Эдуард Багрицкий - Стихотворения и поэмы Страница 17

Одесса («Клыкастый месяц вылез на востоке…»)

Клыкастый месяц вылез на востоке,Над соснами и костяками скал…Здесь он стоял…Здесь рвался плащ широкий,Здесь Байрона он нараспев читал…Здесь в дымномГолубином опереньеИ ночь и мореСтлались перед ним…Как летний дождь,Приходит вдохновенье,Пройдет над моремИ уйдет, как дым…Как летний дождь,Приходит вдохновенье,Осыплет сердцеИ в глазах сверкнет…Волна и ночь в торжественном движеньеСлагают ямб…И этот ямб поет…И с той поры,Кто бродит берегамиСредь низких лодокИ пустых песков, —Тот слышит кровью, сердцем и глазамиРаскат и россыпь пушкинских стихов.И в каждую скалуПроникло слово,И плещет словоМеж плотин и дамб,Волна отхлынетИ нахлынет снова, —И в этом беге закипает ямб…И мне, мечтателю,Доныне любы:Тяжелых волн рифмованный поход,И негритянские сухие губы,И скулы, выдвинутые вперед…Тебя среди воинственного гулаЯ проносилВ тревоге и боях.«Твоя, твоя!» — мне пела МариулаПеред костромВ покинутых шатрах…Я снова жду:Заговорит трубоюМоя страна,Лежащая в степях;И часовой, одетый в голубое.Укроется в днестровских камышах…Становища раскинуты заране,В дубовых рощахГолоса ясней,Отверженные,Нищие,Цыгане —Мы подымаем на поход коней…О, этот зной!Как изнывает тело, —Над Бессарабией звенит жара…Поэт походного политотдела,Ты с нами отдыхаешь у костра…Довольно бреда…Только волны тают,Москва шумит,Походов нет как нет…Но я благоговейно подымаюУроненный тобою пистолет…

Красная армия

Окончен путь тревожный и упорный,Штыки сияют, и полощет флаг,Гудит земля своей утробой черной,Тяжеловесный отражая шаг.Верховного припомним адмирала.Он шел, как голод, мор или потоп.Где властелин? Его подстерегалаЛишь пуля, всаженная в лысый лоб.Еще летят сквозь ночь и воздух сонныйЧерез овраги, через мертвый шляхТе воины, которых вел Буденный, —В крылатых бурках, с шашками в руках.Жары страшиться нам или сугроба?Бойцы в седле.Тревога. И ведетНас коренастый и упрямый ЖлобаКудлатой тенью на врага вперед.Кубанка сбита набекрень, и дрожьюПорхает легкий ветер по глазам.Куда идти? Какое бездорожьеРаскинулось по весям и лесам!И помнится: взлетая, упадалиСнаряды в шпалы, на гудящий путь,Поляки голубые наступали —Штык со штыком и с крепкой грудью грудь.Они под Фастовом, во тьме суровой,Винтовки заряжали. А вдали,За полотном, сквозь мрак и гай сосновыйУже буденновцы летят в пыли.Идет пехота тяжким гулом грома,Солдатский шаг гремит в чужих полях,На таратайках едут военкомы,И командиры мчатся на конях.И трубный возглас двигает сраженье —И знамена, и пушки, и полки.Прицел. Еще. И воющею теньюЛетит снаряд, и звякают штыки.И помнится: расплавленною лавойВ безудержной атаке штыковойМы лагерь наш разбили под Варшавой,Мы встали на границе роковой.Не справиться с красноармейской славой,Она — как ветер, веющий в степях.За Каспием сверкает флаг кровавый —На желтых энзелийских берегах.Окончен путь тревожный и упорный,Штыки сияют, и полощет флаг,Гудит земля своей утробой черной,Тяжеловесный отражая шаг.

Февраль («Темною волей судьбины…»)

Темною волей судьбины(Взгляд ее мрачен и слеп)Остановились машины,Высохшим сделался хлеб…Дымные на горизонтеМечутся облака.Расположились на фронтеСерою лавой войска.Флаг полыхает трехцветный,Флаг полыхает вдали…Стелется мрак предрассветный,Солнце укрыто в пыли,Воют снаряды, и глухоГул их летит в города…Близится голодуха,Движется с фронта беда.Пламенем невеселымПестрый полощется флаг,Ночью кочует по селамВ старой кибитке сыпняк.Рожью гнилою и ржавойВдаль раскатились поля.Так императорской славойВ край наполнялась земля!Гаснут февральские пурги,Ветер кружит и ревет;В каменном ПетербургеГрозно предместье встает.Мечется ветер неловкий,Воет и рыщет, как волк,Вниз опускает винтовкиБратский Волынский полк.Выше, и выше, и вышеКрасное знамя плывет:Городовые на крышуВыкатили пулемет.Мечется как угорелыйЦарский поезд вдали, —Красный, синий и белыйФлаг растоптан в пыли!Пули рокочут, как осы,Пушек тревожен вой,Мерно выходят матросыНа берег грузной толпой.Там позади роковоеМоре ревет и гудит,Тяжкое и броневоеСудно дрожмя дрожит.Тяжкое и броневоеВоет, как бешеный пес;И для последнего бояСходит с оружьем матрос.В бой он идет спозаранку,В бой он идет налегке,Выстирана голландка,Верный винчестер в руке.А за матросом солдаты,А за солдатом батрак, —«Смерть иль свобода!» КрылатыйКрасный полощется флаг.Новые дали открылись,Новые дали — заре.Так в феврале мы трудились,Чтоб победить в Октябре!

