Евгений Блажеевский - Письмо Страница 17

7

Из поэмы

«Рихард Зорге»

«Подмостки сцены — жалкие подмостки…»

Подмостки сцены — жалкие подмостки,Потуга лицедействовать всерьёз…Потухла рампа, и к ногам на доскиБросает публика охапки роз.

Потом — проход, гримёры, костюмерши,Восторженная вереница дам…И Гамлет, столь талантливо умерший,Уехал веселиться в ресторан.

Он, празднуя, не поведёт и бровью,Забудет роль под водку и грибы,Поскольку не дано правдоподобьюИграть в «орлянку» собственной судьбы.

Но есть совсем другое лицедейство —В чужой стране, собой не дорожа,Забыв, казалось, Родину и детство,Легко ходить по лезвию ножа.

Годами жить, жуя подошву страха,Но знать, когда случится твой провал,Что не близка тебе своя рубаха,Поскольку насмерть роль свою играл…

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

«А вы видали чаек поутру,Когда они скользили над волнамиНа голубом, как молодость, ветру,Не ведая, что в мире есть цунами?..

А вы видали их средь камыша,Когда они в закатный час плескались,Соприкасая крылья, как душа,Чьи половинки всё же отыскались?..

А вы видали чаек в октябре,Когда погода балует всё реже,И птица греет птицу на заре,Ползущей вдоль пустынных побережий?..

А я?! Как опадающий цветок,И головой клонюсь к земле по мереТого, как ветер, шедший на Восток,Бесследно гаснет в иглах криптомерий…»

«Предчувствие беды, оно гнетёт и гложет…»

Предчувствие беды,Оно гнетёт и гложет,И неотвязный сонК твоим глазам прирос,В котором машинистЖелает, но не можетОстановить состав,Летящий под откос!..

А ты стоишь в купеГалдящем, словно табор,Толкутся у дверейВоенные чины.Расталкивая их,Ты выбегаешь в тамбурИ понимаешь вдруг,Что все обречены!..

Ты пробуешь кричать,Ты падаешь неловко…Но просыпаешься          в полночной тишинеИ замечаешь, сев,Что под рукой циновка…Что полная лунаПлывёт в твоём окне…

Что вишни в темнотеСтоят в дурмане сладком…Что робко шелестятОкрестные сады…Ты отгоняешь сон,Но мучишься осадком —Неясным ожиданием беды.

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

Прощай, любовь моя, сотри слезу…Мы оба перед богом виноваты,Надежду заключив, как стрекозу,В кулак судьбы и потный, и помятый.

Прости, любовь моя, моя беда…Шумит листва, в саду играют детиИ жизнь невозмутимо молода,А нас — как будто не было на свете…

«Можно выжить, порой не имея…»

Можно выжить, порой не имеяДаже шанса, но как превозмочьЭто время под Варфоломея,Эту десятилетнюю ночь?!

Её звёзды кривы и кровавы,Её мрак разгулялся вовсюОт Градчан и предместий Варшавы —До Хоккайдо и до Хонсю.

Я могу себе вырезать уши,Как арбузное темя, — ножом,Чтобы только не слышать, не слушатьКрик детей и рыдание жён.

Я могу себя бросить на дамбы,Разрядить парабеллума ствол.Я, наверное, зренье отдал бы,Чтоб не видеть ночной произвол.

Воет ветер, как пёс над могилой,Кровью пахнет морская вода,И с особенной, дьявольской силойЗапылали во тьме города.

Можно в небе застыть на ресницах,Но кому и когда превозмочьЭто страшное время безлицых,Эту десятилетнюю ночь?..

«День просыпался медленно, как зверь…»

День просыпался медленно, как зверь,Страдающий в берлоге от чесотки.За нарами поблёскивала дверьЖелезной арифметикой решётки.

И жизнь ему представилась на мигКакой-то непонятной мерой веса.И он судьбу, как гирю весовщик,Подкинул на руке для интереса.

И сразу стали горести легки,И не страшна трагедия развязки,Когда за дверью замерли шагиИ долго ключ выискивался в связке.

И дверь на казнь была отворена,И день последний выползал наружу,Где родин — две,Но истина одна,И время,Раздирающее душу…

8

Из цикла

«ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ»

ФЕВРАЛЬСКОЕ УТРО

Разжала ночь медлительный кулак,Стал резче контур, твёрже перспектива;И темнота с домов сходила, какЛенивая волна отлива

В холодном небе зрели голоса,Гремел трамвай и каркали вороны.Сквозь темноту, едва продрав глаза,Спешил народ на ранние перроны.

И было грех лежать на простынеРасслабленным, зевающим невеждой,Когда носили утро по странеИ мыли лица ледяной надеждой…

МАЙСКАЯ НОЧЬ

Ночные облакаАляповатой формы,Как войско ангелов…Я провалился в сон,Когда в кромешный часКачнулся эшелонИ, грохоча, пошлиЖелезные платформы.И кто-то небесаРванул незримой ниткой,И голубая пыльЗависла у виска,И понеслись во тьмуНебесные войска,Но пахло в городеСиренью и калиткой…

«Собака… Соловей… Невольный стон…»

Собака…Соловей…Невольный стон…Сверчок…Листва…Обрывок разговора…В переплетенье звуков погружёнГлубокий сонВесеннего простора.

И потому безмолвие легло,Что в темноте,Не следуя примеру,Желают страстно,Говорят легко,Но в меру…

НА ДАЧЕ

Проснёшься в темноте —Раскаянье и жутьОпять собою заполняют грудь,Ворочается крик,И сердцу тяжело,Как будто над тобойЛетает НЛО…

И возгласа падучая звездаЛетит во тьмуСырой весенней дачи.Скребётся за стекломПодобие куста,А изнутри душаСкребётся по-собачьи…

«Да, мы не ведали беды…»

Да, мы не ведали беды,Когда встречались тут.О, Патриаршие пруды,Или, точнее, пруд!

У вечереющей воды,Покуда не темно,Гуляли дети и коты,Стучало домино.

Да, я не ведал маеты,Хотя усвоил свойствоКраснеть, когда спешила тыВдоль польского посольства

Туда, где свиристел сверчок,Где шелестело летоИ на меня косил зрачокПо-детски, по секрету…

О, привкус яблока во рту,О, солнечная дата!..Я собирался в Воркуту,Потом ещё куда-то.

Я расставался впопыхах,Я жил легко и честно.А ты осталась на прудах,Растаяла, исчезла…

«Я просыпаюсь в поздний час…»

Я просыпаюсь в поздний часИ слушаю, как гулок,Под женским шагом вперетрясГарцует переулок.

Рукой, протянутой во мрак,Что густ, как кофе крепкий,Мучительно ищу табакНа шаткой табуретке.

И высекаю лишь на мигИз темноты кромешнойСвоё лицо, как бы тайникДуши слепой и грешной.

И слышу гневный перестук,Отрывисто-короткий.И женский чувствую испугЗа быстротой походки.

Шаги раскачивают ночь,Но места нет надежде,Что это ты спешишь помочь,Как это было прежде…

«Мысль о тебе, что голуби в окне…»