Исай Авербух - В ЛИВАНЕ НА ВОЙНЕ Страница 2

Пятнадцать ровно нас, евреев -

Врач, шофера и санитары.

И вот, не ведая сомнений,

Мы в спор бросаемся в азарте,

И сразу есть пятнадцать мнений,

И сразу есть пятнадцать партий:

- Чем зря ему в обиду фразу

Скажу, я сам погибну лучше!

- Под стражу взять его! И сразу!

И застрелить на всякий случай!..

Наш спор отчаянно-неистов,

Но опыт трех тысячелетий

В нас усмиряет экстремистов

И выбирает нечто третье:

"Шмиру усилим! – вот решенье:

Мы – не они, мы – человеки..."

Мы – обнажённые мишени,

Неистребимые вовеки!

 *Фалангисты – бойцы христианской армии в Ливане.

 * Шмира – военизированная охрана.

            ТРЕТЬЯ ОТКРЫТКА

Хоть здесь порою убивает

И это все-таки война,

Моя душа не унывает -

Поверь мне, милая жена.

К нетленной истине причастен,

Давно забыв пустую грусть,

Я так на свете этом счастлив,

Что даже смерти не боюсь.

Я здесь живу, с судьбой не споря,

Перед Создателем в долгу,

На удивительного моря

Прекрасно-чистом берегу.

Над головою небо в звездах

Пьянит, волнуя, мысль мою.

А воздух... Боже, что за воздух! –

Такой, наверно, лишь в раю.

Однако есть закон дистанций.

Нужны, как Рае молоко,

Нам голоса родимых станций,

Но здесь от них мы далеко.

Транзистор, словно огорошен,

Несёт один сирийский бред,

И нету музыки хорошей,

И даже шахмат тоже нет.

А это нам необходимо!

И – не шучу я, видит Бог –

Сюда бы Зверева Вадима* –

Он нам бы здорово помог!

* Вадим Рувиныч Зверев – мой тесть, скрипач и шахматист, живущий в Нью-Йорке.  

Решась губителей разбить,

Мы больше им не уступаем.

Вступаем или не вступаем? –

Звучит, как "Быть или не быть?"

До дна хотелось бы испить

Нам эту чашу, не иначе.

Хотя "Вступаем!" – это значит

Для многих, может быть, не быть.

        МЕИР  МОСТРИАЛЬ

Рассвет встречает Меир Мостриаль.

Он восхищен, но взгляд его печален.

Всегда, всегда в глазах его печаль,

Поскольку мир, увы, не идеален.

Но в этот мир, не видя в нем вины,

Влюблен он, как в жену свою Девору.

На наши склоки лишь со стороны

Он смотрит с добрым ласковым укором.

А иногда в свободный час, в досуг,

Когда по службе нет у нас нагрузки,

Я Меира – он мой ближайший друг –

Учу читать и говорить по-русски...

Вот, наклонившись, для чего-то он,

На землю дуя, шепчет потрясённо:

"Уйди! Уйди! Беги отсюда вон!" –

Так Меир наш спасает скорпиона.

Он, бедный, выбивается из сил,

Чтоб скорпион в красе своей и силе

Вдруг никого из нас не укусил,

Но чтоб и мы его не укусили...

...Задумчив Меир в отблесках зари

И говорит, вздыхая: "Нет, ребята,

Как ни верти и как тут ни мудри,

Пора прибить Ясира Арафата".

Штаны стирает Йоси Зильберман,

Потом на солнце на веревке сушит.

Он говорит, что мир – сплошной обман,

Как ни взывай: "Спасите наши души!"

А сионизм, вождизм, мессионизм -

Убогие младенческие соски.

Однако без особых укоризн

Он склонен рассуждать по-философски:

"Растет щетина, как ее ни брей -

Так на земле растет число злодеев".

Он, Йоси, знает то, что он еврей,

Но наплевать ему на всех евреев.

Он любит джаз и, кажется, любовь

Без преданности джазу и любови,

А если даже где-то льется кровь,

То что ему до этой самой крови.

Он пессимист. Он этот белый свет

Своей особой личной мерой мерит.

Он говорит, что правды в мире нет,

И ни во что решительно не верит.

Но вот снимает Йоси Зильберман

Штаны с веревки, смотрит кисловато

И говорит: "Хоть мир – сплошной обман,

Пора прибить Ясира Арафата."

