Алексей Дьячков - Игра воды. Книга стихов Страница 2

Озноб

Когда мы выйдем к берегу из зарослей,К воде, легко теряющей каркас,Пусть с черных веток ворон интернатовскийСнежинок стаи потрясет на нас.

Пусть отразит река деревья голые,Над головами вспыхнут облака,Частями речи, сложными глаголами,Словами перестанем быть когда.

Запремся в дом и сложим складень зарева,И нас, как постояльцев, впустит сон.И дед Мазай запутает мозаику,Нащупывая дно своим веслом.

А завтра разбуди меня до ужина,Чтоб разглядел я синий лес осин,Чтоб под лопаткой стетоскопом слушая,Угрюмый врач дышать меня просил.

Последний сонет

В библиотеке полк родных речей,Один и тот же март цветной не тает.Зачем в ветвях поодаль, Чаадаев,Так много букв, как черных граачей.

Разжег огонь и в кресле спит, устав.Лес, обступив, листом лиловым бьется.Все снова встанет на свои места,Когда хозяин, выспавшись, проснется.

Дом обречен погибнуть под водой.Погасла роща и темно от боли.В учебнике написано про смерть,Про автора безумного и сеть,Поставленную для удачной ловли.Но нету в море рыбки золотой.

Шишка

Нет ни вычурной грусти, ни фальши.Наш барак и тупик за углом.Можно было бы мучиться дальше,Но несчастье тебе помогло.

День любой становился все ближе,Час любой – не однажды, не вдруг.Чай с враньем и без косточек вишня,И на счастье не трезвый хирург.

Ночь пришла без сестры симпатичнойИ жарой подступила впритык,И с тобой почеркала почти чтоСписок дел первоочередных.

Снег дешевый за форткой без марли,Одеяла сугробы грубы.Все еще вспоминаешь январь иПоликлинику все еще ты.

Перекресток

Стволы в начале, роща целиком,Потом крыльцо, курящие мужчины,И стали – самовар, бутыль с цветкомИ мы в конце концов неразличимы.

Боярышником в сумерках скользя,Сверкает сад то суриком, то охрой.Нет пустоты, которую нельзяЗаполнить ночью и дорогой долгой.

Состав ползет, а я гляжу в окно.Ногой качая, тюкаю об стену,И слышу голос, слышанный давно:Вернись домой и жизнь счастливой сделай!

Чужого сна ломается каркас,И прячется в листве тугая завязь.Как будто это было много разСо мной, но никогда не повторялось.

Перелом

Кто лежал больной под лампой матовой,Рисовал квадратики, круги?Написал пять строчек, разрабатываяМелкую моторику руки.

В сквер перед чугунным председателемВышел, сладкий раскурив Казбек.Дым затяжки выпустил старательно,Как медузу медленную, вверх.

Кроны лип и облака овальные,Друг за другом вставшие слова —Золотыми рыбками аквариумнымиУкачали ласково меня.

Все неправда, сам себя морочил я.Жизнь чужая, вымученный дар.Почему же несколькими строчкамиТак легко тебя я оправдал?..

Авария

У дедушки в деревне осень —Отклеился от клина гусь.Грудь тракториста, йоксель-моксель,По-детски наполняет грусть.

С ним штрифель на понятной фенеСад обсуждает и подруг.Лес, сжавшись, как китайский веер,На солнце распустился вдруг.

Без умолку шуршат деревья,Тревожат задремавших птиц,Чтоб в поисках уединеньяПо первоснегу разбрестись,

Пред Нивой, с трассы сползшей боком,Вдруг встать, как ледяной костер.Из-за руля чтоб вышел кто-тоИ галстуком очки протер.

Практика

Так молчала она или что отвечала,Наблюдая бегущие титры началаНа протертой от пыли мерцающей линзе,Выгнув руку, как в танце медлительном Илзе.

Или, чай заварив из пакетов бумажных,Разливала по чашкам и слушала дальше,Как не врет ухажер, отгребая варенье,Пустоту заполняя болтливым волненьем.

Как легко после смены соблазну поддаться —Книгу в библиотеке на фабрике ткацкойСунуть под олимпийку, как знамя в сраженье,И уйти с безразличным лица выраженьем.

Но, кино заглушив, били ходики гулко,И, как время, ссыпалась песком штукатурка,И звучала тоска, будто вправду все было,Или песня без слов в конце серии мыла.

Апостол Петр

А сторожа дедушка вынь да полож!Алеш! – ходит по двору, – Где ты, Алеш?Известкой ствол яблони мажет.Заката в калитке встает полоса.Сдвигает фуражку старик на глазаИ вслед уходящему машет.

