Полное собрание стихотворений и поэм. Том III - Эдуард Вениаминович Лимонов Страница 17

тонкиЯ гляжу как проходят мадамы-ребёнки.Нежной шляпкою плотно прикрыв лысоватое темяНеудобный старик обгоняет прошедшее времяИ завязаны в узел шоссе и мостов злые жилы…Парижане веков, холодов мировых старожилыМы длиннее поём наши песни строку развиваяА над ними тоска всех часов мировых, боевая…

У Сены

Дама исчезает…Ветер лист срываетТуча наползает вдругПусто на скамейкеНет в саду еврейкиГрустно стало, – милый друг…Очень грустно сталоВетка вдруг упалаКатер протащился внизИщут что ли трупа?Доктор смотрит глупоПолицейский пьян и сиз…Трупов нет, не видноВсей команде стыдноВ воду что глядели зряВоду наблюдалиТрупы-то искалиРевольверами горя…

«Хорошо и скушно быть поэтом…»

Хорошо и скушно быть поэтомТолько русским комариным летомНа старинной даче с самоваромХорошо поэтом быть нестарымДа ещё с бутылкою поройОбнимаясь тонкою рукойИ грибы – отрада для желудкаВ лес пойдёшь – загадочно и жуткоИ с подругой Леной у водыВы плюёте в тёмные прудыХодит бабка как больной ребёнокКолокольню видно за горойИ когда пойдёшь отлить спросонокТо раздавишь ягоды ногойХорошо поэтом быть в РоссииНо теперь Россия на замкеИ цветы косые и кривыеУ меня в протянутой рукеБог простит земельныя уродцыИ без нас там что-то происходитКаждый день встают большие солнцыИ под вечер солнышко заходит

«Я ходил в супермаркеты вместо дворцов…»

Я ходил в супермаркеты вместо дворцовПроводил я там множество тихих часовЗлобно слушая музыку, о дорогая!И скопления мяса кровавых кусковРеквизитом казались мне рая…Я дрожал перед стендами. Горы едыМоря пива и реки шипящей водыУдаряли мне в челюсти, их омываяРазминая в кармане горсть тёплых монетОщущал я как хрупок мой хрупкий скелетПод одеждой дрожит, распухаяЯ ходил в супермаркеты… Там как МельмотЯ топтался часами. Презрительно ротИскривлялся в улыбочке бритвенно-тонкойВы хотите чтоб после, я род бы людскойЯ любил бы как прежде. Как червь городскойУмилялся мадонне с ребенком..?

«Демонстранты идут по майской земле…»

Демонстранты идут по майской землеИх столько лежит уже в теплеНа кладбище парок и мусор сгреблиОт порта удаляются кораблиОтец заменяет в кармане платокДушит затылок, скрывает плешьВ мае всегда винный дымокКрасиво одетый пирог ешьМама танцует и папа плясалДа только присел он – усталЗвучит гитара. А задний планНа кладбище мочится хулиганСирень как безумная прёт из землиВ порт Туапсе пришли кораблиСидят моряки – пьют красный кисельКачает ветер сухую качельПыльный наш двор. Фазан да павлинДве книжки Фройда читает наш сынДобавив Гамсуна книгу «Голод»Поймём что ужасен, уныл и молодБродяга купается в майских волнахНад плавучей столовой развевается флагМедузы плывут. Валунов нанеслоИ тухлая рыба воняет не злоПеревёрнут баркас. Натянут канатДве шерстинки пеньки из каната торчатМокрое дерево сложено в кучиС моря идут полотняные тучиЖёлтое что-то надев. ПогрустивБродяга бросает Туапсинский заливИ уходит на станцию вдоль порта стеныИ видит на станции станционные сны…

