Александр Ольшанский - Звезда в полыни (сборник стихов) Страница 2

В блокадном городе. -- Великом! -

В ночь медсестра читала Блока.

Глаза горели вешним бликом

из довоенного далека. -

Там каждый был красив и молод,

и весел -- к шумному параду.

Никто не ведал лютый голод,

и смерть, как быструю награду.

Там был простор венечным платьям.

И вечность -- отчему порогу...

В ночь медсестра читала братьям.

Они пытались верить Богу.

ЗА ЖИЗНЬ

Багряный вождь, осенний шут - с чинами не суров ли?

Сорвал осенний позумент: "Шумите, дерева!.."

Лицо - аскеза во плоти и дробь дождя по кровле

В напоминание о том, что жизнь всегда права.

"За жизнь!"

Допей презренную, не будучи обласкан

Оконным отражением усталого лица.

Ты плюнул во Вселенную?

Попал себе на лацкан:

Чудесное знамение

Счастливого

Конца.

x x x

Многое в малом.

След у порога.

Вечное в белом.

Звездная тога.

Маленький пальчик

ловит снежинку,

снежинский

мальчик помнит

картинку:

добрые лица

к яслям склонились,

в нимбе младенца -

взоры светились.

Только боялись

горькой разлуки -

нежной Марии -

мамины руки.

x x x

Пианист взлетал над инструментом,-

Время защемило пальцы крышкой...

Муза не спешит к аплодисментам,

соло завершается -- одышкой:

был огонь, была вода.

А -- трубы?!

Тишиной заслушались фаготы...

В тростниковом золоте Гекубы -

дирижер откладывает ноты.

НОВОГОДНЯЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Этой ночью креп венчальный

у твоей щеки...

Хлопья снега беспечальны,

помыслы легки.

Расплылись и подобрели

резкие черты:

городские акварели

гладит край фаты...

Спи невеста, спи надежда,

спи моя судьба!

Греют белые одежды

беглого раба.

Не гневuсь недолгим бегством

с пира твоего.

Я ушел на встречу с детством.

Только и всего.

ПЕСНЯ БЕЛОЙ ШВЕИ

Снега сметали все края

Земли моих тревог,

как только Белая швея -

напела свой урок:

"Сия материя тонкa,

тачать -- не ремесло!

В оплату каждого стежка

уйдет твое тепло.-

Тачай-строчи, моя душа,

ты этим и жива,

покуда греешь -- не спеша -

родимые слова,

покуда вьет живую нить

седой напевный лен -

не оборвать, не изменить

тугую связь времен.

В разбеге строк блеснет рука,

коль с сердцем повезло!-

Сия материя тонка,

тачать -- не ремесло...

А тяжких дней веретено

припомнят -- налегке,

когда двум датам суждено

сойтись в одной строке..."

Мне пела Белая швея...

Для вас слова сберег,

но с каждым путником своя

мелодия дорог.

x x x

Снился танковый полк в Кандалакше,

морось с Белого моря,

туман...

И письмо прожигало

все также (!) -

"Беломором" пропахший карман.

И все так же багульник тревожил

в карауле застывшую ночь -

терпким холодом,

словно итожил

сто разлук, что дано превозмочь.

В СОЧЕЛЬНИК

Щиплет щеки, щиплет yшки,

щиплет красные носы.

У Катюши и Марфушки

вид невиданной красы.

Пар клубится, смех искрится,-

сами кубарем летят.

На коляды им сестрица

нагадала двух ребят!..

Финн со шведом сани катят:

даль звенит, белым бела.

У Марфуши, и у Кати

хмурь от сердца отлегла.

Кличат предков.-- "С Новым Годом!"

Кличат Родине: "адье-е-е!"

.............................................

Стынет след за снегоходом,

Чудо-фирмы, "Бомбардье".

СВЕТЛЯЧОК

Сонно

возится в сарае

лунноокая овца...

Трепет сада. Запах рая -

у тропинки,

у крыльца.

Звездно.

В тереме высоком:

в ночь распахнуто окно

(грозный батька у порога),

ива -- с нами

заодно...

Держит

свечку над кроватью -

беглый искорка-жучок.

-- Ренегат небесных братьев,

полюбуйся, но -

молчoк!..

ВИЗИТ

В чашке сумеречный чай

безнадежно остывает.

Наших губ внезапный рай

он, чай, мало одобряет.

Жалобно диван сопит,

кашляя пружинами:

изувечен, инвалид,

вескими причинами.

Чуть помят пижон-торшер.

Ваза, видимо, разбита...

Пострадал весь интерьер -

жертва позднего визита.

В МЕТРО

Легко ли дышится, подземный пассажир?

Зачем в Аид спешат твои вагоны?!

Знать, неспроста велят центурионы,

Куда ни кинешь взгляд, -

разлить рекламный жир.

