Владимир Бенедиктов - Стихотворения 1838–1850 гг. Страница 2

Слезы и звуки

О дева! Покровом завистливой мглыПодернулся взор твой – Соперник денницы;Ты плачешь – и слезы, как капли смолы,Дрожат и сверкают на иглах ресниц.И больно, и тяжко от слез мне твоих,Но если под бурей на жизненном мореСкорбящей душе твоей легче от них —Плачь, милая, чаще: выплакивай горе!Всегда тебе вере целебный сей ключ,Родник утешенья, источник отрады;Под сердцем рожден и под сердцем кипуч —Сквозь очи он ищет воздушной прохлады.

А я… злая мука в предизбранный часМне сердце зальет отравленной кровью,И грузом нависнув над стянутой бровью,Слезинки не выжмет из сумрачных глаз.Порой лишь, в минуты таинственной муки,Из сердца, где живы все язвы любви,Исходят и льются согласные звуки,И в них мне отрада: в них – слезы мои.Но ключ сей услады не верен: докучный,Порой н доходит до неба мой клик,Спирается грудь, и безмолвный, беззвучный,От зноя и жажды сгорает язык.

Казаку – поэту

(Е. П. Г.)

Дни умчались… много сгибло!Тяжелее с каждым днем;Горе буйную зашиблоИ тоска на ретивом.

Извели певца невзгоды,Извели и песен дар;Эх, когда бы прежни годы,Да разгул, да юный жар, —

Оживлен приязнью братской,Может быть, умел бы яПеснью с удалью казацкойПоприветствовать тебя.

Много знал я звуков дивных,Бойких, звонких, разливных,Молодецки – заунывных,Богатырски – удалых.

Я из них сковал бы словоПуще грому и огня —Про наездника лихова,Да про бурного коня,

Да про Днепр, что сыплет водыВал за валом вперевал,Да про светлый сад природы,Где недавно ты гулял,

Где кругом зернистым хлебомРаззолочены поля,Где пирует с ясным небомОбрученная земля,

Где сильнее солнце греет,Где Маруся иногдаВ час условный пышно рдеетКраской неги и стыда.

Этот край, твой край родимый,На тебе венец двойной:Ты – и сын его любимыйИ певец его родной.

И теперь, когда судьбоюСуждено мне петь тайком,Мне ль бурлить перед тобою,Пред залетным казаком?

К женщине

К тебе мой стих. – Прошло безумье!Теперь, покорствуя судьбе,Спокойно, в тихое раздумьеЯ погружаюсь о тебе,Непостижимое созданье!Цвет мира – женщина – слияньеЛучей и мрака, благ и зол!В тебе явила нам природаПоследних тайн своих символ,Грань человеческого родаТобою перст ее провел.Она, готовя быт мужчины,Глубоко мыслила, творя,Когда себе из горсти глиныЗемного вызвала царя; —Творя тебя, она мечтала,Начальным звуком уст своихОна созвучья лишь искалаИ извлекла волшебный стих:Живо, томительный и гибкойСей стих – граница красоты —Сей стих с слезою и с улыбкой.С душой и сердцем – это ты!

В душе ты носишь свет надзвездный,А в сердце пламенную кровь —Две дивно сомкнутые бездны,Два моря, слитые в любовь.Земля и небо сжали рукиИ снова братски обнялись,Когда, познав тоску разлуки,Они в груди твоей сошлись,Но демон их расторгнуть хочет,И в этой храмине красотЗемля пирует и хохочет,Тогда как небо слезы льет.Когда ж напрасные усильяСтремишь ты в высь – к родной звезде,Я мыслю: бедный ангел! гдеТвои оторванные крылья?Я их найду, я их отдамТвоим небесным раменам…Лети!.. Но этот дар бесценнойТы захотела ль бы принять,И мир вещественности бреннойНа мир воздушный променять?Нет! – Иль с тобой в край жизни новойДары земли, какие есть,Взяла б ты от земли суровой,Чтобы туда их груз свинцовойНа нежных персях перенесть!Без обожаемого прахаТебе и рай – обитель страха,И грустно в небе голубом:Твой взор, столь ясный, видит в немОдни лазоревые степи;Там пусто – и душе твоейЗемные тягостные цепиПолета горного милей!

О небо, небо голубое —Очаровательная степь!Разгул, раздолье вековоеБлаженство душ, сорвавших цепь!Там млечный пояс, там зарница;Там свет полярный – исполин;Там блещет утра багряница;Там ездит солнца колесница;Там бродит месяц – бедуин;Там идут звезды караваном;Порою вихрем – ураганомКомета бурная летит.Там, там когда – то в хоре звездном,Неукротим, свободен, дик,Мой юный взор, скользя по безднам,Встречал волшебный женский лик;Там образ дивного созданьяСиял мне в сумрачную ночь;Там… Но к чему воспоминанья?Прочь, возмутительные, прочь!