Доктор Джакиль и мистер Хайд

По светским раутам гуляя доктором ДжакилемОн удивлял народ одежды элегантным стилемНо выпив из пробирки смесь шипучуюРастрепанным злодеем становился с кровью жгучеюИ назывался ночью, – мистер Хайд…Был мост над речкой… (Темза или Клайд..?)И ветер дул, морщины неба раздвигая…Вот мистер Хайд, зловеще приседаяИ зверем волком ногу волочаПокинул дом приличного врачаСпешит сквозь дождь терзать красивую брюнеткуКоторую поймал он в золотую клеткуЛишив работы в результате крупного скандала…Терзает… бьёт… Она кричит… Ему всё малоВращая бешено зрачками по белкамАккомпанирует ненастным небесамРасшлёпанным рисунком рта охальногоИ непричёсанными волосами…Он рвёт на ней скорлупку платья бального!Брюнетка щеголяет телесами…И складок как английский торт ДжакильВ пробирках он выращивает гнильВлюблён в дебелую профессорскую дочкуО нравы буржуазные среды!Гуляет с нею в парках у водыНо все ж содрать стесняется сорочку!

День X

Сегодня лидер оппозициизвонил правительству с утрачто революция в столице, и,«власть отдавать уже пора»В ответ «путана», в трубку харкнулии связь прервалась. Лидер встал.Сказал: «Ну что же, будет жарко имДворец остался и вокзал»Четыре танка стали серыеу президентского дворцаСпокоен президент «Я верую…»Но пляшут губы у лицаПо радио Бетховен, Моцартомперемежаемый порой,Отрыгивает пламя косо ртомповстанцев пушка за горойХоть семь утра, но жар сгущается.Уже готовы те и те.И ночь поспешная кончается,и день страшит их до костейМайор Ривера гладко выбритыйзасовывает в горло кольт,и бренди прошлой ночью выпитыйпечёт желудок тыщей вольтС посольской крыши с жопой бабочкислетел последний вертолёт.Посол Вудстокер нервно сняв очкииз фляги виски жадно пьётСоветник жжёт дела секретныеа звёздно-полосатый гадсползает нехотя, конфетный, ивдруг падает, накрывши садАнтонио (племянник Санчеса)пятнадцать лет сегодня бьёт,но ровно через два часав мальчишку пуля попадётна ляжке револьвер с брелоками,«Калашников» в другой руке,он упадёт и брызнув сокамизамрёт на каменном куске…Капрал Родриго жадно держитсяза Мэри-Анны белый крупи семя медлит, медлит, нежитсястекает девке между губ…Сейчас он вскочит. Вдруг оденетсяпокинет девку и постель(капрала пуля ждёт) он ленитсяа девка сонно моет щель…………………Смеётся лидер оппозиции –Горбатый человек в очках.Уж журналистов (бледнолицые!)подвёз автобус второпях…

Картина мира

Браунинг взвёл китаецНож достаёт малаецПятеро храбрых бразильских ребятБанк грабануть хотятЖизнь происходит крутоУ капитана КнутаКнут капитан продал АКИ купил в Макао пескаТаиландский рыбак и малайский пиратПолучили Калашников-автоматИм пожимая жёлтые рукиКнут обещает привезть базукиТом руку Дику перетянулИ шприц ему в вену воткнулВ Нью-Йорке в кровати ребята лежатНе выйдет из них солдат…

Стихотворения из разных книг (1977–2001)

Наташа

Это кто идёт домой,Не подружка ль наша?Косы в лентах за спиной –Милая Наташа!..………………………………Ветер свежий, и сиреньРасцветает пышно,В белом платье в белый деньПогулять ты вышла…………………………………Это кто идёт домой,Не подружка ль наша?Величавою стопой –Русская Наташа!

«По пустынным бульварам ночных городов…»

По пустынным бульварам ночных городовЯ шагал одиноким злодеем…Но из женщин не пил я холодную кровьНи вампиром, ни гадом, ни змеем…Я любил их другими… В горячем потуВозлежащими круто над бездной,Я любил их, восторженных, с членом во рту,С этой красной трубой бесполезной…

«Мою девушку из машины…»

Мою девушку из машиныЗа руки вытащат людиЯ посмотрю как мужчиныЕё насиловать будутМужчины с крутыми затылкамиС запахом папирос дешёвыхКобелями забегают пылкимиВозле бёдер твоих лажовых…

«А утром начальник, стесняясь, сказал…»

А утром начальник, стесняясь, сказал,Что «вышку» мне дали за это.И что через час повезут меня в залИ там расстреляют поэта.Что если хочу сигарет и вина,То мне принесут их без звука,И что мне письмо переслала «она»,Но я перебил его: «Сука!..»

