Игорь Северянин - Том 1. Громокипящий кубок Страница 20

1908

Только миг

Я гостил в твоем сердечке  Только миг.Это было возле речки,  Где тростник.

Ты в душе моей — как дома  Навсегда!И разрушит те хоромы  Кто? Когда?

Встречать выхожу…

На нашу дорогу встречать выхожу я тебя, —Но ты не приходишь… А сердце страдает, любя…Я все ожидаю: вот-вот ты прорежешь листвуИ мне улыбнешься опять наяву-наяву!

Отдашься… как прежде, отдашься! даруя, возьмешь.Но ты не приходишь и, может быть, ты не придешь.А я на дороге, на нашей встречаю тебя!А я тебе верю!.. И мечется сердце, любя…

Мыза Ивановка

Вальс

(на мотив Мирры Лохвицкой)

Если это возможно, устройНаше счастье, разбитое мной.Ощущений отцветших пусть рой,И в душе полумрак ледяной.

Но к кому? но к кому? но к комуЯ взываю со скорбной мольбой?Почему? почему? почемуЯ исполнен, как раньше, тобой?

Мы расстались с тобою, когда,Тихо осень истлела в снегу.Шли минуты, шли дни, шли года, —Но тебя позабыть не могу!

Не могу позабыть никогда!Ты со мною, хотя без меня…Ты всегда для меня молодаИ желанна, как солнце для дня.

Ты ушла, наше счастье поправ, —Кто из нас виноват, посуди!Но я прав! но я прав! да я правТем уже, что взываю: приди!

Пусть я жалок тебе — пожалей!Пусть я грешен — прощенье неволь!Или месть — прегрешения злей, —Но тобой надышаться дозволь!

Мыза Ивановка

Аккорд заключительный

Но есть упоенье в позоре

И есть в униженьи восторг

Она ко мне пришла и говорила здесь,Вот в этой комнате, у этого окна:— Любимый! милый мой! убей меня! повесь! —Тебе я больше не верна!

Ты удивляешься, растерян ты теперь?Не оскорбила ль я тебя? О, не скрывай!Мы разошлись с тобой… Я мучилась… Поверь,С тобой я потеряла рай.

Ты разлюбил меня, — я вижу по глазам, —О! мне твои глаза не лгали никогда…Ты честен, справедлив! и ты согласен сам:Я отгадала, милый? да?

Я все тебя люблю по-прежнему! ты — мой!И я… я вся — твоя! Нет, впрочем, не совсем:Уж пятеро — с тех пор! — повелевали мной!..Но… оскорблять тебя зачем?…

Зачем? ведь это — грех! о, я теряю ум,Ты знаешь, извини меня: нет больше сил,Я больше не могу… устала я от дум…Ты все ж мне близок, дорог, мил!

Я все еще тебя люблю, люблю… Увы,Теперь уж я не та… о, нет, совсем не та, —Теперь я… падшая! Позволите ли ВыУ вас побыть, моя Мечта?!

Вы слезы видите, ведь Вы добрее всех…Простите, не могу: я плачу… ничего!Наплюйте мне в лицо: ведь я одна из тех,Которых… Тяжко!.. одного

У Вас молю: чуть-чуть Вы любите меня?Мне, впрочем, все равно; я все еще люблю!О, бейте, мучайте несчастную, гоня, —Все, что хотите, претерплю!.. —

Я на слова ее молчать уже не могИ руку, застонав, над нею я занес,И захотелось мне ей дать удар в високПри виде этих красных слез

— Ударь! ударь меня! ты видишь — жду, молю! —Она шептала мне с неистовой тоской: —Но все-таки люблю! ты слышишь? — я люблю!И мой ты! слышишь?! — мой!!!

Возненавидел я ее в мертвящий мигИ, проклиная дико, крикнул: «С глаз долой,Змея проклятая! о, я тебя постиг:Ты издеваешься над мной!

Уйди! уйди скорей! — все кончено! позорПусть упадет теперь на голову твою!..»И вот она ушла, потупив грустно взор,Сказав в последний раз: люблю.