Там наверху -- другому светит солнце,

в авто катается гуляка и транжир...

Мелькнет реклама на слепом оконце:

"Купи надгробие, подземный пассажир!"

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР У ПРУТКОВА

Да!

Благое дело, коль душа, в размахе,

пытается рубаху растерзать:

любовь, измену, голову на плахе,

вселенскую (чуть выспреннюю) стать -

впихнув на лист искомканной бумаги.

Но!

Всем дела нет ни до моей рубахи,

ни до того, что ел и где мне спать!

...Козьма юлит (учитесь, вертопрахи!):

"Мой друг, тебе не муторно читать?"

*

"Наше Все" -- похож на обезьяну.

*

НА ПРЕМЬЕРЕ

Летняя премьера. Бутафорский снег

отпускает тополь -- в броуновский бег.

Взглядами "а джорно", репликами рук,

мы вдвоем встречаем непримятый луг.

Краткое либретто прошуршал репей,

что дрожит наградой на груди твоей:

После увертюры мекающих коз

учинит злодейство вляпчивый навоз.

Вереск, медуница, кашка и лопух

заточат злодея под охраной мух.

Подгулявший ветер разольет фиал,

и стрекозы -- травам сложат мадригал.

До финальной сцены, празднуя простор,

принца зацелует фея Ронских гор.

...Взмокшие актеры выйдут на поклон,

вслед за ними звезды -- в чистый небосклон.

Гвоздь дивертисмента взвинченных цикад,

славный юный месяц

выйдет невпопад.

ТАКИЕ ДЕЛА

Л.Гумилеву

Все тебе -- не в гoре,

сказочник, мастак

святочных историй

в гибельных местах!

Ты ли не клеймился

в эс-эс-эс-эр,

ты ли не учился

биться за партер

и в безликом хоре,

Жизнь, зевая, петь,

в килечном разоре

"хочете..." -- терпеть,

мелочь получая,

думать о "Щите"

и над блюдцем чая

хлюпать в нищете?..

Нет, не научился

и "ушел с крыла"!

Пусть волчком крутился

и горел дотла -

в ноги не стелился

и на пьедестал...

Все, чего добился:

верить не устал

в зычное раздолье

будущих былин,

в бабье хлебосолье,

в возглас:

-- Триедин!..

1985

СЛОВО О ЗЕМЛЕ И ВЛАГЕ

* О.Охапкину

От площадей,

от лестничных площадок,

во избавленье криков и плевков,

приди в себя, ушедшая в упадок,

вернись домой -

без маршей и венков.

Над тишиной зовущие высоты:

не поклоняясь низостям дельцов -

зовут, зовут высокие заботы

об очагах и крепости венцов

твоих сердец -

в одном биенье встречном -

соборному, в лихие времена.

Тебе ль забыть, в борении извечном,

колоколов литые имена?!.

ТИШИНА

Юдоль веков -

в берестяных лоскутьях,

в дыхании

стоялой тишины:

печаль земли

застыла в перепутьях,

на дне оврагов,

в рытвинах войны...

Погост надежд,

бесхозных урожаев,

боеголовок,

пламенных речей...

Молчит земля,

мучительно рожая

святой ростoк -- живительно ничей:

в нем вера всех коленопреклонений,

с ним память вех: крушений и побед.

Молитвами

российских поколений -

росток души

встречает свой рассвет.

за пядью пядь,

Отечество свое?!"

Предгрозье.

Над межою воронье...

У МЕЖИ

Вознес рассвет

хоругвенные стяги -

услышь молитву, Господи!

Спаси!

Не дай скудеть

вовеки на Руси -

ржаным лучам

и чудотворной влаге.

Купель озер

и золото жнивья

растят потомков

златокрылой речи.

И крепнет голос

в колокольном вeче:

"За брaтину -

Славянская семья!

Страды Христовой,

Символ Веры вжuве -

Вино и хлеб отведаем, друзья,

труды умножив

на привольной ниве!

Как дрeвле,

православные князья,

сплотим ли мы

Великую дружину?

Иль отдадим

в постылую чужбину,

РЕКА ВРЕМЕН

Предгрозье.

Над межою воронье.

Свинцовый воздух

впитывает тени.

Армады туч -

быстринами видений

пугают

отражение свое

на глади вод...

И вспенились просторы

Днепра и Волги,

Дона и Оки.

Знобит Неву.

Чугунные узоры

во мраке тонут.

Смоль Москва-реки

у холма Боровицкого

вскипает...

Невозмутима лишь одна река.

Река, в чьи воды

дважды не вступают.

День, отмерцав,

вливается в века...

ЗЕМЛЯ И ВЛАГА

...День, отмерцав,

вливается в века.

Огни костров,

Непрядвой отраженных,

размыл туман.

И голос кулика

тревожит ширь степную.

Отрешенно,

припав к земле,