«На студёном ветру ледяном…»

На студёном ветру ледяномСтынет жёлтая бритая щёлка китайской красавицы.– Наползай, наползай на мой синий член,слегка червивое мясо…Как была ты прекрасна у трёх сосен,Когда начинается ветер.Я грущу. А ты уже умерла.Груди-шары унесла.Спокойно-спокойно через жёлтую землю. Наш катится ветер.Нет тебя на моём хую. Пуст член. И только припадок пейзажа.Да кусок глаза.– так написал, глядя на китайский рисунок.

«Я целую свою Русскую Революцию…»

Для шёпота с оркестром

Я целую свою Русскую РеволюциюВ её потные мальчишечьи русые кудриВыбивающиеся из-под матросской бескозыркиили солдатской папахи,Я целую её исцарапанные русские белые руки,Я плачу и говорю:«Белая моя белая! Красная моя красная!Весёлая моя и красивая – Прости меня!Я принимал за тебя генеральскую фуражку грузина,Всех этих военных и штатских,Выросших на твоей могиле –Всех этих толстых и мерзких могильных червей.Тех – против кого я. И кто против меня и моих стихов!

Я плачу о тебе в Нью-Йорке. В городе атлантических сырых ветров. Где бескрайне цветёт зараза. Где люди-рабы прислуживают людям-господам, которые в то же время являются рабами.

А по ночам. Мне в моём грязном отеле. Одинокому, русскому, глупому. Всё снишься ты, снишься ты, снишься. Безвинно погибшая в юном возрасте – красивая, улыбающаяся, ещё живая. С алыми губами – белошеее нежное существо. Исцарапанные руки на ремне винтовки – говорящая на русском языке – Революция – любовь моя!»

«Эдюшечка, Эдюшечка…»

Эдюшечка, Эдюшечка –хороший человек.Красивый мальчик, душечка,люблю тебя навек!Пою с тобой романсы,Танцую с тобой танцы.Ты храбрый и большой –С израненной душой!

«Холодно в доме и сыро…»

Холодно в доме и сыроЛена ебаться ушлаЕсли б злосчастная дыраВдруг у неё заросла.

Итоги

1

У меня до сих пор красивая длинная шеяПоследние пару лет я стал носить рубашки без воротникаК сожалению слишком поздномне об этом сказалинесколько женщиниз тех которыми я пренебрегаюЕлена никогда не сказала мне о моей шееЕй всё равнокакая у меня шеяЕлена не понимаеткак это приятнохотя ты и Лимонов –услышать о длинной шеепока ты ещё жив(у многих мужчин нет шеи)Елена не понимает что жизнь – мгновениеУвы – она не философ.

2

У Елены муж давно графи в Италии живёт ЕленаВ чужой зачем-то семьекак будто она подкидышПишет там… спит… смеетсяпьёт вино и целуется с графомграф меньше ее по ростуТам есть «папа» и «мама»Служанка есть и собакаЕлене не нужно работатьИ дарят ещё бриллианты…Однако как русский мальчик(живущий в теле тридцатисемилетнего парижского писателя)я не могу понятьзачем от наших законов –(кровь и любовь – измены –весь кодекс в одну страницу)ушла она к их законамдлинного римского праванудного. На латыни.Тома стоят в переплётах…И граф её служит в банке………………………………………Пойду я работать в церковьВ церкви хотя бы красиво…

3

Жить со мной – невозможноУ меня ужасный характерЯ женщину не понимаюЯ не даю ей свободыЯ грубый и злой и жадныйЕё я хотел присвоить –– так говорит ЕленаКонечно права ЕленаОна представляет реальностьОна стала очень практичнойДана ей любовь и свободас её итальянским графомА я ей давно не нуженПарижские наши встречиНашей ошибкой былиРазбитого нам не склеить…Растерянно и печальноЯ думаю рано утром(В Париже тепло и дождик)Выходит я хуже худших…Есть у алкоголиков бабыЕсть у калек на стульяхКрутящих свои колесаДаже слепые утромПроснувшись гладят по жопеСвою любимую бабуЕсть у воров