Николай Туроверов - Меч в терновом венце Страница 19

«Из всех мечтаний лучшая мечта…»

Из всех мечтаний лучшая мечтаО бедности бездомной, о свободе,О том, быть может, недалеком годе,Когда вся жизнь окажется проста,Как жизнь вот этого дубового куста.Он крепче всех стоит в молодняке,Вокруг него лепечет мелколесье,А старый лес молчит невдалеке,Как будто все он пережил и взвесил.Дубовый куст дает тебе приют —Ложись под ним и засыпай, бродяга.Ты отдохнешь, ты будешь счастлив тут,На склоне неглубокого оврага.Ты будешь спать на шелковой траве,Под вечер неожиданно проснешьсяИ над тобой склонившейся листве,Как матери, спросонок улыбнешься.

СТЕПЬ

Памяти отца

Был полон мир таинственных вещей,А я был жаден, беспокоен, зорок.В Донце ловил я голубых лещей,И хищных щук, и сонных красноперок.А в длинных буераках за Донцом,Без промаха стреляя куропаток,Я мог уже соперничать с отцом,С охотниками быть запанибрата.Я забывал, что надо пить и есть,Собака верная со мной не разлучалась,Ее в репьях всклокоченная шерстьРуном мне драгоценнейшим казалась.И не было подобных ей собак,И не было страны подобно этой,Где б можно было задыхаться такОт счастья и от солнечного света.Сияла степь все суше, горячей…И нежностью уже нечеловечьейЗвучал мне голос… Только голос чей?Наверно, твой, тоскующий кузнечик.

Опять в степи неугомонный ветер.Свистит ковыль, качается бурьян.Опять ирландец — годовалый сеттер,От дикого простора полупьян,Кружит, кружит широкими кругами,А дичи нет — какая пустота!В печальном небе высоко над намиЛетят, не опускаясь, стрепета.Весь птичий мир готовится к отлету,Пернатый мир давно настороже.Сентябрь зовет на псовую охоту,Не видя толку в дробовом ружье.Но мы с тобой, мой рыжий пес, не верим,Что нашей воле подошел конец, —По малолетству за осенним зверемНе пустит нас стареющий отец.Кружим, кружим в степи, не отдыхая,Авось еще нарвемся на дрофуИль диких уток обнаружим стаюПод вечер в мочажинах на лугу.Но степь мертва. За черными скирдамиПод ветром тлеет медленный закат,И машет нам тревожными руками —Зовет домой — полураздетый сад.Отец сидит за бесконечным чаем,Бушует ночь вслепую на дворе,И мы с ирландцем рядом засыпаемВ отцовском кабинете на ковре.

Священный час еды! Благословенный час,Ниспосланный голодным и усталым.Кулеш, заправленный малороссийским салом,Кипит, дымясь, в чугунном котелке.Счастливый день, ниспосланный от Бога!Возница мой увел коней к рекеНа водопой, где мокрая дорогаПарома ждет. Но не спешит паром.И мне уже не надо торопиться —Куда спешить, когда уверен в том,Что этот день не может повториться?Дождь отшумел давно. Но солнца нет, как нет,И длится час блаженного покоя.И льется на поля такой чудесный свет,Что кажется весь мир одетым в голубое.

«Что из этой жизни унесу я…»

Что из этой жизни унесу я,Сохраню в аду или в раю?Головокруженье поцелуя,Нежность неповторную твою?Или, с детских лет необоримый,Этот дикий, древний, кочевойЗапах неразвеянного дымаНад моей родною стороной.

«Был влажный ветер — ветер низовой…»

Был влажный ветер — ветер низовой.Был теплый дождь и золотая просинь,И солнце было над моей рекой,И я, весь вымокший, на глиняном откосе.Сиял волнами полноводный Дон,И радуга возвышенно сияла,Такой простор сиял со всех сторон,Что у меня дыханья не хватало.

