Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961 Страница 20

«Я не могу доверить переводу…»

Я не могу доверить переводуСвоих стихов жестокую свободуИ потому пройду огонь и воду,Но стану ведом русскому народу.

Я инородец; я не иноверец.Не старожил? Ну что же — новосел.Я, как из веры переходят в ересь,Отчаянно              в Россию перешел.

Я правду вместе с кривдою приемлю —Да как их разделить и расщепить.Соленой струйкой зарываюсь в землю,Чтоб стать землейИ все же — солью быть.

М. В. КУЛЬЧИЦКИЙ

Одни верны России                               потому-то,Другие же верны ей                                 оттого-то,А он — не думал, как и почему.Она — его поденная работа.Она — его хорошая минута.Она была отечеством ему.

Его кормили.                   Но кормили — плохо.Его хвалили.                   Но хвалили — тихо.Ему давали славу.                              Но — едва.Но с первого мальчишеского вздохаДо смертного                       обдуманного                                            крикаПоэт искал                 не славу,                                 а слова.

Слова, слова.                    Он знал одну награду:В том,            чтоб словами своего народаВеликое и новое назвать.Есть кони для войны                               и для парада.В литературе                     тоже есть породы.Поэтому я думаю:                               не надоОб этой смерти слишком горевать.

Я не жалею, что его убили.Жалею, что его убили рано.Не в третьей мировой,                                   а во второй.Рожденный пасть                        на скалы океана,Он занесен континентальной пыльюИ хмуро спит                     в своей глуши степной.

КЛЮЧ

У меня была комната с отдельным ходом.Я был холост и жил один.Всякий раз, как была охота,В эту комнату знакомых водил.

Мои товарищи жили с тещамиИ с женами, похожими на этих тещ, —Слишком толстыми, слишком тощими,Усталыми, привычными, как дождь.

Каждый год старея на год,Рожая детей (сыновей, дочерей),Жены становились символами тягот,Статуями нехваток и очередей.

Мои товарищи любили жен.Они вопрошали все чаще и чаще:— Чего ты не женишься? Эх ты, пижон!Что ты понимаешь в семейном счастье?

Мои товарищи не любили жен.Им нравились девушки с молодыми руками,С глазами,              в которые,                             раз погружен,Падаешь,              падаешь,                            словно камень.

А я был брезглив (вы, конечно, помните),Но глупых вопросов не задавал.Я просто давал им ключ от комнаты.Они просили, а я — давал.

ЗЛЫЕ СОБАКИ

Злые собаки на дачеРостом с волка. С быка!Эту задачуМы не решили пока.

Злые собаки спокойноДелают дело свое:Перевороты и войныНе проникают в жилье,Где благодушный владелецМногих безделиц,Слушая лай,Кушает чай.

Да, он не пьет, а вкушаетЧай.За стаканом стакан.И — между делом — внушаетЛюдям, лесам и стогам,Что заработалЭтот уют,Что за работуДачи дают.

Он заслужил, комбинатор,Мастер, мастак и нахал.Он заработал, а я-то?Я-то руками махал?Просто шатался по жизни?Просто гулял по войне?Скоро ли в нашей ОтчизнеДачу построят и мне?Что-то не слышуТолков про крышу.

Не торопитьсяМне с черепицей.Исподволь лес не скупать!В речке телес не купать!Да, мне не выйти на речку,И не бродить меж лесов,И не повесить дощечкуС уведомленьем про псов.Елки зеленые,Грузди соленые —Не про меня.

Дачные псы обозленные,Смело кусайте меня.

«С Алексеевского равелина…»

С Алексеевского равелина[3]Голоса доносятся ко мне:Справедливо иль несправедливоВ нашей стороне.

Нет, они не спрашивают: сыто ли?И насчет одежи и домов,И чего по карточкам не выдали —Карточки им вовсе невдомек.