Коммунары

О барабанщики предместий,Стучите детскою рукойПо коже гулкой.Голос местиВы носите перед толпой.Воспоминания не надоО прошлом, дальнем и чужом,Когда мигают баррикадыПерелетающим огнем.Когда в пылании пожара,Когда в залитый дымом часУ сумрачного коммунараДля выстрела прищурен глаз.И в переулках заповедных,Где ветер пел с флюгаркой в лад,Воздвигнут баррикад победныхТеперь неумолимый ряд.Ложатся пули ближе, ближе —И вот (благословенный день!)Летит по мертвому ПарижуКровавая Марата тень.Она летит в бряцанье стали,В гудении военных гроз,Обвязана широкой шальюСухая прядь его волос…Над, баррикадами взлетаетОгонь ружейный. Но МаратЛетит. И ветер развеваетЕго истрепанный халат.Запомните! Из гулкой темиОн вышел в бешеный простор,Чтоб новое увидеть племя,Чтоб новый слышать разговор.О барабанщики предместий,Пусть будет яростней раскат.Научит вас науке местиИз гроба вышедший Марат.Пусть вражеские пушки лают,Шальной выбрасывая груз,Над вами руки простираютБланки, Домбровский, Делеклюз!Тот сохранит любовь и веруВ себя и трудовой народ,В чьем сердце голос РобеспьераЧрез восемьдесят лет живет.Вы падаете, коммунары,С ружьем в повиснувшей руке,Но пламень вашего пожараУже восходит вдалеке.Чрез горы и поля пустыеРекой потек он. И зажегВ таинственных снегах РоссииИ каждый куст, и каждый лог.О барабанщики предместий,Когда же среди гулких плитВаш голос ярости и местиВновь над Парижем прогремит?Когда ж опять предместье встанетИ заклокочет в ночь набат,Когда ж огонь ружейный грянетС воспламененных баррикад?Когда ж суровей и бесстрашнейВы первый сделаете шаг,Когда ж над Эйфелевой башнейПылающий взовьется флаг?

Баллада о Виттингтоне

Он мертвым пал. Моей рукойВодила дикая отвага.Ты не заштопаешь иглойПрореху, сделанную шпагой.Я заплатил свой долг, любовь,Не возмущаясь, не ревнуя,Недаром помню: кровь за кровьИ поиелуй за поцелуи.О ночь, в дожде и в фонарях,Ты дуешь в уши ветром страха.Сначала судьи в париках,А там палач, топор и плаха.Я трудный затвердил урокВ тумане ночи непробудной,На юг, на запад, на востокМотай меня по волнам, судно.И дальний берег за кормой,Омытый морем, тает, тает,Там шпага, брошенная мной,В дорожных травах истлевает.А с берега несется звон,И песня дальная понятна:«Вернись обратно, Виттингтон,О Виттингтон, вернись обратно!»Был ветер в сумерках жесток.А на заре сырой и алойПо днищу заскрипел песок,И судно, вздрогнув, затрещало.Вступила в первый раз ногаНа незнакомые от векаЧудовищные берега,Не видевшие человека.Мы сваи подымали в ряд,Дверные прорубали ниши,Из листьев пальмовых накатНакладывали вместо крыши.Мы балки подымали ввысь,Лопатами срывали скалы.«О Виттингтон, вернись, вернись»,Вода у взморья ворковала.Прокладывали наугадДорогу средь степных прибрежий.«О ВИттингтон, вернись назад», —Нам веял в уши ветер свежий.И с моря доносился звон,Гудевший нежно и невнятно:«Вернись обратно, Виттпнгтон,О Виттингтон, вернись обратно!»Мы дни и ночи напролетСтругали, резали, рубили,И грузный сколотили плот,И оттолкнулись, и поплыли.Без компаса и без руляНас мчало тайными путями,Покуда корпус корабляНе встал, сверкая парусами.Домой. Прощение дано.И снова сын приходит блудный.Гуди ж на мачтах, полотно,Звени и содрогайся, судно.А с берега несется звон,И песня близкая понятна:«Уйди отсюда, Виттингтон,О Виттингтон, вернись обратно!»

Песня о Черном Джеке