"Пролетели лебеди над Доном…"

Пролетели лебеди над Доном,Тронулся последний лед.Ветер голосом счастливым и влюбленнымНе шумит над степью, а поет.Он поет: мне незнакома жалость,Я не знаю, что такое грусть,Все на свете мне легко досталосьИ легко со всем я расстаюсь…

1917 ГОД

Казакам вчера прислали с ДонаБелый хлеб, сузьму и балыки,А двенадцать ведер самогонаСами наварили казаки.Не страшит очередная пьянка,Стал теперь я крепче и сильней,И душа, как пленная турчанка,Привыкает к участи своей.Сколько раз она слыхала срядуЭту песню про зеленый сад:Рассыпались яблоки по саду,А казак не возвращается назад…Понависли по-над Доном тучи,Разгулялся ветер низовой,Не водою, а слезой горючейХлынет дождь из тучи грозовой…И не пленницей душа моя отныне,А любовницею станет у стиховВ этот синий вечер на Волыни,Среди пьющих и поющих казаков.

"Опять гроза! Какие грозы…"

Опять гроза! Какие грозыУ нас с тобою на пути!И зацветающие розыНе успевают расцвести.Опять над нашим бедным садом,Где должен встретиться с тобой,Гроза кипит дождем и градом,Гуляет ветер ледяной…

МОСКВА

Петру Кумшацкому

Заносы. Сугробы. Замерзшие глыбыСползающих с кровель снегов.Цепные медведи вставали на дыбы,Ревели от холодов.У Темных, у Грозных, у ОкаянныхЗа шерстью не видно лица:Иваны, Иваны и снова Иваны,И нет тем Иванам конца.До белого блеска сносилась верига.На улицах снежная муть.Татарское иго, Московское иго:Одна белоглазая чудь!Что было однажды, повторится снова,Но не повторна тоска.На плаху, на плаху детей Годунова:Москва ударяет с носка!Пылает кострами Замоскворечье,Раскинулся дым по базам,Сожгли Аввакума, затеплили свечи:Москва не поверит слезам!Москва никому не поверит на слово,Навек прокляла казаков,И выпила черную кровь ПугачеваИ Разина алую кровь.Метели все злее. Завалены крыши.Москва потонула в снегах.Но чьи это души, все выше и вышеПлывут над Москвой в небесах?В теплицах цветут басурманские розы,На улицах — снежная муть.Толстой — босиком, на машине МорозовСвершили положенный путь.Цыганские песни. Пожары на Пресне.А вот — и семнадцатый год.Все выше и выше, просторней, чудеснейДуши обреченный полет.По небу полуночи… Черное небо,А хлеб еще неба черней.И шепотом, шепотом: корочку хлебаДля беспризорных детей.Но как при Иванах, при Темных, при Грозных,Молитвам не внемлет земля.По небу полуночи… Красные звездыМерцают на башнях Кремля.

ТРЕББИЯ

Увозили раненых. УбитыхЗарывали наспех. БивуакБыл в кострах. У придорожного корытаДвух коней поил седой казак.Кони пили жадно. Над полямиСвет стоял вечерний, золотой.Дым стоял над русскими кострами,Горький дым в долине голубой.Треббия. Италия. Из чашкиЩи хлебал неспешно старичок,В пропотевшей бязевой рубашке,Бросив полотенце на плечо.Треббия. Италия. А где-тоЕсть Кончанское — родительский порог.Ни конца, ни края нет у светаДля солдатских полусбитых ног.Нет суровее солдатских разговоровОб увечьях и о смерти, наконец.— Александр Васильевич СуворовНе фельдмаршал, а родной отец.

"Ветер был такой ужасный…"

Ветер был такой ужасный,Что, казалось, все деревьяБудут вырваны с корнями,В поднебесье улетят,Где дымился темно-красныйВ тучах с медными краями,Разгораясь постепенно,Ужасающий закат.И, казалось, что на светеНикогда уже не будетЯсных дней, ночей спокойных,Жизни мирной и простой, —Будет только этот ветер,Тучи в огненной полуде,Да осенний лес шумящийС облетевшею листвой.

"Казалось бы: пора и на покой…"