Черные, как ночь, плащи-накидки,Блузки, белые как снег[4],Не дают нам льготы или скидки —Справедливость требуют для всех.

«Я строю на песке, а тот песок…»

Я строю на песке, а тот песокЕще недавно мне скалой казался.Он был скалой, для всех скалой остался,А для меня распался и потек.

Я мог бы руки долу опустить,Я мог бы отдых пальцам дать корявым.Я мог бы возмутиться и спросить,За что меня и по какому праву…

Но верен я строительной программе…Прижат к стене, вися на волоске,Я строю на плывущем под ногами,На уходящем из-под ног песке.

«Все телефоны — не подслушаешь…»

Все телефоны — не подслушаешь,Все разговоры — не запишешь.И люди пьют, едят и кушают,И люди понемногу дышат,И понемногу разгибаются,И даже тихо улыбаются.А телефон — ему подушкойЗаткни ушко —И телефону станет душно,И тяжело, и нелегко,А ты — вздыхаешь глубокоС улыбкою нескромноюИ вдруг «Среди долины ровныя»Внезапно начинаешь петь,Не в силах более терпеть.

«А нам, евреям, повезло…»

А нам, евреям, повезло.Не прячась под фальшивым флагом,На нас без маски лезло зло.Оно не притворялось благом.

Еще не начинались спорыВ торжественно-глухой стране.А мы — припертые к стене —В ней точку обрели опоры.

ПРО ЕВРЕЕВ

Евреи хлеба не сеют,Евреи в лавках торгуют,Евреи раньше лысеют,Евреи больше воруют.

Евреи — люди лихие,Они солдаты плохие:Иван воюет в окопе,Абрам торгует в рабкопе.

Я все это слышал с детства,Скоро совсем постарею,Но все никуда не детьсяОт крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,Не воровавши ни разу,Ношу в себе, как заразу,Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,Чтоб говорилось нелживо:«Евреев не убивало!Все воротились живы!»

В ЯНВАРЕ

Я кипел тяжело и смрадно,Словно черный асфальт в котле.Было стыдно. Было срамно.Было тошно ходить по земле.Было тошно ездить в трамвае.Все казалось: билет отрывая,Или сдачу передавая,Или просто проход даваяИ плечами задевая,Все глядят с молчаливой злобойИ твоих оправданий ждут.

Оправдайся — пойди, попробуй,Где тот суд и кто этот суд,Что и наши послушает доводы,Где и наши заслуги учтут.

Все казалось: готовятся проводыИ на тачке сейчас повезут.

Нет, дописывать мне не хочется.Это все ненужно и зря.Ведь судьба — толковая летчица —Всех нас вырулила из января.

СОВРЕМЕННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

В то утро в мавзолее был похоронен Сталин.А вечер был обычен — прозрачен и хрустален.Шагал я тихо, мерноНаедине с МосквойИ вот что думал, верно,Как парень с головой:Эпоха зрелищ кончена,Пришла эпоха хлеба.Перекур объявленУ штурмовавших небо.Перемотать портянкиПрисел на час народ,В своих ботинках спящийНевесть который год.

Нет, я не думал этого,А думал я другое:Что вот он был — и нет его,Гиганта и героя.На брошенный, оставленныйМосква похожа дом.Как будем жить без Сталина?Я посмотрел кругом:Москва была не грустная,Москва была пустая.Нельзя грустить без устали.Все до смерти устали.Все спали, только дворникиНеистово мели,Как будто рвали корни иСкребли из-под земли,Как будто выдирали из перезябшей почвыЕго приказов окрик, его декретов почерк:Следы трехдневной смертиИ старые следы —Тридцатилетней властиВеличья и беды.

Я шел все дальше, дальше,И предо мной предсталиЕго дворцы, заводы —Все, что воздвигнул Сталин:Высотных зданий башни,Квадраты площадей…

Социализм был выстроен.Поселим в нем людей.

«Не пуля была на излете, не птица…»