Широко, ясно небо божье, —Но ты, повитая красой,Тебе земля, твое подножье,Милей, чем свод над головой!Упрека нет: такая доляТебе, быть может, суждена;Твоя младенческая воляЧертой судеб обведена.Должна от света ты зависеть,Склоняться, падать перед ним,Чтоб, может быть, его возвыситьПаденьем горестным твоим;Должна и мучиться и мучить,Сливаться с бренностью вещей,Чтоб тяжесть мира улетучитьЭфирной легкостью твоей;Не постигая вдохновеньяСлезой сердечной заменять;Порою на груди безверцаБыть всем, быть верой для него,Порою там, где нету сердца,Его создать из ничего,Бездарному быть божьим даромУму надменному назло,Отринув ум с безумным жаромЛобзать безумное чело;Порой быть жертвою обмана,Мольбы и вопли отвергать,Венчать любовью истуканаИ камень к сердцу прижимать.

Ты любишь: нет тебе укора!В нас сердце – полное чудес,И нет земного приговораТебе – посланнице небес!Не яркой прелестью улыбкиТы искупать должна поройСвои сердечные ошибки,Но мук ужасных глубиной,Томленьем, грустью безнадежнойДуши, рожденной для забав,И небом вложенной так нежноВ телесный, радужный состав.Жемчужина в венце творений!Ты вся – любовь; все дни твои —Кругом извитые ступениВысокой лествицы любви!Дитя: ты пьёшь святое чувствоНа персях матери; оноТобой в глубокое искусствоНежнейших ласк облечено.Ты – дева юная; любовью,Быть может, новой ты полна;Ты шепчешь имя изголовью,Забыв другие имена,Таишь восторг и втайне плачешь,От света хладного в грудиОпасный пламень робко прячешьИ шепчешь сердцу: погоди!Супруга ты; священным клиромТы в этот сан возведена:Твоя любовь пред целом миромУже открыта, ты – жена!Перед лицом друзей и братийУже ты любишь без стыда!Тебя супруг кольцом объятийПерепоясал навсегда;Тебе дано его покоить,Судьбу и жизнь его делить,Его все радости удвоить,Его печали раздвоить.И вот – ты мать переселенцаИз мрачных стран небытия:Весь мир твой в образе младенцаТеперь на персях у тебя;Теперь, как в небе беспредельном,Покоясь в лоне колыбельном,Лежит вселенная твоя;Её ты воплям чутко внемлешь,Стремишься к ней – и посредиГлубокой тьме её подъемлешьК своей питательной груди,И в этот час, как всё в покое,В пучине слов и темноты,Не спят, не дремлят только двое:Звезда полночная да ты!И я, возникший для волнений,За жизнь собратий и своюТебе венец благословенныйОт всех рождённых подаю!

Стих

Из слова железного он образован,Серебряной рифмы насечкой скреплён,В груди, как в горниле, проплавлен, прокованИ в кладезе дум, как булат, закалён,И мерный, и звучный из сердца он вынутИ с громом в мир божий, как молния, кинут.

Трепещет и блещет, гремит и звенит,И тешит ребёнка гремушкой созвучий,И юноши душу надеждой кипучейИ жаром мятежных страстей пламенит,И, лавой струясь по сердечным изгибам,Грудь ставит горою и волосы дыбом.

То крепкою мыслью, как грудью, вперёдОн к гордому мужу навстречу идётИ смелою думой на думы ответит,То грустно звуча о протекшем: «увы!» —И к старцу влетев, на мгновенье осветитПредсмертные грёзы седой головы.

О тайнах ли сердца волшебно звучит он?Проникнут любовью и негой пропитан, —К воспетой красе он отважно летитПолётом незримого мощного духаИ крадется змеем к святилищу слуха,Где локон её, извиваясь, дрожит;Он тут, он ей в грудь залегает глубоко,И нежные перси тайком шевелит,А бедный поэт, отчуждённый, далёко,В толпе незаметный, печальный стоит.

И вот – на уста светлоокой царицыСтих пламенный принят с бездушной страницы;Он ею пропитан, и вновь, и опять,И сердце в ней ходит с утроенным стуком,И снова живым, гармоническим звукамДозволено эти уста целовать.

Потом эти звуки, с участьем, с любовью,Прелестная шепчет, склонясь к изголовью…Уснула… уста не сомкнулись… на нихПод тайной завесой, в роскошном затишьи,Перерванный сном на крутом полустишьи,Уснул в упоеньи восторженный стих;А труженник песен? – Он чужд усыпленья;Не в силах глубокой тоски превозмочь,Он демоном страсти терзаем всю ночь,Измученный, бледный, в слезах вдохновенья.

Стих, вырванный с кровью из жизни певца!Ты весело рыщешь на поприще света.Блаженное чадо страдальца – поэта!Творенье! За что ты счастливей творца?

Страшись! Пожираемой ревностью к деве,Поэт взнегодует и в творческом гневеТебя разразит беспощадной рукой,Тебя он осудит на казнь и на муки,Он гром твой рассыплет на мелкие звуки,И звуки развеет в пустыне глухой.

Нет, детище сердца! не бойся угрозы:Руки на тебя не поднимет певец;Пускай на тебя только сыплются розы —Он бодро износит терновый венец,Пред роком не склонит главы злополучной —Ты только будь счастлив, о стих громозвучной!Готов он погибнуть – ты только живи,Души его вестник, глашатай любви!

Мороз