        ЙЕШАЯГУ  АВЕРБУХ

Кусает  Йешаягу Авербух

Зачем-то ручку. Нá землю роняет

То хлеб, то вилку. Шепчет что-то вслух

По-русски: очевидно, сочиняет...

Давно расстался с отдыхом и сном.

- Что пишешь? - любопытствуют ребята.

- Пишу, ребята, только об одном:

 Пора прибить Ясира Арафата!

        АВРААМ  ЛЕВИ

Он не бывает весел иль понур,

Он никогда ни в радости, ни в гневе –

Лишь цифр ряды да отблески купюр

Блестят в глазах у Авраама Леви.

Так он живет и коротает век.

Взгляд неподвижен. Твердая осанка.

Он человек, но он не человек –

Он есть компьютер и работник банка.

Любое чувство и любой порыв

Обиды, веры, чести или лести

Ему чужды. Читает "Маарив"*

Он лишь во имя биржевых известий.

Он ни о чём не знает ничего,

Но знает всё про суть валютных судеб

И сколько денег будет у него

И в те года, когда его не будет.

При этом он довольно мил и прост.

С ним говорить всегда легко и просто:

До дна познав единственный вопрос,

Он никогда не задает вопросов.

Но вот сегодня он меня с утра

Спросил нежданно: 

- Нынче что за дата?

И вдруг сказал:

- Я думаю, пора

Прикончить нам Ясира Арафата.

 * "Маарив" – ежевечерняя израильская газета.

              РАВ РИВКИН

Чтобы Господь одобрил нашу цель,

Что б мы в пути целёхоньки остались,

Рав Ривкин, раввинатский офицер,

Вершит молитву, завернувшись в талес*.

В чем роль его?  Зачем сюда он зван?

Следить, чтоб кoшер был всегда на кухне,

Чтоб обеспечить в "Шахарит"** миньян***

И чтобы души наши не протухли.

Он к вере, к покаянию зовет

Нас, грешников, и, видимо, недаром

В одной палатке с доктором живет,

Причисленный по роли к санитарам. 

Он страстно  жаждет мир предостеречь

В его пути, безмозглом и безбожном,

Когда вершит пророческую речь

О двух Шаломах – подлинном и ложном.

Видна и вправду Божья благодать

В его сужденьях о любом предмете,

Особенно мастак порассуждать

О двух Мессиях – сам, наверно, третий.

В нем нет вопроса – быть или не быть?

- Быть! И – навек: доказано веками...

Но Арафата надобно добить –

Иначе будем просто дураками!

*Талес – специальная накидка, облачение, которым покрываются евреи во время молитвы.

** "Шахарит" – утренняя молитва.

***Миньян /иврит/ – десять мужчин, необходимый минимум для совместной молитвы.  

             ДОКТОР   ГЕНДЛЕР

Наш добрый доктор ласков, прям и прост,

Всем доверяет и не смотрит косо.

Всю жизнь он лечит ухо, горло, нос,

В чужую жизнь совать не любит носа.

Он друг людей с утра и до утра.

В больном арабе тоже видит брата.

Но, сняв очки, сказал он нам вчера:

- Пора!

А мы спросили:

- Что пора?

- Пора его прикончить, Арафата!

  КАЦИН БРИЮТ НОФШИ*

Не всюду есть наличие души,

Где явно есть наличье полнокровья.

Знакомьтесь: наш  каци΄н   брию΄т   нофши΄ -

Начальник по душевному здоровью.

Таков пока пути его итог.

А бы сей путь значителен и долог:

Он был медбрат, политик, педагог -

Теперь он социолог и психолог.

Он полон знаний, опыта, идей

И никому ни нá фиг здесь не нужен,

Поскольку понимает нас, людей,

Как мой ботинок или даже хуже.

Мы все, конечно, для него больны

Душой, но, веря в нашу излечимость,

Взирает он на нас со стороны,

Подчеркивая личную значимость.

Интеллигент! Гигант, едрёна мать!

- Послушайте, нельзя же так, ребята,

Рубить с плеча. Должны мы понимать

Позицию Ясира Арафата!

* Кацин  бриют  нофши – офицер душевного здоровья – новая (по-моему, весьма сомнительная) должность в Армии Обороны Израиля.