Тарусские тропинки. Альманах 2024 - Творческое объединение Поэтов Тарусы Страница 2

В казино продулся весь и куролесит, –

У Коробочки все шанешки отнял.

Люди меж собой живут в разладе

Посреди базарной пустоты.

Свило горе гнёзда в каждой нищей хате.

А над хатами — Манилова мосты.

Николай Васильич, Вы меня простите,

Что я к Вам маленько с бодуна…

Скучно жить… И грустно… Извините…

Тяжело нам выбраться со дна.

А так хочется добра, любви и ласки,

Чтоб раскрылось сердце от тепла,

Чтобы было как на хуторе Диканьки!

Красота чтоб мир обиженных спасла.

Вдруг письмо дойдёт в прекрасное далёко,

В ваш заоблачный душевный монастырь.

Вам оттуда чаще видно Бога, –

Оглянулся б Он на скорбный наш пустырь.

Пусть пошлёт скорее Ревизора –

Настоящего, что ждём из века в век,

Чтоб с мечом прошёл там, где среди раздора

Человека знать не хочет человек.

Верю, в Горнем Иерусалиме

Вспомните молитвенно не раз

Малороссию, Россию, где и ныне

Много любящих и помнящих о Вас.

В изгнании

На берегу Гудзона, от Родины вдали

Он взглядом провожал в Россию корабли…

А после приходил в свой эмигрантский дом.

Где вынужденно жил с 17-го в нём.

Он поневоле здесь, он весь душою там,

Где Родина его… Но в ней — террор, бедлам.

Ивановку то белые, то красные громят…

И к дому, что сожжён, дороги нет назад.

Как счастлив был он в нём! Как звонко пел рояль…

Рождалась в сердце музыка… Влекла степная даль,

Свобода, лес, река… А, главное, — любовь!

И вдруг… по всей стране… людская льётся кровь.

Как это пережить? Года в тоске летят.

Он потерял себя. И клавиши молчат.

Картины детства снятся: Борисово, Ильмень…

А тут, по авеню, прошёл он, словно тень.

И всё же зазвучит сквозь горечь тяжких лет

Симфония, в которой отчаянье и свет.

Второй фортепианный, как птица, в мир летит!

И Родина всё слышит. Но Родина — молчит.

Ей лихо от войны… От бед черно кругом.

И русскому народу в его борьбе с врагом

Все сборы от концертов шлёт русский музыкант

С чужбины, на которой он сам себе не рад.

Душа его болит. В победу верит он.

Под Сталинградом враг надёжно окружён.

Усталый пианист снял с клавишей вуаль…

Но сердце не услышит отзывчивый рояль.

…На берегу Гудзона, от Родины вдали

В чужой земле изгнанника родные погребли.

Он так любил Россию и белую сирень…

Великий композитор Рахманинов Сергей.

В июне 41-го

Памяти моего деда

Дмитрия-воина

В стране гремит большая стройка

От Соловков до Колымы.

Зарока нет ни в чём, нисколько,

Ни от тюрьмы, ни от сумы.

А жизнь идёт, а не проходит.

И дед такой мой молодой.

Фабричный день им честно прожит.

И скоро будет выходной.

Возьмёт жену и дочек малых, –

В парк городской пойдут гулять,

Есть эскимо и тульский пряник

Водой с сиропом запивать.

Ещё не грянул «Марш славянки»,

Не полыхнула боль разлук…

А вдоль границы вражьи танки

Уже сползали к речке Буг.

И до войны совсем немного,

Каких-то пара мирных дней…

И дед пошёл в рубашке новой

Навстречу памяти моей.

На ледовой дороге жизни

По шаткому льду, по Ладоге белой

Полуторка мчит, уходя от обстрела.

Разбито стекло… Кружит сиверко снег,

И вжался в обломок руля человек.

А «мессер» свалился опять на крыло.

Водителю грудь и плечо обожгло.

Полуторку кинуло в резкий зигзаг, –

Но держит солдат руль в замёрзших руках.

Дымит радиатор… Пробиты борта.

Смертельною строчкой прошита верста.

За вешкой таится беда-полынья.

Браток, поднажми… Скоро будет земля.

Осталось немного… Темнеет вокруг.

А «мессер» заходит на чёрный свой круг.

Зенитки поймали в прицелах кресты.

«Люфтваффе» сорвался в торосные льды.

…На спущенных скатах на берег вползла

Устало полуторка и … замерла.

А помощь близка — люди машут, спешат.

И значит получит вновь хлеб Ленинград

Воины-ефремовцы

Памяти командарма М.Г. Ефремова

и воинов 33-й армии

Кровавый лёд уносит угрюмая Угра.

Шпырёвский лес пронзило надрывное: «Ура-а!..»

Враг в обороне дрогнул и даже отступил.

В Родню деревню входят ефремовцы без сил.

Измученные люди, голодные, — без сна…

Под валенками хлюпает тяжёлая весна.

И снова под обстрелом, по линии огня

Уходит тридцать третья… Прощай, прости, Родня.

Из Ставки, просто чудом, был прислан самолёт, –

Он на Большую землю знамёна унесёт.

И командарм Ефремов — отец, товариш, брат