Ни заросли хмеля, репья, лебеды,Ни дом, ни качели уже не видны,Ни вишня, ни грядки картошки.И дед не уходит, все машет внучку,Сливаясь с листвой, погружаясь во тьму,Все машет широкой ладошкой.

Томят меня осени тихая грустьИ сырость. Я знаю, я скоро проснусь,На грудь потяну одеяло.На бок повернусь, но не скрипнет кровать,И буду лежать и глаз не открывать,Дышать чабрецом и тимьяном.

Встает то стеной, то обрывом земля.Враскачку относит теченье меня,И плеском баюкает осень.Молитву творят на холме горячо…Не слышно мне слов, но я знаю, о чемМой дед Богородицу просит.

Ода Радости

Артист на часах командирских колесикоЗавода подкрутит, послушает ход,И жадно попив кипяченой из носикаВполголоса арию Князя споет.

Попьет, покряхтит, пошуршит занавесками,Пройдет в коридор, плащ накинет, пора.И вся коммуналка его половецкимиНапевами с богом проводит в ДК.

Нырнет разведенка на кухню и включит намПоля яровые, воюющий мир.И школьник ее, голой Махой измученный,Проскачет из-под одеяла в сортир.

Вплывут в коридор не в халатах, а в платьицахБерезки ансамблем под трели рожка,И следом за ними вплывет старшеклассницаС усами не смытых разводов снежка.

И выйдет алкаш из-за ширмы не выспавшись,И что-то сипато прошепчет себе.И выйдет так горько, что словом не выразишь,Когда он на коврик сползет по стене.

Медбратья, цыгане с медведем и танцами,И с гаснущей свечкой беззубый дьячок,И бабки в платочках толпою потянутся,И в кофточке с алым значком дурачок.

С рыданьем и смехом нежданные гости к намНагрянут, и щели рассолом зальют.Куда же податься из ванной мне, Господи,Где я перед зеркалом пыльным стою?

С мешками, морщинами, с раннею лысиной,Укус комариный до крови растер,Контуженный светом и желтыми листьями,Что за ночь с березы прибрал мародер.

Не щелкну щеколдой, не выйду под занавес,Пошарю в карманах – брелок без ключа,Союз, коробок, затянусь и возрадуюсь,Пока в дверь испуганно не постучат.

Газеты не ровно на тазике сложены.Не якорь, а брюки забросил матрос.Спокойно! Встречайте меня, краснокожие,Я стеклышки вам из-за моря привез!

Свобода

И не должен был вечер ненастьемЗавершиться – все ждали закат.Но пришлось подниматься на насыпь,Возвращаться по шпалам назад.Звяк тревожный, железнодорожный,Гул дождя, прочий шум, всякий вздор —Если чуть поднапрячься, то можноРазличить в звуках странный узор.И поедет мелодия сразу,Будто только что выло в ушах,И слова потекут не напрасно,И подстроятся тут же под шаг.Чтобы выскочил образ, как заяц, —Чтобы в мертвом застыть столбняке,Все слова позабыть опасаясь…И забыть, но пойти налегке.

Сад Святого Григория

Теперь, когда сбылись Твои пророчества,Чем жить мне? – снегом, лесом у реки.Дорогой в лагерь – чтобы в одиночествеВокруг барака нарезать круги.

В фаянсовом патроне электричествоТрещит. И не молчит вода в трубе.Дождаться на морозе симфоническихРаскатов из тарелки на столбе.

По снегу хрупать в валенках под тиканьеИ цокот скрипок – склад, хозблок, медчасть.Как выгнулось блестящими гвоздикамиРазорванное небо различать.

О чем мечтать, тропой шагая узкою,Когда давно сбылось все, вот вопрос!Есть чистый снег, классическая музыка,И ночь, и сухоцвет холодных звезд.

О чем мечтать мне, зеку с желтой лысиной,О чем произнести так страшно вслух? —Чтоб и во мне так поднялась, так вырослаГармония, которая вокруг?..

«В одном из июльских так и не узнал я…»

В одном из июльских так и не узнал яКороткий, но яркий денек.С утра поплескался в реке баттерфляем,В обед потянулся в тенек.По памяти радость и сладкое счастье,И радуг цветной порошок.И волны бежали, и тучи сгущались,Но дождик так и не пошел.За тенью домой возвращались из пленаГерои потрепанных книгИ старец Гомер, осудивший ЕленуЗа гибель троянцев лихих.И долго паром у причала качало,Ломало волну пополам.И долго читал, забывая начало,Я толстый-претолстый роман.Волшебная клинопись, странная стружка,Рисунок ограда-лесок.Разбилась упавшая с елки игрушка —Скрипит под ногами песок.

Песня