Виктор Боков - Том 1. Стихотворения Страница 19

Застольное слово

Нет! Не целил стихи свои в вечность!Не рисуюсь я в этом, не лгу,Я хотел, чтобы только сердечностьВ них росла, как трава на лугу.

Не хотел я себе хрестоматий.Пусть вольнее гуляет строка!Я хотел, чтобы стих мой с кроватейПодымался по зову гудка,

Шел на стройку в своей телогрейкеКласть бетон в угловые торцы,Или где-нибудь струйкою в лейкеОпрокидывался на огурцы.

Я хотел, чтобы он пробирался,Как спаситель, в гнездовье беды,Чтобы он под плотами плескалсяУ днепровского края воды.

Я не знал ни почета, ни славы,Знал лишь бури, волненье в крови.Полновесное жито державыТяжелило ладони мои.

Мне могучие сосны по росту,Стих мой тонет по шею в хлеба,И влюбленно ласкают колосьяБороздящие прорези лба.

* * *

Е. Винокурову

Мну слова, как глину, как тесто,На кирпичи и на калачи.Каждое слово не минет ареста,Если не будет острей, чем мечи.

Сколько с утра у стола их толпится,Возле скрипящей биржи труда.Каждому слову на полке не спится,Каждое слышит: — Туда! — Не туда!

Нежное слово, как нерест налимий,Грубое, как рукава кузнеца,Яркое, как переспевший малинник,Горькое, как аромат чабреца.

Слуги мои! Я — ваш царь! Не покиньте!Врезался крест мой в покатости плеч.Самое свежее слово мне выньте!Правду глаголить, истиной жечь!

Лебеди

Три метра дороги накатанной, саннойВесенняя льдина на Каспий несет.А лебедя — вот непонятный и странный! —От теплого юга на север влечет.

За что он так любит его? Непонятно!Как жаворонок и как скромный скворец,Он каждую вёсну обратно, обратноНа Устюг, на Вологду, на Повенец.

Он пищи особой в озерах не просит,Гусям признается: — Что мне, то и вам! —Он даже рубаху отбельную носит,Чтоб нравиться северу, белым снегам.

О лебеди! Милые птицы! ЛетитеИзведанной вами дорогой большой,И дивные песни на север несите,Я тоже, как вы, северянин душой!

* * *

Я сегодня облюбую,Как отраду обрету,Эту речку голубуюИ черемуху в цвету.

Эту розовую кашкуИ мохнатого шмеля,Что рассказывает сказкуПро тебя, моя земля.

Это облако над полемС золотым шитьем боков,Эту жажду пить запоемИз гремучих родников.

Этот тихий полустанок,Где за тыном огород,Где знакомый полушалокЦелый день пилотку ждет!

* * *

Эскалатор подымает на́верхОзабоченность рабочих лиц.Почему же я, чтоб землю славить,Не про них пою, а про синиц?

Им железо надоело в цехе,У мартеновских печей.Пусть услышат радость в детском смехе,В разговоре галок и грачей.

В этот ранний час я с вами.Прочь заботы! Утром ли грустить?Хорошо бы с рук над головамиГолубя пустить!

Гроза

Дождь горстями крыжовника в крышу,Конопатчиком и колотушкой в пазы.О, с каким упоеньем, с восторгом я слышуГолубой разговор первомайской грозы.

Тра-та-та!И клинки из ножон уронила,И ударила в камень, в карьер, где ломы,Мягкой пахотой огненно проборонилаИ исчезла, и только полынь и дымы.

Я калач изо ржи,Я, канатами тертый,Знаю скрипы лебедокИ вскрики цепей..О, греми и выбрасывайВоздух наш спертыйИ веди к нам живоеДыханье степей!

* * *

Пушкин на паперти слов со слепцами,Лермонтов с ревом Дарьяла в строке,Фет под усадебными чепцами,Тютчев в ученом своем клобуке.

Блок с утонченным лицом херувима,Милый Есенин в траве до пупа,Уличный лирик, Владимир — громила,И Пастернак, рассыпной, что крупа.

Все подключились ко мне. как к МОГЕСу,Звездочку дали свою: — Ты герой!Катят меня, ветродуя, повесуБлаговолящей к поэтам Курой.

Слава вам, воины лиры! И в стремяНогу вдел, ободрав до колен.Вижу, как тужится жалкое времяРасколдовать, обезвредить ваш плен.

Руки умеют и все же робеют,Рядом великие образцы.Слов не хватает, губы немеют.Лоб в испаринах мук от росы.

Здравствуй, верстак мой! В сторону робость,Дайте досок с терпким запахом смол.Льется из жил моих звонкая радость,Стих родился и без нянек пошел!

* * *

То в долинах живу,То в былинах слыву,То струной балалаечной звонюсь,То с колдуньями знаюсь,То пишу, то пляшу,То пасу, то пою,То пчелою теряюсьВ пчелином рою,То пью чай у соседа —Вот какой непоседа!Я признаюсь тебе, как писатель,Поверь мне, читатель,Что не трудно перо обмакнуть,Очень трудно тебя обмануть!

Письменный стол

Я. Смелякову

Мой письменный стол,Он — двуногий,Он — сам я.Отлички в нем нетОт ветвей соловья.Накрыт он не крышкою,А небесами,А скатерть —Лесная дорога моя.

Бумаги не надо!Есть сердце и память.А перья —Колосья, остры и прямы!Я ригу свою набиваю снопами,Зерно молочуВ закрома для зимы.

Я весь на ходу.И словесные злакиВо мне прорастаютОт встречи с людьми.Где песня — я в песне,Где драка — я в драке,Где руки любовно хрустят —Я в любви!

Иду и свищуНаподобие пташек.Мне муза,Как нищему сумка, верна.А кто-то во мнеЦелину мою пашет,Готовя глубинный мой пластДля зерна.

* * *

Как у моря в КоктебелеНрав сердитый, когти белы.По песку скребет, по гальке,Просит жалобно: — Подайте! —Неотступно душу гложет:— Помогите кто чем может! —Что подать скитальцу морю,Чтоб на мир пошло со мною?Сердце вынуть? Душу кинуть?Мне без них не жить, а стынуть!Подарю ему стихи я,Как оно, они — стихия!

Омск

Омка,Омск.А в речи, как в ручье!— Чо да чо! —Город   поднял       легкоКоромысла дымовНа плечо.

За глухоюТюремной стеноюИртышского льдаУлеглась,УспокоиласьЖелто-речная вода.

Вмерзли баржи,На трубах судов —Вороньё.В гулкий     колокол         бьетВ этом городеСердце мое.

По тропе,Что идет за реку,Наступая на грудьИртыша,Я иду, как ничей,Как никто,Никуда,Ни к кому не спеша.

Люди — мимо.Сороки — нырком.Иней — прочь,Искры снега — вразлет.И одно лишьНезыблемо здесь,Это — лед!

Лед метровый,Лед синий,Лед кованныйВ кузнях зимы,Лед, который хватаетСибирских девчатЗа пимы!

О, великий полон!Снеговое стояние круч!Сквозь белесую мглуПробираетсяСеверный луч.

А мороз,Запахнув арестантский армяк,Прижимает шатрыК Иртышу,Как Ермак.

Самогуды, самоплясы