дворец, комментирует жалобу поэта: «Я ж от Златой палаты отодвинут, / А в чем, в конце концов, моя вина?». В следующих четырех строках «Наплыла туча, пурпур Врат скрывая, / Дневное солнце поглотил закат, / В песках чистейший перл не засверкает, / В бурьяне глохнет свежий аромат» порицается ситуация во власти, обвиняются те ничтожества, которые вводят в заблуждение императора и преследуют мудрых людей. В стихотворении «Добыв жемчужину со дна морей» в строках «Поднес царю — тот меч схватил тотчас» и «Сокровище унизил “рыбий глаз”» осуждается слепота государя и разгул ничтожных людишек, в результате чего высокоталантливые вынуждены удалиться — «Отвергнут дивный перл, как ни вздыхай… / Объяла душу горькая тоска». В стихотворении «Крылатым масть различная дана» (№ 57) под птицей поэт имеет в виду себя; «Когда б крыло ей протянул собрат, / Помог воды из Хуанхэ испить» — эти строки выражают желание мудреца, не имеющего должности, войти в круг тех, кто у власти; «Но равнодушно летуны летят… / Вздохну печально — ну, и как тут быть?»: те, кто при должности, «пролетают» мимо, и не на кого рассчитывать, остается лишь вздохнуть печально. В стихотворении «Взойди на гору, посмотри окрест» (№ 39) поэт печалится о неустойчивости мира, с осуждением пишет о тучах, скрывающих солнце. «Платан обсижен стаей мелких птах, / А Фениксам остался куст убогий» — эти строки перекликаются со строками из стихотворения № 15: «Потратят на забавы жемчуга, / А мудрецу — довольно и мякины», метафорически обозначая перевернутость правды и лжи, мудрости и глупости. В такой ситуации поэту только и остается: «Ну что ж, мечом постукивая в такт, / Уйду я в горы… Так трудны дороги!» (№ 39). В строках: «Но заросли скрывают дивный холм, / Душистых трав в ущелье не видать. / В краях закатных Феникс вопиет, / Нет древа для достойного гнезда, / Лишь воронье приют себе найдет, / Да возится в бурьяне мелкота», «Мой меч при мне, гляжу на мир кругом» (№ 54) — скрывается намек на ситуацию конца периода Тяньбао,[348] когда ничтожества укрепились на своих постах, отодвинув императора: «Как пали нравы в Цзинь! Окончен путь! / Осталось только горестно вздохнуть» — и что еще остается поэту? В стихотворении № 45 метафорически изображается мятеж Ань Лушаня: «По всем краям пронесся страшный смерч, / Была живому гибель суждена, / Свет слабый солнца в туче не узреть, / В Великой Бездне дыбилась волна» — картина смятенного мира, ужаса в Поднебесной, бегства императора. И еще собственные переживания: «Но Феникс — выжил! Вырвался Дракон! / Так где ж его цветущая земля?! / Умчи меня на склоны, Белый Конь, — / Петь о ростках, взошедших на полях». Видно, что это произведение создано в поздние годы жизни Ли Бо.

Все вышеприведенные стихотворения относятся к категории «переживаний о случившемся», но тесно сливаются с текущими событиями, так что «намеки на современные события» и «переживания о случившемся» в «Духе старины» Ли Бо часто бывает трудно разделить.

Прежде считали, что в «Духе старины» Ли Бо есть немало стихотворений категории ю сянь (странствия к небожителям). Сунский Гэ Лифан утверждал, что «среди почти семи десятков стихотворений цикла “Гу фэн” Ли Тайбо можно насчитать тринадцать-четырнадцать, связанных со святыми небожителями». А минский Ху Чжэньхэн писал: «Из найденных на сегодня шести десятков произведений “Гу фэн” лишь стихотворений двенадцать говорят об обитателях Неба, девять из них — о странствиях к небожителям, а три иронизируют над жаждой человека стать небожителем». К стихотворениям о странствиях к небожителям он относит № 3 и 9, что ошибочно. Стихотворение «Правитель Цинь собрал все шесть сторон» (№ 3) связано с фактами истории. В первой его половине воспеваются деяния Цинь Шихуана по присоединению шести царств к Цинь, во второй поэт иронизирует по поводу таких дел Цинь Шихуана, как строительство дворца Афан, поиски снадобья бессмертия, охота на гигантскую рыбу, отправка корабля к бессмертным, так что это никак нельзя квалифицировать как «странствие к небожителям». И «Приснился раз Чжуану мотылек» (№ 9) тоже не текст о странствии к небожителям, в нем говорится об иллюзорности мирских дел, о том, что не следует суетно добиваться богатства и знатности. Так что представления предшественников о «тринадцати-четырнадцати», «двенадцати» стихотворениях о странствии к небожителям в «Духе старины» — это преувеличение.

Из 59 стихотворений «Духа старины» лишь несколько связаны со странствиями к небожителям, да и они преимущественно смыкаются с повествованием о личных событиях и переживаниях. Например, «С Посланьем Высшим Феникс прилетел» (№ 4): в первых четырех строках под Фениксом подразумевается сам поэт, строка «Не приняли посланье в Чжоу-Цинь» описывает мечтания об идеальном и их крушение в столкновении с реальной ситуацией при дворе; строки «Отчаявшись, брожу по свету я, / Бездомный, одинокий человек» говорят о том, что никто не понимает его души; и в такой ситуации — «Мне так нужна Пурпурная ладья… / У Чистой речки сурик бы найти» — только и остается, что заняться изготовлением эликсира бессмертия и отправиться к небожителям. В старых комментариях писалось, что в этом стихотворении Ли Бо «говорит о своих личных желаниях», но если брать все произведение в целом, то по строкам: «Боюсь, с мечтой расстаться надо мне, / Я опоздал принять сей Эликсир… / В Град Чистоты бы вознестись — туда, / Где, как Хань Жун, останусь навсегда» — видно, что это такое непреодолимое «желание», которое возникло после столкновения с власть имущими. Примерно то же самое читается в стихотворении «Не клюнет проса Феникс, голодая» (№ 40). Две строки «Лишь с принцем Цзинь, отмеченным судьбою, / В лазурных тучах подружиться смог», правда, выражают тяготение к святым небожителям, но в целом это «стихотворение о заветном», выражающее собственные желания. В его первых восьми строках под Фениксом подразумевается сам поэт со своими высокими помыслами и дальними устремлениями. Сяо Шиюнь писал: «В этом стихотворении Тайбо говорит о себе. Хотя он и был царского рода, но не такой, как все, и был отчужден от всех, а Хэ Чжичжан[349] представил его ко двору, и он удостоился императорских милостей, потому-то в стихотворении о Хэ Чжичжане сказано: “В лазурных тучах подружиться смог”. Но поэт не успел достойно выразить ему свою благодарность, и перед разлукой он может “лишь вздохнуть!”» А Ху Чжэньхэн[350] считал, что «Принц Цзинь — это сам Ли Бо в Чанъани». В сборнике «Тан Сун ши чунь»[351] сказано, что в этом и в стихотворении «С Посланьем Высшим Феникс прилетел» (№ 4) есть намек на самого Ли Бо. Так что эти произведения не слишком крепко связаны со странствиями к небожителям.