Отравленные уста

(новелла)

Вот единственный поцелуй,

который я могу тебе дать

1

…И снова надолго зима седьмой раз засыпала,И в лунной улыбке слезилось унынье опала,И лес лунодумный, казалося, был акварель сам,А поезд стихийно скользил по сверкающим рельсам;Дышал паровоз тяжело; вздохи были так дымны;Свистки распевали протяжно безумные гимны.

2

В купэ, где напоенный лунными грезами воздухМечтал с нею вместе, с ней, ясно-неясной, как грез дух,Вошел он, преследуем прошлым, преследуем вечно.Их взоры струили блаженную боль бесконечно.Он сел машинально напротив нее, озаренныйЛуной, понимавшей страданья души осребренной.

3

И не было слова, и не было жажды созвучья,И грезами груди дышали; и голые сучьяПророчили в окна о шествии Истины голой,Что шла к двум сердцам, шла походкой тоскливо-тяжелой.Когда же в сердца одновременно грохнули стуки,Враги протянули — любовью зажженные руки.

4

И грезы запели, танцуя, сплетаясь в узоры,И прошлым друзья не взглянули друг другу во взоры.А если и было когда-нибудь прошлое — в мигеОно позабылось, как строчки бессвязные — в книге.— Твоя, — прошептала, вспугнув тишину, пассажирка.Звук сердца заискрил, как камень — холодная кирка.«Вина прощена», — улыбнулося чувство рассудку.«Она», завесенясь, смахнула слезу-незабудку.

5

Он пал к ней на грудь, как на розы атласистый венчикПчела упадает, как в воду — обманутый птенчик.И в каждой мечте и души зачарованной фибреПорхали, кружились, крылили желанья-колибри.— Вздымается страсть, точно струй занесенные сабли!

6

Уста ее пил он, не думая, царь ли он, раб ли…А губы ее, эти губы — как сладостный опий —Его уносили в страну дерзновенных утопий,И с каждою новой своею горячей печатью,Твердя о воскресшей любви всепобедном зачатьи,Его постепенно мертвили истомой атласа,Сливая нектар свой коварный застывшего часа.

С крестом сирени

Цветы лилово-голубые,Всего в четыре лепестка,В чьих крестиках мои былыеЛюбовь, отвага и тоска!

Ах, так же вы благоухалиТогда, давно, в далеком, там,Зовя в непознанные далиПо опадающим цветам!

И, слушая благоуханья,Вдыхая цветовую речь,Я шел на брань завоеваньяС сиренью, заменившей меч…

А вы цвели и увядали…По опадающим по вамЯ шел в лазоревые дали —В цветы, в цветах и по цветам!

Со мною были молодыеМечты и смелая тоска,И вы, лилово-голубыеКресты в четыре лепестка!

Веймарн

1918. Май

Интермеццо («Сирень моей весны фимьямною лиловью…»)

Сирень моей весны фимьямною лиловьюИзнежила кусты в каскетках набекрень.Я утопал в траве, сзывая к изголовью  Весны моей сирень.

— Весны моей сирень! — И голос мой был звончат,Как среброгорлый май: дыши в лицо пьяней…О, да! о, никогда любить меня не кончит  Сирень весны моей!

Моей весны сирень грузила в грезы разум,Пила мои глаза, вплетала в брови сны,И, мозг испепелив, офлерила экстазом  Сирень моей весны…

1910

Акварель («Бежит, дрожит на жгучем побережье…»)

Бежит, дрожит на жгучем побережьеВолна, полна пленительных былин.Везде песок, на нем следы медвежьи.Центральный месяц — снова властелин.

И ни души. Весь мир — от солнца! — вымер.Но все поет — и море, и песок.Оно печет, небесный князь Владимир,И облако седит его висок.

С зайчатами зажмурилась зайчиха,И к чайке чиж спешит песочком вскачь.В душе трезвон. На побережье тихо.И слабый бодр, и истомлен силач.

Рондели о ронделях