Николай Туроверов - Меч в терновом венце Страница 18

«О годах медленного ига…»

О годах медленного ига,О днях бездомной пустотыТвердит пророческая книга,Но ветер вещие листы,Как листья легкие, листает.(О, что ему века веков!)И ясный вечер догораетНад морем зреющих хлебов.Не из кладбищенской пустыни,Загробной местию дыша,Идет сюда в вечерней синиТвоя нетленная душа.И за туманными чертамиТебя нетрудно угадать:Всегда, всегда была ты с намиНеумирающая мать.Мы слышим твой знакомый голос,Ты нас опять зовешь в тоскеИ мирный знак, созревший колос,Несешь в протянутой руке.

«Не георгиевский, а нательный крест…»

Священнику Николаю Иванову

Не георгиевский, а нательный крест,Медный, на простом гайтане,Памятью знакомых местНикогда напоминать не перестанет.Но и крест, полученный в бою,Точно друг, и беспокойный, и горячий,Все твердит, что молодость своюЯ не мог бы начинать иначе.

КАЗАК

Ты такой ли, как и прежде, богомольныйВ чужедальней басурманской стороне?Так ли дышишь весело и вольно,Как дышал когда-то на войне?Не боишься голода и стужи,Дружишь с нищетою золотой,С каждым человеком дружишь,Оказавшимся поблизости с тобой.Отдаешь последнюю рубаху,Крест нательный даришь бедняку,Не колеблясь, не жалея — с маху,Как и подобает казаку.Так ли ты пируешь до рассвета,И в любви такой же озорной,Разорительный, разбойный, но при этомНераздельный, целомудренно скупой.

«Умей же, брат мой, без разбора…»

Умей же, брат мой, без разбораВсе изумительно ценить,Простить разбойника и вора,Обиду горькую забыть.Без опасений, без оглядкиВстречать грядущие годаИ не играть с судьбою в прятки,А быть ей вызовом всегда.

ГУРДА

Гурда по-чеченски: держись!

На клинке блестящем у эфесаПолумесяц рваный и звезда.Нет на свете лучшего отвеса,Чем отвес твой, драгоценная гурда.В мире нет тебе подобной стали —Невесомой, гибкой и сухой,За тебя мюриды умирали,Чтобы только обладать тобой.Ты в руке испытанной у бекаБез зазубрин разрубала гвоздь,Рассекала с маху человекаОт плеча до паха наискось.Говорят — и повторяют это, —Что тебя, с заклятьем на устах,Выковал по просьбе МагометаВ поднебесной кузнице Аллах.Для твоей неукротимой славыУкрашенья были не нужны:Костяная рукоятка без оправы,В темной коже — легкие ножны.

Месть за сына, за отца, за брата,За семью поруганную — месть!Нет войны священней газавата,Но враги безжалостнее — есть.Над имамом флаг зеленый реет:Весь Кавказ привстал на стременах,Над Баклановым по ветру веетЧерный, с черепами флаг.Рассыпались всадники по полю,С каждым смерть скакала на-обочь,На чеченскую седую волюОпускалась северная ночь.Над страницами раскрытого КоранаОседала поднятая пыль.Казаки — в аулах Дагестана,На Гугнибе — сдавшийся Шамиль.Стала ты подругой у шайтана,Породнилась с заколдованной рукой.Черт Петрович, генерал БаклановСамовластно завладел тобой.

(Казачья песня)

«Вдоль по линии КавказскойМлад-сизой орел летал.Он летает перед войсками,Наш походный атаман.Он с походом нас поздравил,Отдавал строгий приказ:Чтоб у вас, ребята, былиРужья новые Бердан,Шашки острые в ножнах,Пистолеты в кобурах…Что ты, ворон, что ты, черный,Что ты вьешься надо мной?Ведь добыча-то плохая:Я — казак — еще не твой!»

Черт не спит. Ему давно не спится.Скучно в Петербурге одному.Старый черт из Гугнинской станицыБыл роднёю деду моему.И ему, предчувствуя кончину,Он тебя на память передал.В Петербурге умер от кручиныСосланный казачий генерал.Дед носил тебя, ценить умея,И уча потом носить меня —На кавказской узкой портупееИз простого сыромятного ремня.

Ты одна со мною разделилаЮность бесшабашную мою,Ты меня настойчиво училаНужному спокойствию в бою.За тобой — баклановская слава,А за мной — двадцатилетний пыл.Подхватила нас казачья лава,Сумасшедший ветер закружил.Что тогда мне снилось и казалось?Сколько раз рубил я сгорячаСмерть свою, которая касаласьНенароком моего плеча.Помнишь вьюжный день на Перекопе?Мертвый конь, разбитые ножны…Много лет живя с тобой в Европе,Ничего забыть мы не должны.

ЛЕРМОНТОВ

Через Пушкина и через Тютчева,Опять возвращаясь к нему,Казалось, не самому лучшему, —Мы равных не видим ему.Только парус белеет на взморье,И ангел летит средь миров,Но вот уже в ПятигорьеОтмерено десять шагов.Не целясь, Мартынов стреляет,Держа пистолет наискось,И нас эта пуля пронзаетСквозь душу и сердце — насквозь.

СТАМБУЛ

Нет — ничего не минуло!Месяц встает молодой.Медленно всплыл над СтамбуломЛегкий челнок золотой.Снова по звездным дорогам,Снова в райских садахС нашим доверчивым БогомВместе гуляет Аллах.В бедной кофейне СкутариПредок мой песни поет.Прошлое нас не состарит,Прошлое к сердцу прижмет.Голос гортанно поющий,Город в ночи голубой…Горечь кофейной гущиЗапью ледяною водой.

ИГРА

Игра сдана и начата.Глухая ночь. Начало марта.Любимый месяц; но не таОпять ко мне приходит карта.Опять, как будто бы на зло,Я лишь фигуры прикупаю.Мне никогда так не «везло»,Но я играю и играю.За ночь одну я поседел.Бледней стены, в табачном дыме,Я не сдаюсь. Ломая мел,Твое нетронутое имяПишу на залитом сукне,В чаду разгрома и попойки,В залог всему. И снова мнеДают валета к нищей двойке.Иль я не создан для игры,Иль я, действительно, не молод.И вот в Тартар-тартарарыЛечу стремглав, вдыхая холодНепоправимого конца,Игры проигранной до праха,И нет, как нет у мертвеца,Во мне сомнения и страха.

«Потерявши все, ты станешь чище…»

Потерявши все, ты станешь чище,Будешь милосердным и простым,И придешь на старое кладбищеПосидеть под дубом вековым.Без стремлений пылких, без обмана.Жизнь как есть! Смиренье и покой.Хорошо под сенью великанаОтдыхать смущенною душой,Птицей петь в его зеленой чащеИ листочком каждым дорожить.Жизнь как есть! Но жизнью настоящейТолько дуб еще умеет жить.Грузно поднимаясь в поднебесье,Он вершинами своих ветвейНичего уже почти не веситВ вознесенной вечности своей.И, уйдя в подземный мир корнями,Над безмолвием могильных плит,Над еще живущими, над нами,Как он снисходительно шумит!

«Я шел по дороге и рядом со мной…»

Я шел по дороге и рядом со мнойКружился листок золотой.Летел он по ветру, потом отставалИ снова меня догонял.Не это ль твоя золотая душаРешила меня провожать,Напомнить, что близок положенный срок,Осенний дубовый листок?

«Из всех мечтаний лучшая мечта…»